Сергей Николаев, кандидат филологических наук, доцент кафедры романо-германской филологии Ростовского госуниверситета Адрес автора: serghei@excite.com

"Когда, пронзительнее свиста, я слышу английский язык…"

о мере того, как земной шар уменьшался буквально на наших глазах, - это оказалось особенно заметно после второй мировой войны, - все настойчивее стала проявляться потребность в одном, именно одном, а не, скажем, двух или трех, - всемирном языке, на котором смогли бы говорить все или по крайней мере большинство. Идеи распространения волапюка и эсперанто оказались несостоятельными. В конце уходящего столетия, несомненно, таким языком уверенно становится (а кто-то обязательно скажет, что уже стал) английский. Об издержках этого процесса в России размышляет лингвист, преподававший сначала русский для англоговорящих иностранцев, а затем (и по сей день) английский для русскоговорящих студентов.

У нас английский - больше, чем язык!

          Победное шествие английского языка по нашей стране в последние годы стало настолько явным, а формы такими агрессивными, что это способно смутить любого преданного англофила. Говорю даже не о многочисленных диковинно звучащих в русском фонетическом окружении словах (чего стоит одна лексика с "тяжкой" для русского уха флексией -инг: "пирсинг", "петтинг", "толлинг"), не о междометиях типа "Вау!" и "У-упс!" в речи молодежи, "о-кей!" в речи всех подряд, не о выражениях, к месту и не к месту вставляемых в русскую речь. И не о скабрезных граффити (или попросту надписях на заборах), которые из родных, трехбуквенных как-то незаметно превратились в четырехбуквенные английские (большая часть английских непристойностей - это действительно слова из четырех букв, по-английски four-letter words). И не в модных названиях магазинов и лавочек, кои теперь иначе чем "шопами" и "бутиками" не именуются и в коих дважды в сутки вывешиваются таблички OPEN и CLOSED. Все это можно с натяжкой назвать бытом, возможно, "приколом". Хуже другое: в передачах российского телевидения и радио на каждом шагу - английское слово или фраза. В газетах и журналах - то же, причем добро бы правильно, так ведь часто с ошибкой. Примеры? Пожалуйста!

          Вот из самых недавних: "direct" ("дайрект") произносится с ударением на последнем слоге, в рекламе же акцент звучит на первом; international читается как "интернЭшнл", по телевидению, однако, постоянно слышим "…нЭЙшнл". Вообще, этому слову явно не повезло: в центре, например, Ростова-на-Дону висят таблички килограмм по пятьдесят, где в металле увековечено имя директора фирмы с последующим через дефис словом-уродом "интернэйшелл". Любому ученику, знающему простейшие правила чтения, ясно, что название стирального средства "ACE" не прочитать иначе, как "Эйс", нам же внушают, что это - "Ас".
          Или вот, скажем, одна ростовская газета решила блеснуть своим недюжинным знанием английского языка и, в частности, правил открытого слога. Давая свои координаты, редакция указывает адрес электронной почты, но пишет при этом не E-mail, а "E-MALE". Любопытный, игривый смысл получается, если учесть, что слово male по-английски - "мужчина", "самец", а впереди него стоит определение Е. - electronic.
          Впрочем, есть опасность, что мы скоро останемся без газет и журналов вовсе, а с одними "дайджестами", которые, по сути своей, будут "таблоидами". Закусывать будем "хот-догами", "бигмаками" и "чипсами", а запивать все это "колами" - "кока" и "пепси".
          Модный ныне автор Виктор Пелевин, пишущий пока по-русски, охотно и обильно включает в свои тексты английские слова и выражения, не снабжая их, как принято по сложившейся у нас традиции, переводами на русский. А на телевидении престижным стало непременно упоминать, что тот или иной политик (Явлинский, Гайдар, Хакамада) или исполнитель (Гребенщиков, Лагутенко, Алсу) "в совершенстве владеют английским", хотя на поверку - по тому же телевидению - все оказывается гораздо хуже, беднее, а подчас и попросту убого.
          Огромное, нет, бессчетное количество грубых ошибок сыплется с экранов при показе переводных фильмов и передач. Название телепрограммы "World Fashion" ("Всемирная мода"), например, передается как "Мир моды". Основная масса ошибок допускается при передаче терминов, специфических разговорных оборотов, идиоматики. А ведь доподлинно известно, что столичные переводчики работают не "со звука", а "с листа", то есть с прилагаемого к фильму текста. Выходит, недосуг в словарь лишний раз заглянуть.
          Завораживающая сила иностранного слова
          Кто против того, чтобы россияне владели английским? Можно с уверенностью сказать, что в XXI веке они от этого "никуда не денутся". Хорошо бы, чтобы они вспоминали английский лишь в тех случаях, когда без него не обойтись, и еще - делали это по возможности грамотно. К сожалению, сегодня ни для первого, ни для второго благоприятных предпосылок в России нет. С одной стороны, английское слово завораживает: при его помощи, как при посредстве иностранной наклейки (или, благороднее - логотипа), можно легче, быстрее, выгоднее сбыть товар. Однако качество образования и обучения - как школьного, так и вузовского - таково, что процесс этот может отбить охоту, скажем, познавать премудрости английской грамматики, не самой сложной, кстати, по сравнению с французской, немецкой и тем более русской.
          Сегодня в России не составляются новые, современные учебники английского, а лишь переиздаются старые (в этом смысле показательно, что в каждом нашем книжном магазине можно приобрести учебник Эккерсли, написанный автором в 50-е годы и сегодня безнадежно устаревший, но регулярно издаваемый - не по той ли причине, что теперь уже некому платить отчисления за авторские права?). Такая же картина и со словарями. Русская (точнее, советская) лексикография, которая славилась в мире, сегодня просто пробуксовывает, в России выходят перепечатки низкокачественных и дешевых западных изданий. Иногда, правда, печатаются и новые англо-русские словари, написанные людьми русскими. Правда, давно и прочно проживающими в США (С.И.Лубенская. Русско-английский фразеологический словарь. Нью-Йорк - Москва, 1997).
          Проблема не только в том, что наша страна - "край крайностей", хотя и в этом тоже. Ведь во многих западных странах, в том числе таких экономически развитых, как Франция, Германия, Италия, Испания и другие, сейчас можно наблюдать похожую английскую языковую экспансию. Одна из причин этого процесса - политическая стабильность, экономическая мощь, культурное доминирование США в мире. Да, да, именно США, а не Британии, поскольку то, что мы слышим и читаем в 90 процентах случаев, обладает всеми признаками американского варианта английского языка.
          Есть и собственно лингвистические причины такого распространения английского. Среди них филологи парадоксальным образом называют то, что английский, в отличие от других европейских языков, за всю историю своего существования никогда не чурался иноязычных заимствований - и выдержал, устоял, не "растворился", оставшись национальным английским языком.
          Но что же делается на Западе, неужели и там все спокойно и неуклонно переходят на американский английский, забывая свой собственный язык? Как бы не так!

Опыт братских капиталистических стран

          Известно, например, что во Франции принят закон, регламентирующий использование английской лексики в средствах массовой информации. Однако язык СМИ - это еще не весь национальный язык. Хотя хорошо известно, какое колоссальное влияние он оказывает на сознание масс и их манеру говорить (вспомним слово "фазенда", попавшее в русский благодаря "Рабыне Изауре").
          Аналогичные меры принимаются и в Израиле. В Германии силами ученых-филологов, преподавателей вузов, деятелей культуры создано "Общество защиты немецкого языка". Более жесткие действия на правительственном уровне давно приняты в Танзании (с 1967 года единственным официальным языком там объявлен суахили), в Кении (с 1970 г.). Вот как ставил вопрос президент Кении Джомо Кеньятта в 1974 году: "Основу любого независимого правительства составляет национальный язык, и мы не можем больше подражать нашим колонизаторам. Кто не в состоянии обойтись без английского, могут собирать вещи и уезжать".
          Если эту проблему, как и ее последствия для нашей национальной культуры, представлять достаточно ясно, - то нет ничего зазорного в том, чтобы в ее решении последовать положительному примеру других стран. Пускай даже и стран Африки. Сегодня любой здравомыслящий российский филолог, писатель, журналист должен просто кричать, предупреждая о разрушающем влиянии на национальный язык безудержного потока иноязычных слов, искажающих не только фонетико-графическую форму выражения, но и проявляющихся на более глубоком - словообразовательном, грамматическом уровнях. Нужны конкретные меры вплоть до законодательных актов на правительственном уровне.
          В противном случае может настать момент, когда придется переводить на английский всю русскую литературу, что далеко не всегда стоит делать, ибо в ряде случаев такая затея обречена на провал. Тогда, скорее всего, будем смотреть "Титаник-8". Нет, уж лучше в России читать Пушкина, Баратынского, Цветаеву, Пастернака в оригинале, на русском. А на английском - Шекспира, Байрона, Джойса. И будет мирное сосуществование культур, и нетронутым останется великое четверостишие великого Осипа Мандельштама, которое будет возвращать нас к культурным истокам диккенсовской Англии, англичан, английского языка:

"Когда, пронзительнее свиста,
Я слышу бнглийский язык -
Я вижу Оливера Твиста,
Над кипами конторских книг".

          Кроме нас самих, никто не защитит наш язык от иноязычного мусора. Это убеждение разделяют многие мои коллеги за границей, в том числе и в США.