Виктор Литвиненко, зав. редакционным отделом журнала "Известия вузов. Северо-Кавказский регион" Расставанье с крепостным правом (К 140-летию крестьянской реформы в России)

Продолжение.Начало см. в №13[43], №14[44], №15[45], №16[46], №17[47], №18[48] РЭГ

Заговор против Хоментовского

А был ли мальчик-то?
М.Горький

тношение помещиков к Хоментовскому было неоднозначным, но большей частью все же неприязненным. Среди кагальницких землевладельцев лишь генерал М.Полтинин, служивший в то время во Владикавказе и ведший с посредником переписку по делам имения касательно реформы, неизменно одобрял все его действия и решения, порой деликатно намекая, что сам он не во всем согласен с "матушкой", т.е. тещей - корнетшей Ольгой Дмитриевной; тон его посланий всегда отличался благожелательностью, пониманием и даже участием. Так, например, Хоментовский предлагал, чтобы крестьянам деревень Веселой и Победы, которые принадлежали сестрам Клавдии и Елене и частично их брату Григорию Ковалинскому, был выделен земельный надел одним общим участком, тем самым удалось бы избежать дробления помещичьей земли, но встретил противодействие со стороны Ольги Дмитриевны и ее детей. Михаил Полтинин же в ответ прислал письмо, полное благодарности и понимания всех выгод, содержавшихся в идее Хоментовского. "Не предстоит необходимости глубоко вдумываться, - писал он, - чтобы понять неудобство того положения помещика, который будет стеснен со всех сторон скудными крестьянскими наделами...". "На предложение Ваше о наделе крестьян всех трех участков (Клавдии Петровны, Григория Петровича и жены моей) или двух хотя бы участков в одном каком-либо месте... я вполне согласен и готов способствовать всеми возможными средствами) (235, 1, 2, л.102). Это писалось в октябре 1861 г. В дальнейшем, уже по весне, Полтинин, продолжая эту тему, доверительно обсуждает с посредником границы отводимого крестьянам участка: "Как помещика и хозяина я Вас прошу, Павел Михайлович, не откажитесь собрать сведения на месте и уведомить меня; но так, чтобы матушка не знала, что это по моему поручению, или, точнее выразиться, просьбе; это может ее огорчить, а я желал бы избежать всяких неприятностей". Заверяет Хоментовского, что относится к нему с полным доверием и остается в том убеждении, что посредник заплатит за это доверие той "прямотою и обязательностью, с каковою до сего времени так усердно" хлопотал по его имению. (235, 1, 3, л.164).
          Другие помещики, как, например, братья Платон и Павел Пеленкины, их дети и некоторые племянники, в выражении своего отношения к посреднику были сдержанно учтивы и корректны, не позволяя никаких эмоциональных всплесков, - они обращались к Хоментовскому всегда с каким-нибудь конкретным вопросом и ничего не предпринимали в обход посредника, тем самым как бы подчеркивая свою законопослушность.
          Однако у многих землевладельцев, к которым следует отнести Веру Новодворскую, Ольгу Ковалинскую, ее сына Григория, Александра Тиммермана, Анну Пшенецкую, Василия Садомцева, - тех, у кого дух крепостничества, видимо, преобладал над доводами рассудка, деятельность Хоментовского вызывала либо откровенную неприязненность, либо глубокий пессимизм. Обидевшись на Хоментовского за отказ удовлетворить его жалобу и за обнаруженные тем недочеты в уставной грамоте, Садомцев с нескрываемой грустью и пессимизмом рассуждает: "Вот уже более полугода, как Вы занимаете должность мирового посредника, а потому могли убедиться, что едва ли есть помещик в России, столько правдивый и снисходительный к своим крестьянам, как я. И это доказывается тем, что чуть ли не первая была моя просьба к Вам, которую Вы не удовлетворили, находя, что крестьяне справедливы. Это обидно для меня вдвойне , во-первых, потому, что я лишаюсь рабочих рук, а во-вторых, что я требовал несправедливого...". Опустим здесь детали, к которым, возможно, вернемся в разговоре об уставных грамотах, и приведем заключительную, весьма показательную, фразу: "Скорбя душевно, что должен был Вас беспокоить и так неудачно притом, поручив себя Вашему распоряжению". (235, 1, 2, л.113-114).
          Александр Тиммерман так объяснял Хоментовскому причину своего к нему негативного отношения: "Крестьяне самовольно уволили себя от барщинной повинности, по требованию Вашему этих людей явилось две женщины и после приказания Вашего выходить им на работу, они отвечали: "Что угодно делайте, но на работу мы не пойдем". Выслушав хладнокровно подобную дерзость, Вы лишь повторили свое приказание и, тем решив дело, тотчас же уехали. После такого послабления Вашего я больше не приносил Вам никаких жалоб, несмотря на леность и небрежность к работе временнообязанных крестьян деревни Павловки, - предполагая, что следующие разборы Ваши будут также кончаться и не только не принесут мне существенной пользы, но повлекут временнообязанных крестьян к еще большему ко мне неповиновению".
          Мелкопоместная дворянка, соседка Хоментовского Анна Пшенецкая, также отказалась от услуг посредника и обращалась со своей жалобой к предводителю дворян, объясняя свой поступок так. У нее, мол, "8 душ ревизских м.п., которые до нового положения платили оброк, из коего числа 5 и поныне находятся в найме у посредника г. Хоментовского, а тры души в бегах прошлым год и два месяца, а теперь возвратились с бегов" и не уплатили ей следуемых оброчных денег, о чем она неоднократно писала посреднику, но тот все ее "прозбы и отношения оставил без всякого внимания и ответа" - несмотря на то что это был ее "единственный доход, с которого должна была содержать себя, детей и хозяйство". "А потому, - пишет Пшенецкая, - я решилась в таком чистом и справедливом деле прибегнуть под защиту к Вашему Высокоблагородию и покорнейше просить зделать начальническое распоряжение и удовлетворить меня в понесенных убытках" (99, 1, 19, л.48-48об.).
          Особенно неприязненно встречались все распоряжения и решения Хоментовского корнетшей Ольгой Ковалинской и ее сыном Григорием. Григорий и его мамаша упорно не желали выделять крестьянам требуемое количество земли, постоянно предъявляли претензии по поводу их якобы плохой работы. Так, Ольга Ковалинская распорядилась отдать в надел крестьянам землю, уже засевавшуюся в текущем году, что не положено было делать; выделила в надел только по полторы десятины на душу вместо трех.(99, 1, 9, л.99). Хоментовский своей властью пытался воспрепятствовать этому, но встречал, можно сказать, яростное сопротивление. Григорий в октябре - ноябре отлучался по служебным делам, а вернувшись, увидел, что, по его мнению, крестьяне проявили своеволие и заняли земли больше, чем он разрешил. Он тотчас пожаловался Хоментовскому: "...отлучаясь из деревни в октябре, указал крестьянам, где и сколько пахать, а вернувшись, увидел, что крестьяне вспахали не там и больше, чем следовало"(99, 1, 9, л.165). Хоментовский в ответ заявил, что подобную жалобу он мог бы и вовсе не рассматривать, а возвратить ее заявителю, "но из нее следует попытка Ковалинского уклониться от решения съезда", который ранее предписал помещику определять наделы крестьянам на основе требований Положения. Поэтому посредник вынес следующее определение по жалобе: 1) при проверке оказалось, что крестьянам полагалось вспахать 280 десятин, а вспахано 253,5; 2) в августе Ковалинский отдал в аренду государственным крестьянам 300 десятин, а своим крестьянам обещал дать в другом месте, но не сделал этого до октябрьских заморозков: 30 десятин целины, 30 десятин залежи, 120 десятин, которые были засеяны в этом году; 3) за время отсутствия Ковалинского ни мать его и никто другой не жаловались на "самоуправство" крестьян. С учетом сказанного Хоментовский постановил: поскольку другой земли нет, оставить за крестьянами то, что они вспахали; указать Ковалинскому на его попытку уклониться от установленных правил наделения крестьян землей (99, 1, 9, л.166-171).
          Подобные решения воспринимались как потакание крестьянам и вызывали у помещиков отчужденное отношение к посреднику. У многих крепостников недовольство накапливалось и постепенно подталкивало их к определенного вида действиям. К осени они уже вполне "созрели" и начали действовать. Трудно сказать, кому пришла в голову это счастливая идея, но факт остается фактом: осенью, сразу после мирового съезда у Новодворской (2 декабря) кагальницкие помещики сочинили небольшую петицию, в которой предлагалось ... сократить число посредников в уезде до двух, и отправили ее предводителю уездного дворянского собрания. "...В настоящее время, - говорилось в письме, - главная забота предстоит в составлении уставных грамот и введении их в действие, но это дело большею частию относится к самим владельцам.
          Принимая все это во внимание, равно и то, что при существовании 4-х мировых участков требуются значительные на содержание их суммы, сбор коих будет большей частью с владельцев, которых доходы с прекращением крепостного права значительно уменьшились, а расходы, напротив, увеличились, мы, на основании 2-й и 3-й статей положения... находим необходимым ускорить соединение мировых участков: первого со вторым, а третьего с четвертым".
          Свое предложение кагальницкие землевладельцы мотивировали так: "Отсутствие многоделия, казавшегося в начале учреждения участков неизбежным, но впоследствии на опыте, доказанном благоразумными действиями мировых посредников 1 и 4 участков, - как объявил нам г. Предводитель Дворянства, что в их участках, с водворением между дворянами и крестьянами доброго согласия, всякие спорные дела возникают редко...".
          Письмо подписали Я.Андреев, О.Ковалинская, Платон, Павел, Иван и Евграф Пеленкины, Э.Перстиани, К.Орловская, И.Дьяконова (дочери Павла Пеленкина), Г.Ковалинский, А.Тиммерман (99, 1, 16, л.1об.-6).
          В письме обращает на себя внимание то, что авторы, высказывая вроде бы благовидный предлог - сокращение числа посредников ввиду отсутствия многоделия (а заодно и своих расходов), недвусмысленно намекают, кого из посредников оставить, а именно - Холяру и Сарандинаки. Холяра, как мы уже видели, не колеблясь требовал применять против крестьян самые жесткие меры, вплоть до военного насилия, а "доброе согласие" между дворянами и крестьянами у него было достигнуто путем энергичного введения полицейских и армейских подразделений. В мировом участке Сарандинаки, судя по имеющимся документам, часть из которых уже приводилась выше, дела обстояли нисколько не лучше, чем в соседнем З-м, мировом участке Хоментовского. Так что авторы письма (либо предводитель дворян) тут явно лукавят. Их просто не устраивают либерально настроенные посредники Хоментовский и Иванов. Об отношении помещиков к посреднику К.Иванову можно судит хотя бы по следующему факту. Помещик Абрамов, имение которого Абрамовка находилось в участке Константина Иванова, в ответ на желание дворовых получить земельный надел наравне с крестьянами заявил им на сельском сходе, что "если они не согласятся получить увольнительных актов, то их насильно переселят в Александровский уезд верст за 200, и когда крестьяне отвечали, что не слыхали ничего [такого подобного] от своего мирового посредника", он, Абрамов возразил: "Его здесь не будет, а приедет г. Холяра".(99, 1, 19, л.11-11об.).
          Инициатива кагальницких помещиков, поддержанная предводителем уездного дворянства, не нашла поддержки у губернского начальства, в ведении которого находилось решение данного вопроса. Гражданский губернатор - председатель губернского по крестьянским присутствия 16 февраля 1862 г. писал Егору Ковалинскому: "...не могу разделить изложенных Вами доводов к сокращению в Ростовском уезде в настоящее время мировых участков. В Ростовском уезде более, нежели в других, дело составления и введения в действие уставных грамот замедлилось. Это видно как из того, что до настоящего времени из Ростовского уезда поступила в Губернское Присутствие одна только уставная грамота помещика г. Иванова, так и из полученных мною по сие время от гг. мировых посредников сведений, что гг. владельцы участков их не представляют уставных грамот. Следственно, посредникам теперь только и предстоит самая трудная и многосложная обязанность по поверке и введению в действие уставных грамот, что, по моему мнению, весьма затруднит гг. мировых посредников, если теперь сократить число их" (99, 1, 16, л. 5-5об.). Таким образом, идея землевладельцев избавиться от неугодных посредников была зарублена на корню.
          Однако недовольство помещиков действиями посредников Иванова и Хоментовского явно или подспудно и дальше давало о себе знать, проявляясь в тех или иных гримасах закулисной возни, выражавшейся в том, что по отношению к ним организованно применялись разные пакости, свидетельствовавшие об активном стремлении определенных лиц либо нейтрализовать этих посредников, либо и вовсе выключить их из участия в проведении реформы.
          Чашу терпения Хоментовского переполнили события, сопутствовавшие проведению очередного мирового съезда в его участке в начале мая 1862 г. по жалобе Ольги Ковалинской. Об этих событиях Сам Хоментовский вынужден был сообщить в своем заявлении на имя екатеринославского гражданского губернатора. Вот что он писал:
          "Постановлением Ростовского мирового съезда 4 апреля сего года заключено: для обнаружения пристрастных и неправильных действий посредника 3-го участка по обвинению помещицы вдовы корнета Ольги Ковалинской - назначить заседание мирового съезда 4 мая в границах 3-го участка.
          Независимо от такого постановления гг. мировые посредники общею докладною запискою от 7-го апреля за № 44, адресованной на имя исправляющего должность екатеринославского гражданского губернатора, известили:
          - что, признавая необходимость мирового съезда в границах 3-го участка 4 мая, они просят на случай болезни г. предводителя дворянства разрешить им вопрос: кто, по прикосновенности к делу посредника 3-го участка ... должен занять место председателя мирового съезда?
          В заседание Ростовского мирового съезда 4 мая прислана была отсутствовавшим по болезни предводителем уездного дворянства, полученная им 2 мая от исправляющего должность гражданского губернатора телеграмма такого содержания: "В случае болезни Вашей в мировом съезде 4 мая председательствует по избранию один из посредников, кроме Хоментовского и Иванова".
          Обращение телеграммы к г. Предводителю дворянства, а не в мировой съезд, исключение от права председательствовать г. Иванова вместе со мною не по одному делу г-жи Ковалинской, а по всем делам съезда 4 мая, обнаружило, что телеграмма эта не была ответом на вопрос, сделанный посредниками 7 апреля, а должна была иметь другую, не известную мне, причину. Телеграммой 2 мая, по догадкам, поторопились придать прискорбное и обидное для меня значение.
          Ныне, по окончании трудов съезда под председательством посредника К.А.Холяры, я имею честь заявить Вашему Превосходительству, что лишению права председательства - по избранию сочленов и по утверждению г. Начальника губернии, - принадлежащего мне, я мог подвергнуться не иначе как постановлением Правительствующего Сената - по обнаружении допущенных мною злоупотреблений. Осужденный, при полном неведении вины своей, я имею честь почтительнейше просить Ваше Превосходительство удостоить меня сообщением копии Правительствующего Сената". (235, 1, 3, л.151-152).
          Прямого ответа на демарш Хоментовского найти не удалось - скорее всего, его и не было, как не было никакого решения Правительствующего Сената. Но есть несколько экземпляров одного и того же документа - письма члена Екатеринославского по крестьянским делам присутствия М.Зарудного. Письмо это адресовано Хоментовскому и, видимо, свидетельствует о попытках губернского начальства, с одной стороны, объяснить в какой-то мере причины собственного поведения в отношении посредников, а с другой - смягчить напряженность в отношениях посредника Хоментовского и землевладельцев. Губернское начальство в деликатной форме предложило Зарудному принять на себя роль буфера в отношениях между землевладельцами и посредником. Зарудный сообщает Хоментовскому, что председатель губернского по крестьянским делам присутствия сказал ему, Зарудному, буквально следующее: "Если бы оказалось нужным и Вам было бы заявлено желание со стороны мирового посредника III участка Ростовского уезда г. Хоментовского или же со стороны гг. владельцев этого участка по возникшим между посредником и владельцами недоразумениям о разборе этих недоразумений, то для прекращения их в III участке Вы имеете право разобрать возникшие там дела и представить Ваше мнение в губернское присутствие". Доводя о таком распоряжении до сведения Хоментовского,Зарудный далее пишет: "...Не признаете ли Вы, Милостивый Государь, нужным пожаловать в Ростов и оповестить о том и для той же цели гг. владельцев. Во всяком случае, буду ожидать возможно скорого от Вас извещения. С истинным почтением и совершенною преданностью имею честь быть Вашим, Милостивый Государь, покорным слугою, М.Зарудный". Письмо датировано 16 июля 1862 г. (235, 1, 3, л.251).
          И уже на следующий день, 17 июля, Хоментовский оповестил помещиков о письме Зарудного и о том, что на 24 июля назначен мировой съезд для разбора недоразумений между землевладельцами 2-го и 3-го участков, куда, по желанию начальника губернии Петра Александровича Сиверса приглашаются и гг. землевладельцы. Свое согласие с предложением начальства посредник выразил следующим образом: "...Я полагаю необходимым отправиться в г. Ростов и выразить г. Зарудному полную готовность подчинить все действия мои в звании мирового посредника его рассмотрению" и просил гг. землевладельцев "в известности письма г.Зарудного удостоить расписаться на сем же" (235, 1, д.3, л.254-256).
          Имеющиеся документы не подтверждают, что идея с участием в делах посредника 3-го участка члена губернского по крестьянским делам присутствия М.Зарудного получила широкую поддержку у местных дворян. Споры-то касались всего двух-трех помещиков - Григория Ковалинского с мамашей да А.Тиммермана (Новодворская к этому времени уже свое имение продала племяннику Николаю Андреевичу Пеленкину). Григорий, например, еще в мае оповестил Хоментовского о своем отказе от его услуг как посредника: "Имея с Вами, Милостивый государь, личности, я с этим вместе прошу Ростовский уездный мировой съезд о назначении для приведения в действие уставной грамоты в моем имении другого посредника, о чем считаю долгом Вас известить" (235, 1, 3, л.153).
          Конечно, заговора в обычном понимании против посредника Хоментовского не было. Была несомненная убежденность части помещиков, что посредник не проявляет усердия в защите их интересов как землевладельцев, что психологически вполне объяснимо: трудно расставаться с крепостническими привычками...
          Однако мы вторглись уже в год 1862-й - год утверждения уставных грамот, но сделали это лишь для того, чтобы завершить тему тех треволнений и забот, под знаком которых проходил первый год крестьянской реформы.