Людмила Алексеева, кореспондент газеты "Семикаракорский вестник", Ростовская область

Семь "Я

ро Борискиных в городе говорят всякое. Одни упрекают: мол, нищету развели; другие абсолютно уверены, что Татьяна с Владимиром взяли чужих детей на воспитание (своих двоих, что ли, мало!), корысти ради, на государственные денежки позарились.
      Таня не принимает упреков близко к сердцу. Объясняет все очень просто: разве не могут они, молодые, здоровые, дать семью обездоленным ребятишкам. Может, чего-то не договаривает, может, произошло что-то в душе у нее после трагической гибели дочурки Вареньки, о чем в семье стараются не говорить, даже вещички ее раздали сразу. А только душевного тепла, добра и нежности хватает у мамы Тани на всех.
      Первой в семье Борискиных появилась Вика. Маленькую Сашеньку и старшего Володю подготовили заранее, и они уже ждали пополнения. Не секрет, рассказывает Таня, что когда выбирают приемных детей, останавливают взгляд на симпатичных мордашках. Наверное, Вику не выбрал бы никто: выйдя к Борискиным из больничной палаты, она выглядела "серой шейкой" в полинялом платьице, в немыслимой, с вытянутыми рукавами кофте, с выщипанными волосятами, сама прозрачная и как бы отрешенная от мира сего. "Девочка психически нормальная, но педагогически запущенная", - врачи не скрывали правды от будущих родителей. Еще бы не запущенная: жила с матерью-алкоголичкой в гараже, в свои неполные шесть лет бродяжничала в одиночку. О хуторе Молчанове и сейчас слышать не хочет: "Не поеду туда, я там беспризорная буду, голодная..."
      Пока мама Таня и папа Вова беседовали с врачами, Вика, почуяв, что наконец-то, за восемь месяцев больничной заперти, ею кто-то заинтересовался, тихо стояла за стеклянной дверью, сквозь которую можно было разглядеть только приплюснутый носик и полные слез глазенки, и терпеливо ждала. Она не оставила сомнений в душе новых родителей, когда подошла к Татьяне и, взяв ее за руку, выдохнула: "Мама, пойдем домой..."
      За окном была зима. Они осторожно шли по скользкому тротуару. Вика торопилась, падала и тут же оправдывалась: "Я по льду еще не ходи-и-ла".
      Вику осиротила не сама жизнь, а родная мать. Девочка появилась на свет уже после того, как ее маму лишили родительских прав в отношении четверых детей. Старшая дочь Кляченко вышла замуж. Троих ребят забрал к себе брат матери Виктор, привязался к мальчикам, жалеет и заботится о них как о родных, махнув рукой нa собственную судьбу. Зато мамаша, говорят, ходит по городу, озабоченная поисками нового платья. Собирается выходить замуж.
      И Таня, и Володя оба из многодетных семей. Она вспоминает, как мечтательные одноклассницы строили планы на будущее:
      - Я медиком стану...
      - Я в педагогический подамся...
      - А я детей нарожаю, - дерзко выкрикнула Таня.
      И нарожала бы, но не может больше, есть на то причины. Зато не возбраняется завести детей другим путем…
      Верочке было полгода, когда ее маму посадили в тюрьму. Девочку оставила у себя мамина подруга. Прошло три года, мамаша освободилась и как в воду канула. Опекунше ребенок скоро стал в тягость, никак не вписывался в ее разгульную жизнь. Но другой, спокойной и нормальной жизни Верочка не знала, потому забирать ее у чужой тети пришлось, что называется, силой. Борискиным привезли девочку люди в милицейских кителях, всю зареванную и испуганную. А на следующий день она вместе со всей семьей была на экскурсии на папином предприятии. Лепила из глины фигурки, вечером резвилась на спортивной площадке в городке, а потом спала в своей кроватке.
      Прошло три или четыре дня, и у них появилась еще одна дочь. Катя. Ее судьбу Татьяна Владимировна тоже называет трагической. Она рассказывает о жутком случае убийства хозяина дома квартирантами в нашем городе в прошлом году. По делу проходили две сестры, кстати, обе матери-одиночки, и их пожилой отец. К ответу призвали одну из них вместе с родителем. Убийца получила по заслугам. Девчушку оставила у себя тетка, по малышка была для нее не больше, чем обуза. Чужим людям отдавала Катю в отсутствие матери ее двоюродная сестра и ровесница Маша. Она только скомандовала: "Собирай вещи".
      Из вещей у девочки был пенал с двумя ручками, две тетради и пара шелестящих пакетов. Да, еще клипсы, которые подарили на прощание подружки. На уход племянницы тетка отреагирует позже: "Забирайте, и чтобы она к нам больше..."
      На этот счет родная тетушка может быть спокойна: Катя вряд ли захочет вернуться к той жизни. У Борискиных ей хорошо. Тепло, уютно, спокойно.
      Мама Таня, прихватывая ночи, строчит детворе наряды, перекраивая бабушкины и свои. Вяжет, печет хлеб. Папа Вова чинит ребячью обувку, портфели. Не гнушаясь, подрабатывает на ремонте бытовых приборов по соседям и знакомым. И с каждого заработка несет малышне гостинцы.
      Особенно трогательными были сборы накануне первого сентября.
      - Мама, а у нее две оборки на платье и подплечники есть на блузке...
      - Зато у тебя складки и большой красивый воротник, - улыбаясь уголками рта, но вполне серьезно говорит мама Таня.
      Сашенька - первоклассница. Вера и Катюшка - второклассницы, Вика - еще дошкольница, ходит в детский сад, но и ей справили наряд и сложили букет цветов. Пятнадцатилетний Володя с умилением наблюдает девичью возню и по праву старшего брата делает замечание то одной, то другой.
      В доме, где живут Борискины, идет большая работа - газификация квартир. У многих нет денег. Одна старушка, говорят, жаловалась соседям: жить не на что, где уж на газ собрать - помирать надо. И померла. Таня с Володей по крохам собирают деньги, чтобы вместе с другими получить долгожданное благо. Спасибо, Танины братья подмогли. Вот если бы еще детские пособия выплатили, детишки бы точно зимовали в тепле. Таня говорит, что со своими нуждами она старается никому не надоедать, не просит ничего лишнего, получить бы свое. Получай они пособия на детишек вовремя, жили бы нормально. Спасибо районному главе, распорядился выплатить кое-какую сумму из задолженности. Справили одежонку на зиму.
      Для большой семьи Таня с Володей пристроили комнату, сделали выход во двор через лоджию, душ на улице. Подвал под квартирой оборудовали под мастерскую для мамы, но старший сын облюбовал помещение для себя и собирается перебраться туда из зала.
      Очень осторожно спрашиваю Татьяну, не обидело бы их, если бы чужие люди поделились одеждой своих подросших детей. Нет, не обидело бы. Автору этих строк не раз приходилось обращаться к людскому милосердию. И что удивительно: люди откликались. Все больше из тех, кому тоже нелегко в этой жизни.