Ирина Аношина, студентка 2 курса факультета филологии и журналистики РГУ Цыганский Феллини проездом из ниоткуда

н обладает волшебным даром - внушать радость. И уж точно верит в чудеса и светлые стороны жизни. Он родом из самой прекрасной и печальной земли на карте современной Европы. Он - “победитель никто и ниоткуда”, Эмир Кустурица. По профессии - режиссер, по национальности - югослав, по состоянию души - печальный оптимист. Самого себя он относит к вымершему типу режиссеров, "которых с нами нет уже лет двадцать". Наверное, это и в самом деле так. Кустурица - последний подлинный романтик и сказочник современного кино. В его мире рыбы наделены даром философствовать, а люди - летать и в мгновения покрывать пространства между повседневностью и мечтой. А мечты у Кустурицы всегда сбываются, так как реальность и воображение, подсознание он уравнивает в правах. Рядом с ним лучшие режиссеры-фантасты - лишь умелые фокусники, потому что Эмир Кустурица - волшебник.
          “Победитель никто и ниоткуда”, - так окрестил его еще в начале 90-х журнал Time, комментируя только что полученного Кустурицей Золотого Льва - главную награду Венецианского кинофестиваля. Думается, все же не случайно проездом из ниоткуда в никуда режиссер оказывался в Каннах, Берлине, снова в Венеции и еще ни разу не уходил с пустыми руками.
          Кустурица не зря носит прозвище цыганского Феллини. В его картинах1 вновь оживают не сами образы, но атмосфера фильмов великого итальянца, и, быть может, он из тех гениальных учеников, которым порой удается затмить своего учителя. Эмир Кустурица на экране - это желтые цветочные дожди, загадочные герои и магический реализм Маркеса на книжных страницах, и постоянное упоминание имени писателя в разговоре об истоках отнюдь не случайно. Маркесу же, по-видимому, принадлежит и чудесная формула взаимопревращения реального и фантастического миров: на практике - парадоксальное слияние мистицизма и политизированности в некоторых произведениях обоих авторов. Обвинения в политизированности Кустурица, впрочем, отвергает. После фильма “Подполье”(“Underground”) - правдивой и страшной истории о судьбах Югославии, который был назван просербским, о режиссере заговорили не только кинокритики, но и политические обозреватели. В качестве протеста Кустурица вновь ушел …в никуда.
          Мне “никуда” Кустурицы представляется местом довольно творческим, потому что спустя четыре года режиссер вернулся с “Черной кошкой, белым котом” - милой и смешной историей любви цыганских Ромео и Джульетты, такой многокрасочной и жизнерадостной, будто она вобрала в себя весь оптимизм и весенний юмор Кустурицы в противовес мрачноватому “Подполью”. Хотя мрачность - это последнее, в чем можно упрекнуть режиссера. Всем его картинам присуща какая-то органическая радость. В мире, который Кустурица видит сквозь объектив камеры, трагедия и комедия всегда рядом, поэтому и все печали в его фильмах-трагифарсах расцвечены солнечными бликами весьма своеобразного авторского юмора. Его герою ничего не стоит протереть ботинки пробегающим мимо черным котом или держать жениха дочери на веревочке, чтобы тот ночью не сбежал.
          Да и сами актеры, надо сказать, тоже весьма необычны. В бесшабашном цыганском хаосе порой бывает трудно разобрать, кто же здесь все-таки играет, а кто нет, то ли потому, что все актеры Кустурицы - цыгане, то ли потому, что все цыгане по природе своей - актеры. В экранных реалиях Кустурицы они оказываются столь гармоничными, что тут же забываешь об их вопиющем несоответствии канонам киношной красоты.
          Лишь однажды Кустурица нарушает эту гармонию. И с тех пор не может больше зваться “принцем ЕВРОПЕЙСКОГО кино”. Потому что есть “Мечта Аризоны”. Картина, сделанная в Америке и об Америке, в которой встретились икона плакатного формата поколения “Х” - Джонни Депп, юношеский кумир самого Кустурицы - Джерри Льюис, forever young Фэй Данавэй и Лили Тэйлор, как всегда, прекрасная в своей демонстративной непривлекательности, с горящими глазами, гротескными гримасами, отталкивающая и трогательная одновременно.
          В разговоре о Кустурице на “Arizona dream” нельзя не остановиться подробнее вот по какой причине: в этой картине режиссер изменил своей югославской тематике, однако именно ее герои, по признанию Кустурицы, носят на себе бремя его автопортрета.
          Тем, кто любит разлинованные сюжеты с завязкой, логикой действия и развязкой (конечно же счастливой), “Мечта Аризоны” может показаться фильмом ни о чем. Но ведь жизнь тоже ни о чем? Или иначе - о многом. А “Arizona dream” именно о жизни. Каждый герой фильма одержим поиском собственного воплощения. Только не в реальности(что в кинодискурсе Кустурицы значит - не совсем в реальности), а через свою мечту. Главный персонаж по имени Аксель Блэкмар (Джонни Депп) работает в рыбном патруле, ночует в лодке и довольствуется рыбой в качестве собеседника. Волею судьбы в лице своего дяди Лео сирота Аксель попадает из Нью-Йорка в Аризону. У потомственного торговца кадиллаками Лео Свитти две мечты: заставить племянника пойти по своим стопам и построить из машин башню, которая достала бы до Луны. Его помощник Пол Леже бредит Голливудом и мечтает очутиться внутри своего любимого кинофильма. Так “Arizona dream” частично приоткрывает в чем-то больную, в чем-то наивную американскую мечту. Грезы детей первобытной эпохи тотального помешательства на кинозвездах и кадиллаках.
          А где-то далеко, среди бесконечных выжженных солнцем пространств Аризоны, между небом и землей, в пустыне стоит одинокий дом, где живут Элейн и Грэйс Стокер (Фэй Данавэй и Лили Тэйлор), мачеха и падчерица, одержимые своими собственными мечтами. Элейн, уверенная, что может летать, рвется в облака на самодельных самолетах, а Грэйс постоянно думает о самоубийстве, позволившем бы ей вернуться в образе черепахи. Вместе с Акселем они составляют любовный треугольник, который, в конце концов, рвется в самом слабом месте, так как первая часть мечты Грэйс все же осуществляется.
          Сам Аксель, попав под перекрестный огонь чужих грез, среди песков Аризоны мечтает о ледяных просторах Аляски, где даже ветер не свистит, потому что ему там не о чем свистеть. И жизнь так быстро растворяется в мечте, что невольно думаешь: "А есть ли Аризона? Или Аляска? И вообще - где грезы, а где реальная жизнь?"
          “Мечта Аризоны” - это, как говорится, фильм на любителя, кино, которое вряд ли когда-нибудь покажут в кинотеатре - формат не тот.
          Однако, будучи безоговорочно влюбленной в Кустурицу и его сумбурные мечтания, могу только сказать: слава Богу, что такие фильмы еще случаются и их энергии хватает и на споры, и на мысли, и на слезы, и на радость!