еловек, известный в истории как Чингиз-хан, родился на берегах реки Онон в 1162 году. Отец его - Есугай (Йессугай) - был ханом племени "монгол" и в жестокой борьбе объединил кланы, составлявшие костяк его племени, и предотвратил их гибель от рук соседних народов. Есугай возвращался из похода против племени "татар", в котором собственной рукой умертвил татарского хана Темучина (Тёмучина), когда узнал, что жена родила ему сына. Он так и назвал мальчика Темучином, ибо, осматривая ребенка, обнаружил на одной из его маленьких ладошек сгусток крови. И суеверные монголы приняли это как знамение, предвещавшее могучего и свирепого властителя. Так гласит история.
          Йессугай умер, когда мальчику было всего лишь тринадцать лет, и все монгольские кланы, как, впрочем, и все другие племена Монгольской возвышенности, дотоле верно исполнявшие его волю, разом разорвали союз, силой удерживавший их в единой узде. Все это было естественно и вполне согласовывалось с монгольскими обычаями, ибо племена привыкли вверять себя управлению и власти одного и, к тому же, воинственного мужа, в то время как довериться и подчиниться ребенку ни за что бы не согласились. Некоторые кланы проявили открытую враждебность, и однажды Темучин был захвачен в плен, приговорен к смерти и чудом избег ее. Его мать Огэлэн-уджин-эхэ, одна из тех замечательных монгольских женщин, которые так часто появлялись в монгольской истории, покинула вместе со всем семейством берега Онона и укрылась в лесах, в которых некоторое время они могли пребывать в относительной безопасности.
          Когда Йессугай был еще жив, он кровью скрепил свой союз с ханом Тогрулом, главой племени кераитов, самым могущественным из племен Центральной Азии. Темучин поэтому, будучи еще в очень юном возрасте, вспомнил о выгодах кровного родства и воспользовался им, посетив Тогрула. Он просил его помочь ему в овладении утраченной властью. Глава кераитов отказал ему в помощи, и Темучин в результате кровавой племенной войны вернул наследство, оставленное ему отцом.
          К 1194 году, когда ему исполнилось 32 года, авторитет его возрос настолько, что своей властью и могуществом он уступал одному лишь Тогрулу. Теперь пришло время вступить в схватку с племенем татар, обитавшим в районах озера Буир-Нур (Буир-Нор).
          Эти татары были подлинным бедствием для всего китайского населения, проживавшего в непосредственной близости от Великой Китайской стены, и когда победа над татарами была одержана Тогрул получил от благодарных китайцев официальный и почетный титул Ванхана (Великого главнокомандующего). Кераиты, как и многие другие племена Монголии, исповедовали христианство несторианского толка, таким образом, слава Тогрула достигла отдаленных пределов христианского Запада.
          Молва исказила имя этого хана, обратив титул "Ван" в имя Иоанн, так что скоро родилась и стала бродить по Европе легенда о могущественном христианском короле, правителе просторных земель на Дальнем Востоке. Его прозвали священником (или пресвитером) Иоанном (на Руси он был известен как "поп Иван", см. книгу Марко Поло). Именно в это самое время Темучин постигал азы военного искусства. Ему предстояло вести походы против кочевников великих равнин, и постепенно он набирал опыт. Быстрота исполнения задуманного плана, умение поражать противника внезапностью были ключевыми далеко от современной Урги прежде, чем известие о его приближении достигло ушей хана кераитов. Темучин нанес удар неожиданно, кераиты в страшной панике и ужасе бежали из ставки хана во всех направлениях. Тогрул с сыном устремились на запад и какой-то кочевник из племени найманов убил старого хана, когда тот, переплыв мелководную речушку, пытался ступить на берег, принадлежавший уже не кераитам, а племени найманов. Сын же старого Тогрула был убит позже в земле уйгуров.
          Такими решительными действиями Темучин сделал себя хозяином степи от Буир-Нур (Буир-Нор) до Селенги и одним махом превзошел пределы владений покойного хана кераитов. Подобный поворот событий нарушил равновесие сил господствующих племен и привел к тому, что западные племена найманов и меркитов вместе с не признававшими власть Темучина кераитами вступили в союз против него в целях собственной безопасности. Темучин, понимая, чем грозит ему подобная конфедерация племен, направился на запад с целью лично решить проблему и осенью 1204 года две армии встретились.
          С рассвета до самой темноты бились всадники, а когда солнце начало садиться, Темучин бросил в бой резервы, которые до того держал под рукой. Найманы дрогнули. Их хан был убит в сражении, в то время как сын его Гучлук (Кучлук) с остатками найманов и меркитов бежал к югу. Позже мы вернемся к нему.
          Темучин мог, наконец, позволить себе отдых после победы. С покорившимися ему противниками он обходился мягко и принимал их под свои знамена. Таков, вкратце, рассказ о восхождении к власти Темучина, сына Йессугая. С младенческой поры впитавший в себя с молоком матери законы ведения племенных войн с их допустимым обманом, коварством, изменой, интригой и убийствами, он был истинным сыном своего века, Чингиз-хан.
          Следующим его шагом был поход на юг вдоль гряды Алтайских гор, поросших травой и легкопреодолимых. Повсюду соплеменники встречали его с восторгом, готовые повиноваться новому великому хану и отдаться под его покровительство. Но в Азии Чингиз-хан показал, как средствами большой наступательной мобильности возможно было стремительно развивать успех, а приобретя и используя помощь китайских и уйгурских инженеров в деле взятия городов и преодоления любых городских стен, с легкостью разрешил для себя проблему не только взятия, но, главное, и обороны всех завоеванных им крепостей.
          В начале XIII столетия юго-восточным соседом монгольских кочевников было тангутское государство, или царство Ся, как называли его китайцы. Территория этого царства тянулась от Лоб-Нора до пустыни Ордос и включала в свои пределы часть нынешней китайской провинции Шеньси и, возможно, область Куку-Нора. Именно через царство тангутов пролегал самый важный торговый путь из Китая на Запад. Этот караванный путь проходил через Ганчжоу-Фу и Кумул, находившийся уже на уйгурской территории, и являлся частью Старого Шелкового пути в Самарканд, Персию и за их пределы. Именно этим путем поступал в императорский Рим и в Константинополь шелк. А еще раньше яшма и нефрит из Яркенда тем же путем поступали на Запад или попадали на рынки Вавилона is Ниневии за 2000 лет до Цезаря.
          Марко Поло прошел эти путем 13 столетий спустя после того, как Галлия стала Римской провинцией, и даже сегодня караваны движутся по той же самой колее, что и много веков назад.
          Царство Тангут пролегло прямо на этом пути и всегда охотно пользовалось возможностью взимать подати, сборы и налоги с караванов, следующих проторенной дорогой. Поэтому в китайских анналах его называли не иначе, как "разбойничьим царством" или даже "царством-разбойником". К северо-востоку от царства Тангут лежало государство Цзинь, включавшее в себя провинции Хэнань, Шаньси, Шэньси, Шаньдун и Маньчжурию.
          К югу от царства Цзинь находилось царство Сун, начинавшееся в южных районах провинции Хэнань и тянувшееся вплоть до тропических лесов южного Китая. Между пустыней Гоби и Великой Китайской стеной пролегла полоса степей, ныне известная под названием Внутренней Монголии, а китайцами тех времен именуемая "Страной высоких трав", из-за богатых пастбищ тех мест. Эта полоса травянистых степей была занята племенами народа, известного среди монголов под именем онгутов. Слово "онгу" в монгольском означает стену, и онгуты использовали царство Цзинь в качестве стража-хранителя Великой стены и получали плату и помощь от правителя царства Цзинь.
          Границей между цивилизацией и подвижными кочевниками служила Великая Китайская стена. Считается, что она в основном была возведена в III веке до н. э. и укреплялась и достраивалась в последующие столетия. Однако некоторые части ее существовали еще задолго до III века до н. э. и вполне возможно, форпосты и фортификационные сооружения были просто-напросто соединены воедино, став звеньями единой крепостной цепи. Как преграда для хорошо организованных наступающих армий эта стена была, без всякого сомнения, весьма неравноценна в военном отношении, ибо никогда не могла быть охраняема на всем своем протяжении. Подобно римским стенам и валам в Европе, она никогда не служила и не могла служить непреодолимым барьером для наступающего врага. Но конница кочевников, пересекавшая эту стену, всегда должна была помнить, что может быть внезапно и серьезно обеспокоена, атакована и даже отрезана от своих баз в случае, если правительственные войска вынудят ее к отступлению и блокируют, прижав отступающих к стене. К тому же, немалую трудность представляло и то, что и лошадей приходилось переправлять через стену. Хотя протяженность стены весьма впечатляет всякого однажды увидевшего ее, не следует забывать, что только в своей северо-восточной части, в районах нынешнего Пекина, она была очень надежна и практически непреодолима.
          На западе она превращается в холмы рассыпающегося бута и песка. Даже в провинции Шаньси и Чжили, где необходимость в стене была столь же велика, как и в Маньчжурском секторе, она очень часто состоит из спорадических кирпичных и каменных сооружений только в местах пролегания горных троп или торговых дорог на равнине и исчезает с приближением крутых склонов и горных пропастей. В принципе, она проходила вдоль гребня крутых насыпей и откосов. Пограничные города, всегда пребывавшие в тесной связи с племенами по ту сторону стены, учитывая все вышеизложенные особенности Великой Китайской стены, были сильно укреплены, имели многочисленные башни, глубокие рвы и хорошо оборудованные валы вокруг стен. Некоторые из них, так и не сдавшись, выдержали три кампании Чингиз-хана.
          Царство, названное Тангут, получило свое имя от племен, проживавших прежде в области Куку-Нор на востоке Тибета, и если им удалось избегнуть власти Китая в более ранние периоды истории, то в XI веке они все-таки подпали под власть китайской династии Сун. Затем, спустя сто лет, они восстановили свою независимость и сами завоевали земли уйгуров на западе и часть провинции Шэньси на востоке. Столица их располагалась на Желтой реке, и именно в тех местах, где чаще всего случались периодические наводнения. Мощь стен столицы Нинся многократно увеличивали многочисленные болота и топи, заросшие тростником и водяными лилиями. В XII веке тангутское царство стало вассалом династии Цзинь.
          Первое столкновение Тангут с Чингиз-ханом произошло в 1205 году, когда он совершил рейд по караванным путям. Затем в 1207 году, год спустя после провозглашения его Могущественным ханом, он вновь привел свои силы в движение и разорил еще большие территории, не взяв, однако, ни одного стратегически важного города. В 1208 году он отдыхал в Монголии, но в 1209 г. вновь стал готовиться к большой войне. Сначала он повел свое войско через Алтайские горы и спустился к Кара-Иртышу, где Гучлук, хан найманов, собрал разрозненные остатки разгромленных четыре года назад Чингиз-ханом племен. В последующей битве найманы и меркиты были разгромлены наголову. Гуч-лук бежал в Бишбалык, современный Урумчи. Не найдя здесь надежного прибежища от безжалостного и непреклонного преследователя, он поскакал в Алмалык, недалеко от современной Кульджи, где и сдался местным представителям каракитайского хана. Тогда смерть не настигла его, но, имея своим врагом Чингиз-хана, он мог не сомневаться в том, что его бегство лишь продлевает ему жизнь, а финальный акт драмы лишь отложен. В течение девяти отпущенных ему судьбой лет злосчастному изгою пришлось вести жестокую игру предательства, интриги и коварства, так что о смерти его, случившейся от руки Джэбэ Нойона, мы узнаем с чувством некоторого душевного удовлетворения.
          Однако сама по себе битва на реке Кара-Иртыш принесла немедленные плоды. Уйгуры, часть которых уже была в подданстве у каракитаев, восстали против своих правителей. Западные уйгуры убили каракитайского наместника и отправили посольство к Чингиз-хану с просьбой о помощи. А затем и хан Арслан, правитель города Алмалык на реке Или, тайно послал к Чингиз-хану и предложил передать под его власть свой город. Итак, вокруг Чингиз-хана одна за другой возникали возможности, будто специально прокладывавшие ему дорогу к созданию империи, и он, поняв, что подходящее время пришло, поспешил ими воспользоваться. Он направил свою армию против тангутского царства. Сын тангутского правителя выступил с войском против монголов и был полностью разгромлен. Затем конным маршем из оазиса Эцзин-гол Чингиз-хан внезапно напал и захватил маленькую пограничную крепость Юймын, не отличавшуюся особой надежностью укреплений, в переводе носившую название "Нефритовые Врата". Оттуда он нанес удар по району Эгригайя, находившемуся к северу от столицы тангутов - Нинся.
          Следующим движением Чингиз-хана был конный марш на Нинся. Это была, возможно, его первая попытка в деле взятия крепостей, и в этот раз он потерпел полное поражение. Комбинация стен и болот была для него трудна, тогда он попытался направить воды Желтой реки прямо на стены города, ожидая их обвала. Он строил дамбы, рыл канавы, отводил воды реки, но вместо того, чтобы стать Великой Китайской Печалью, разлив реки обратился Великой Китайской Радостью. Прежде чем его план осуществился, река разлилась и воды ее хлынули не под стены города, а на его собственный лагерь, не оставив ему выбора. Пришлось снять осаду и отступить. Чингиз-хан заключил с царем тангутов мир и скрепил договор, взяв в жены его дочь.
          Как было отмечено выше, тангутское царство было вассалом империи Цзинь. Тангутский государь просил помощи у Цзинь в своем нынешнем бедствии и, не получив ее, порвал с империей, став подданным Чингиз-хана. Позже, когда Чингиз-хан вторгся в земли империи Цзинь, царь тангутов деятельно помогал ему и даже сам принял участие в этом походе.
          В первый раз Чингиз-хан столкнулся с империей Цзинь, возвращаясь домой из тангутского царства. Войска Цзинь атаковали монголов около крепости Ушаопао, которая была одним из фортов Великой стены, стерегущим дорогу на Датун. В следующем 1211 году Чингиз-хан принял решение начать войну против Цзинь. Кочевники Монголии долгое время платили дань этой империи, и когда Тогрул, хан кераитов, напал на племя татар, проживающее у озера Буир-Нур (Буир-Нор), его задачей было продемонстрировать империи Цзинь свое возросшее могущество. Смена императора, случившаяся именно в это время, тоже не способствовала укреплению авторитета и влияния северного китайского царства. Когда до Чингиз-хана дошли слухи о восшествии на престол нового императора, он позволил себе весьма презрительно отозваться о нем. И, конечно же, наотрез отказался платить тому дань.
          В марте 1211 года он выступил во главе монгольского войска из своей ставки, разбитой на берегах реки Керулен, и подошел вплотную к Великой Китайской стене.
          Онгуты, вместо того чтобы оказать сопротивление, оказывали ему всяческую поддержку и снабжали всей имеющейся в их распоряжении информацией. Некоторое время тому назад, когда против него сформировался союз западных монгольских племен, найманы и меркиты предлагали онгутам соединиться с ними, но те не только отказали им, но и известили Чингиз-хана о приготовлениях врагов. С ханом были четверо его сыновей - Джучи, Джагатай, Угэдэй и Туле. Каждый воин его высокодисциплинированной конницы носил на голове кожаный шлем и кожаный, или обшитый металлическими пластинами, нагрудник, был вооружен луком, пикой, саблей или булавой. За войском следовали табуны запасных лошадей. В этой, первой, экспедиции участвовали всего лишь 4 тумэна, по десять тысяч человек каждый.
          Глава цзиньской армии, заблаговременно извещенный о готовящемся нападении, доносил императору, что монголы заготавливают вооружение и обучают войска. Он сообщал, что Чингиз-хан заключил мир с тангутами и что теперь основной его целью является империя Цзинь. Император не поверил и велел заточить того в темницу. Однако вскоре горько раскаялся в содеянном, потому что Чингиз-хан внезапно нанес удар по пограничным слабоукрепленным городам, расположенным за Великой стеной.
          Сначала какой-то пастух показал монголам совсем не охраняемое место в Великой стене, которое легче всего было преодолеть. Монголы атаковали и захватили значительный ее участок, а в июне уже вступили в городкрепость Сопин.
          Монгольский военачальник Джэбэ, из простых пастухов ставший всеми признанным полководцем, тем временем перешел Стену западнее Датуна. Оттуда монгольские силы повернули на восток. Собранные в спешке основные силы цзиньской армии сконцентрировались в месте "слияния великих вод" между Датуном и Баоанчжоу.
          Цзиньский офицер Минань (Миньган) перешел к Чингиз-хану и открыл ему планы Цзинь, и тот, узнав, что цзиньский авангард слишком далеко ушел от основной армии, воспользовался представившейся возможностью и уничтожил его. Развивая успех, он настиг и разгромил главные силы, преследовал их до Баоанчжоу и, по всей видимости, ворвался в город вместе с беглецами. В летописях сказано, что он взял его в октябре 1211 года. Преуспев в освобождении этой области от цзиньских войск, он распустил отряды, позволив им предать грабежу и разорению земли между Внутренней и Внешней стенами. После 4 месяцев убийств и разрушений одно его имя стало наводить ужас на цзиньские войска.
          Джэбэ продвигался вдоль Внутренней стены и искал способ перейти ее.
          Таким образом он достиг перевала Хуайянь, через который пролегала дорога из столицы империи на Калган. Едва войска Цзинь, охранявшие укрепленный перевал, завидели приближающихся монголов, они в панике оставили укрепления и бежали. Джэбэ тоже не медлил. Он стремительно перешел перевал и гнал беглецов до Чжанпинджоу. Монголам удалось взять город с первого штурма, и Джэбэ, окрыленный успехом, повел свой отряд дальше - прямо к воротам Яньцзина. Великая столица империи Цзинь, стоявшая недалеко от нынешнего Пекина, была крупнейшим из городов Азии. Население ее ненамного уступало по численности нынешнему Пекину, а ее огромные башни и высокие стены могли поспорить своею мощью с любым из городов мира.
          Отряд Джэбэ был довольно мал, всего лишь три тысячи отчаянных храбрецов, но паника, которую он посеял в пригородах столицы, не на шутку встревожила императорский двор, и сам император всерьез подумывал тайно покинуть город и бежать на юг, но преодолел свой страх и остался. Все мужчины, способные носить оружие, были в принудительном порядке взяты на военную службу, ни одному человеку под страхом смерти не разрешалось покидать город. Принятые меры укрепили дух солдат армии Цзинь, и наступление Джэбэ было остановлено. Однако то обстоятельство, что его отряд не понес серьезного поражения и даже избежал тяжелых потерь, свидетельствовало в пользу морального превосходства монголов и ясно говорило о безнадежном положении империи.
          А между тем, сразу вслед за падением Баоанч-жоу, в тот самый момент, когда дерзкое предприятие Джэбэ не увенчалось успехом, три старших сына Чингиз-хана - Джучи, Джагатай и Угэдэй (Огдай) - получили от отца приказ принять на себя командование всеми монгольскими отрядами, действующими на территории Цзиньской империи, и двигаться на юг. Прежде всего, они разорили сельские местности, находящиеся в непосредственной близости от Внешней Китайской стены, штурмом взяли города Сучжоу и Шэнчжесянь, затем прошли по долине реки Фэнхэ до Фынчжоу и, вероятно, еще дальше, в районы провинции Шэньси. Когда стало ясно, что рейд удался, Чингиз-хан со своим сыном Туле направился на север, в Долон-Нор (Долон-Нур), вокруг которого раскинулись бескрайние пастбища императорского скота. С наступлением зимы монгольские войска собрались вместе и разбили единый военный лагерь к северу от Великой Китайской стены.
          Монгольский хан мог быть вполне удовлетворен результатом первой пробы своих сил на землях империи Цзинь. Его конные отряды загнали китайцев в города, под защиту мощных городских стен, а рискованные операции монгольских вождей, наперебой прорывавшихся в самое сердце страны, без всякого сомнения, установили такое моральное превосходство монголов, что Чингиз-хан уже нисколько не сомневался в выполнимости своего замысла по завоеванию всех китайских провинций, лежащих к северу от великой Желтой реки (Хуанхэ).
          Монголы возобновили военные действия ранней весной 1212 года повторным опустошением районов к северу от Внешней стены и на восток от Желтой реки. В то время как они были заняты этим, в Маньчжурии произошли важные события.
          Эта страна была провинцией империи Цзинь.
          Около 900 года н. э. Китай претерпевал один из очередных периодов распада, когда губернаторы провинций приобретали полную или частичную независимость от центральной власти, целиком полагаясь на экономические, военные и людские ресурсы своих провинций и немедленно начиная войны с соседями. В этот период южная часть Маньчжурии была захвачена кочевыми племенами народа кидань, на поверку оказавшимся весьма причудливой смесью монголов, корейцев и тунгусов. В 907 году царек киданей стал повелителем племен, живущих на окраинах пустыни Гоби, и такой успех его оружия завершился в 916 году провозглашением его императором, или Великим ханом. Как и Чингиз-хан три столетия спустя, он завоевал всю монгольскую возвышенность от Кашгара до Великой Китайской стены. На очереди был Китай. И действительно, уже сын этого киданьского вождя сел на китайский трон, дав имя Ляо (железная) основанной им династии. Владения династии Ляо были весьма обширны. На какое-то время удалось овладеть землями южного Китая. Однако вскоре они для нее были потеряны: на юге воцарилась династия Сун. К началу II века территории, подвластные династии Ляо, простирались от озера Балхаш до Маньчжурии. Именно эта династия дала наименование древнему Китаю, столь знакомое средневековым арабским, персидским и тюркским авторам, а через них ставшее известным обитателям Европы - Кидай, Катай, Китай, - земля киданей.
          За два последующих столетия мужественные кидани претерпели вырождение (применим здесь термин, часто используемый историками при описании и анализе определенного исторического феномена), ибо кочевое племя настолько цивилизовалось, что совершенно потеряло способность преодолевать конным маршем восемьдесят миль кряду и вступать в бой в конце пройденного пути.
          Прошло время и им на смену пришли еще более примитивные племена с берегов Амура - чжур-чжэни. Новые завоеватели под началом правителя Агуды изгнали китайского императора и остановились на берегах Желтой реки, повторив обычный порядок походов кочевников на Китай.
          К югу от Желтой реки начинались владения династии Сун. Тогда-то один из принцев киданьской династии, по имени Елюй Даши, бежавший сначала к тангутам, но не нашедший у них прибежища, направился дальше - на запад, вдоль караванных путей, пока не прибыл в Алмалык, находившийся недалеко от современной Кульджи, и основал там царство, названное им царством Кара-Кидай - Кара-Китай, или иначе Черный Китай (государство черных киданей), в память о своем великом доме.
          Столица каракитаев была основана в Баласа-гуне, к югу от Алмалыка, недалеко от современного городка Токмак. Несчастьем для династии кара-китаев было то, что она просуществовала вплоть до прихода к власти Чингиз-хана, потому что монголы, положив конец правлению чжурчжэней, противников династии Ляо, способствовали уничтожению и этого царства.
          В 1142 году империя Сун вынуждена была уступить провинцию Хэнань новым завоевателям с севера, которые и основали династию Цзинь, ту самую, с которой мерился силами Чингиз-хан. Осенью 1211 года, когда он совершил поход на императорские пастбища империи Цзинь, один маньчжурский сановник вступил с ним в тайные переговоры, предложив склонить всю Маньчжурию на сторону монголов.
          В начале 1212 года до ушей цзиньского императора дошло известие об отпадении всей Мань-чжурской провинции. Тот встревожился не на шутку и срочно послал секретное письмо губернатору южной Маньчжурии Елюй Лиюко (Лаохо), требуя немедленных объяснений. Лиюко, князь из киданьского дома Ляо, не стал медлить и тотчас же поднял знамя восстания и отправил посольство к Чингиз-хану. В столице поняли, что провинция изменила, и на подавление восстания вызвали войска. Но и Чингиз-хан не дремал. Трехтысячный отряд Джэбэ Нойона был отправлен на подмогу мань-чжурским мятежникам. С помощью монголов Лиюко разгромил цзиньскую армию, захватил ее обозы и отослал добычу Чингиз-хану.
          Оказавшись в столь затруднительном положении, цзиньский правитель прибег к старинному и проверенному способу - подкупу. Когда же Лиюко не принял подношений и отказал ему, была послана новая армия. Но и она была наголову разгромлена и укрылась за двойными стенами Мукдена, сильнейшего города Маньчжурии, в котором разгромленные цзиньские солдаты могли чувствовать себя в относительной безопасности. К концу 1212 года Джэбэ прошел конным рейдом Ляодун (районы, расположенные к востоку от реки Ляохэ) и отвлек внимание цзиньской армии от войска Лиюко, пытавшегося в это время закрепиться в районах Ляо-си (землях, лежащих к западу от реки Ляохэ). Отвлекающий поход Джэбэ продемонстрировал пример того, как военная хитрость способна уравновешивать силы сторон.
          Джэбэ опустошил Ляодун и остановился подле Мукдена в декабре 1212 года. Однако отряд его был слишком мал, чтобы отважиться на штурм мощных укреплений города, окруженного двойной стеной, из которых внешняя стена имела пять, а внутренняя три мили по периметру. Здравомыслящие монголы отказались от невыполнимого плана, оставили свой лагерь под городом и тихо ушли. Их отступление длилось несколько дней. Наконец Джэбэ приказал остановиться, передохнуть и поменять лошадей. После этого его отряд внезапно повернул назад и стремительным маршем достиг городских стен прежде, чем его заметили. Городские ворота были открыты, охрана снята, гарнизон праздновал избавление от монгольского нашествия. И в этот самый момент монголы беспрепятственно ворвались в город. Мукден был взят. Со взятием сильнейшего города Маньчжурии власть и авторитет Лиюко неизмеримо возросли, и Чингиз-хан позволил ему отныне именоваться царем.
          Однако Джэбэ Нойон оставался в Маньчжурии до наступления следующего года, когда получил приказ явиться в ставку Чингиз-хана под Яньцзином. Весной 1212 года Великий хан монголов перевел свои войска через Стену и начал систематическое опустошение приграничных территорий. Прежде всего, были захвачены три небольшие крепости в префектуре Сюаньхуафу (Сюаньхуа), откуда войска монголов двинулись на Датун.
          В течение короткого времени земли между Внешней и Внутренней Китайской стеной были преданы огню и мечу. Чингиз-хан двигался на Яньц-зин и не хотел оставлять в своем тылу крупные неприятельские силы. Его войска осадили Датун, и один из лучших военачальников Чингиз-хана Мухули начал очищать от китайцев Внешнюю стену. Мухули встретил китайскую армию в тридцати милях от Калгана. Численность цзиньских войск составляла не менее сорока тысяч человек. Позиции цзиньцев были хорошо укреплены. Мухули лично провел рекогносцировку местности и позиций неприятеля. Он заметил, что цзиньцы плохо вооружены и потому решил сразу атаковать их, несмотря на явное численное превосходство неприятеля. К концу дня, когда колчаны его лучников были опустошены, а стрелы выпущены в очень плотно выстроенные ряды китайской пехоты, монголы взялись за сабли и атаковали. Преследование разгромленных китайцев длилось долго, пока беглецы и монгольские всадники следом за ними не вступили в бурные воды Байхэ. Вскоре город Калган был в руках монголов.
          Дела же Чингиз-хана под Датуном шли не столь блестяще. Его войско было плохо оснащено стенобитными орудиями и камнеметами, но даже если предположить, что они у него были, первый штурм города не принес ему успеха. Но и цзиньская армия, посланная на снятие блокады города, была буквально поголовно истреблена, ибо при всех трудностях ведения фортификационной войны, в бою на открытой местности счастье никогда не изменяло монголам.
          После победы над полевой армией неприятеля Чингиз-хан вновь повторил штурм Датуна и вновь монголы были отброшены, а сам Чингиз-хан был тяжело ранен стрелой в ногу. Случилось это на исходе лета 1212 года. Великому хану исполнилось уже 50 лет, а завоевание "Вселенной" все еще не было начато. Ранение вынудило его отступить раньше намеченного срока, но он оставлял в Маньчжурии Джэбэ, который должен был отвлекать на себя и сковывать значительные силы цзиньских армий столько времени, сколько это будет возможно. В сентябре того же года Джагатай предпринял штурм и взял небольшой город Фынчжэньсянь недалеко от Датуна. Однако в 1212 году монголам так и не удалось закрепиться на пограничных территориях империи Цзинь. С их уходом цзиньцы вновь оккупировали все приграничные города, крепости и форты Великой стены. И когда Чингиз-хан весной следующего, 1213 года вернулся, ему пришлось начинать все заново.
          Быть может, в этом кроется причина того, почему впоследствии он всегда разрушал до основания укрепления всех взятых им северокитайских городов, чтобы "монгольские лошади никогда не могли споткнуться на том месте, где стояли крепостные стены".

Чингиз-хан [С.С.Уолкер]

Бревиарий Римской Истории [С.Руф]

Екатерина Медичи при дворе Франции [Э.Сент-Аман]