омню, осенью в первый раз я увидел этого пса на трамвайной
остановке. Меня восхитил его вид. Это был огромный, мощный азиатский
волкодав с гордой осанкой и красивой косматой шерстью песочного цвета в
белых пятнах. То ли он сам убежал от хозяев по своим собачьим интересам,
то ли его выгнали, потому что не в состоянии были прокормить такую
громадину, не знаю. Но в тот ещё тёплый светлый день моему взору предстало молодое,
ухоженное, сытое животное. Пёс заигрывал с бродячими собаками, забредшими
небольшой сворой на остановку, и крутился вокруг одной крупной сучки,
будучи сам вдвое выше неё. Иногда какая-либо шавка осмеливалась приблизиться к
объекту его ухаживаний, но он даже не ссорился с непрошеным конкурентом,
просто ощеривал морду, показывая изрядных размеров передние зубы.
Незадачливый жених в тот же миг, поджав хвост, отскакивал в сторону.
Через неделю я снова увидел его на том же месте. Он был
по-прежнему громаден и красив. Но теперь рядом с ним уже не было собак.
Он один бродил между ожидающими и, заглядывая в глаза, выпрашивал еду.
Некоторые люди делились с ним, чем могли, как правило, куском хлебной горбушки. Он,
грустно взирая на кормящего, на лету проглатывал подачку и уныло
продолжал смотреть на оставшуюся в его руках часть хлеба, а если там ничего не было
- на сумку. Мне было откровенно жаль его. Ещё бы, ведь он имел такое огромное
тело, которое, казалось, невозможно было насытить, а вокруг ожидал
транспорта в основном бедный народ, который не то, что покормить
животное, себе едва мог наскрести на еду. Как ни странно, именно те, кто выглядел
беднее других, и делились с ним своими горбушками.
С тех пор я каждый день видел его на остановке. Он провожал и
встречал трамваи в ожидании хлебной корки, смотрел на всех невероятно
тоскливо, и вид у него становился всё более и более покорным, и согласным
на всё ради еды. Тяжело было наблюдать, как мучается это ещё недавно гордое
животное.
Так прошла осень, и наступила зима. Слава богу, сильные морозы к
нам не дошли, но, тем не менее, холод есть холод. На пегого азиата уже нельзя
было смотреть без боли в душе. Красивая шерсть его поблекла, торчала
жалкими клочьями по бокам, и напрочь, до голой кожи, вылезла на спине. Его осанка
изменилась. Голова теперь свисала чуть ли не до земли, жалобные глаза
смотрели исподлобья. Задние лапы были полусогнуты, дрожали, и едва
переступали. Бока ввалились, и стали видны все очертания его большого
скелета. Остановка, на которой он искал себе пропитание, была уже не
столь многолюдна, как в тёплое время года, когда на ней всегда находилось
немало дачников. Зимой же здесь появлялись только жители соседних домов. Я желал
азиату лишь одного - дожить до весны, чтоб закончились холода, и опять на
остановку приходило много людей. Каждый раз, с болью глядя на этого пса,
я пытался придумать, куда можно пристроить его жить. Мысленно перебирал
знакомых, имеющих частные дома и живущих в достатке, но так ни на ком и
не мог остановиться: либо они жили бедно, либо у них уже были собаки.
Некоторое время я не приходил на трамвайную остановку. Потом
однажды забрёл туда, но пса не увидел.
Наступила весна. Зацвели деревья. Зазеленела трава. В одно раннее
утро я опять пришёл на знакомое место. Истощённый и облезлый ещё сильнее,
чем прежде, всё так же дрожа полусогнутыми задними лапами, опустив
голову, азиат стоял среди ожидавших трамвая людей. У него был жалкий вид, и
выглядел он старым и измученным, но я помнил, каким молодым и полным энергии он
был всего полгода назад - в начале осени. Глядя на него, я был рад уже тому, что
он пережил зиму, и теперь будет жить, а там, бог даст, может быть, кто-нибудь возьмёт
его к себе, хотя бы на дачу.
Через некоторое время так и случилось.
Как-то по дороге на работу я спросил у одного знакомого, не знает
ли он, почему уже несколько дней пегого азиата нигде не видно. К моему
огромному удивлению и радости он ответил, что его приятель взял эту
собаку к себе во двор. Вот так закончилась эта история. Значит, не перевелись у нас ещё
добрые люди.
Наблюдая за псом, я всё время размышлял о России. Мир полон
аналогий, и судьба нашей великой страны, как мне кажется, похожа на его судьбу.
Грустно и больно смотреть на обнищавший народ наших провинций, не говоря
уже о людях, роющихся в мусорных баках, дабы не умереть с голоду. Конечно,
далеко не все у нас живут плохо, но бедных и голодных сейчас в России всё больше
и больше. Однако надежда на лучшее где-то в глубине души есть. Она всегда
теплится, особенно сейчас, когда в природе весна. А по-другому и быть не
может. Таков закон, что на смену спадам приходят подъёмы, но уже в другом,
более высоком качестве. И я в это верю.
12 апреля 1998года
Колея [ Р.Мещерягин]
Осенние цветы [ Р.Мещерягин]
Два рассказа [ Р.Мещерягин]
