|
Марат Мезенцев
Я в Ростове-на-Дону знаю женщину одну |
|
сновная часть его жизни (32 года из 56-ти, включая учебу) была связана с Ростовским университетом. Закончив историко-филологический факультет, он четыре года трудился в Вешенской районной газете "Советский Дон", занимая должности от литсотрудника до редактора. Затем, в 1967 г. - успешная защита кандидатской диссертации в МГУ, а с 1977 г. до конца жизни (1994) он был доцентом кафедры, вел значительные теоретические курсы, руководил творческими студенческими лабораториями.
Научные интересы М.Т. Мезенцева были связаны с теорией очерка и с другими проблемами публицистики. Особенно много он занимался прогнозирующей функцией журналистики, опубликовав по этой тематике ряд статен и две монографии: "Суждения о будущем в публицистическом тексте" в 1983-м и "Публистический прогноз. Пути развития. Типология. Методы" в 1986 г. Затем на эту тему он написал докторскую диссертацию, прошедшую апробацию в Ростовском и Московском университетах, но, к сожалению, до защиты не доведенную.
Работа в Вешенской, рядом с самим М.А. Шолоховым, дала большой материал для его исследований и в этом направлении. Серия серьезных публикаций была помещена в журнале "Дон" ("Большое сердце писателя", 1964; "Шолохов говорит с молодежью", 1965; "Тропами шолоховских героев", 1969 и др.), а затем, позднее - в журнале "Известия СКНЦВШ" - "Вешенская газета как источник творческой биографии М.А. Шолохова" (1975). Интерес к этой теме не ослабевал у М.Т. Мезенцева в течение всей жизни.
Все свое свободное время проводил в библиотеках и архивах. "Вся моя жизнь прошла здесь", - с грустью сказал он однажды одному из коллег, показывая на университетскую библиотеку. Это не было преувеличением: большинство старых библиотекарей подтвердят это. В период летних отпусков большую часть времени Мезенцев проводил в походах по донским станицам, передвигаясь как придется - на попутных машинах, телегах, но больше всего пешком. Ночевал в домах приезжих, у случайных станичников, но чаще под открытым небом. Рылся в архивах местных музеев, говорил с родственниками известных писателей, общественных деятелей, со многими старыми людьми. Записывал, запоминал, фотографировал, делал магнитофонные записи. М.Т. Мезенцев много сделал для восстановления незаслуженно забытого в свое время имени талантливого донского писателя Ф.Д. Крюкова.
Марат Тимофеевич обладал широкой общественно-политической и историко-культурной эрудицией, владел французским и польским языками, писал стихи.
Последнее обстоятельство, как и многие другие факты из его жизни, было мало известно его коллегам вследствие его малообщительной натуры. И лишь несколько стихотворений были опубликованы в университетской многотиражке. Эти стихи мы и публикуем здесь. Конечно, жаль, что их мало, но вчитайтесь в них: сквозь отчетливые очертания бытовых картин проступают емкие образы живых характеров. А это и есть художественная литература.
|
Был Тенгиз Саникошвили в кожанке по росту, в сапогах; к школе подъезжал в автомобиле, даже физику внушая страх. С нами был он просто молодчина: никогда не дрался, не курил, мне однажды без причины табакерку деда подарил. В воскресенье, не щадя циновок, в дальнем стрельбище фортило нам: мы стреляли из досармовских [1] винтовок по "оленям", "зайцам", "кабанам". Возвращаясь, он спускался первым, два ствола он не снимал с руки - свой и мой. Как банка от консервов звякали граненые штыки... Через Ларси, где взошли побеги первой тайны ночи длинной, вновь я из селения Казбеги выезжаю в Терскую долину. Тридцать лет я, как мечту о кладе, сберегал желание одно - чтоб мне снова улыбнулся Владик [2] из ущелья в незакрытое окно. Здесь машину очень не разгонишь: на дороге овцы-рогали. В старом, но покрашенном фургоне разместился пост ГАИ. И дежурный шел походкой зыбкой в кепке с необъятным козырьком, на лице его цвела улыбка, будто с нами он сто лет знаком. Плямкает железная подковка, что такое? - Добрый день, Тенгиз! За плечами у него винтовка, как обычно, дулом вниз. [1] ДОСАРМ - Добровольное общество содействия Армии, предтеча ДОСААФ [2] Владикавказ Я учился у Чермена: показать диплом могу. Лучше не было бармена на "Зеленом берегу". Лучше не было артиста, ловеласа, хохмача. Выходили мы на пристань, тарой чистенькой стуча. Шеф тактично "ошибался", но клиент с ним в унисон - подыграть ему старался, говорил: - Мерси, гарсон. Он развешивает бойко, наливает через край, он в голубенькой кавбойке - "Кого хочешь, выбирай!" Я учился у Чермена ровно тридцать лет назад... Шестеренки от безмена на столе моем лежат. Брат любил портреты Сталина, а один - большой, в кожанке приталенной, прямо всей душой. Не намеренно - случайно: просто неуклюж, на него я в миг печальный опрокинул тушь. Вскрикнул, как ошпаренный, колотил озноб. Липкая испарина покрывала лоб. Но судьба вняла поклонам, дал плоды аврал: ватой и одеколоном пятна я убрал. Брат искусные маневры не заметил нипочем. Я остался в пионерах, был немного трубачом. Я усвоил мысли лучшие, уважал Лито. До сих пор об этом случае не узнал никто. В ендове дальней спозаранок Ружейный выстрел прозвучал, И, прянув в воздух, волк-подранок, Оскалив зубы, зарычал. Превозмогая боль и ужас, Он убегал до темноты, Ломая тонкий лед на лужах И сибирьковые кусты. Неделю он лежал в берлоге И набирался новых сил, Он ждал, когда окрепнут ноги, Он ненависть свою копил... В базарный день перед пивной Мужчина спорил сам с собой. Хмельной, в затасканной кубанке, Ругал соседей и сельмаг. И было что-то от подранка В его слезящихся глазах. Звуки здесь - позвонче, краски здесь - поярче, как вода в бидончике, плещется базарчик. Всех влекут товары: мед, тархун и сыр. У Лавровой Лары я купил инжир. У Лавровой Лары - быстрые глаза... - Муж у Лары - старый, - мне Аслан сказал. Он в депо - дрезину водит к Даланзару... Ларкину корзину я несу с базара. Я в Ростове-на-Дону Знаю женщину одну. Солнце землю сжечь готово, Тень - лишь узкая полоска. Мы встречались на Портовой У газетного киоска. На волнах бросало палубу, Катер грелся под лучом, И она со смехом падала На мое плечо. И тянулась мне навстречу, И шептала по складам: "Я хочу с тобою вечно Неразлучной быть всегда. На Азов бежали волны - темно-синяя вода, Почему-то, я не помню, Не ответил ей тогда... Я в Ростове-на-Дону Знаю женщину одну. В тот день у Лиды Коваленко мы собрались на торжество. У Лиды - круглые коленки и двадцать лет - всего, всего. Потом мы были в Луна-парке, и муж ее в больших очках комично на качелях-спарке стал отжиматься на руках. А Лида громко хохотала, едва не падая, навзрыд... Два зуба редкого металла, наигранно-бывалый вид. Была растерянность во взгляде и голос ласковый дрожал. Как хорошо, что я был сзади, ее за талию держал. |
 |
 |
 |
Подарите орхидею [И.Маилян]
Екатерина Медичи при дворе Франции [Э.Сент-Аман]
Стихи [Л.Чернова]
Отзвук апрельского грома [В.Моляков]
Стихи наших читателей [С.Крылов, Л.Фролова]
Стихи [Р.Мещерягин]
Стихи [О.Литвиненко]
Осенние цветы [Р.Мещерягин]
Колея [Р.Мещерягин]
Два рассказа [Р.Мещерягин]
