не сказали: Евгению Алексеевичу Корнилову исполняется 60 лет. "Ну, это уже слишком", - подумал я. Мало того, что - один за другим - мои коллеги этот рубеж перевалили, мало того, что не миновала чаша сия, увы, и меня, но чтобы Корнилов (!) - такой всегда моложавый, цветущий, улыбающийся, любимец женщин (не любитель, а любимец, прошу не путать, во всяком случае, как сказал бы бессмерный Ефим Копелян, "в порочащих связях не замечен") - дошел до жизни такой… Хочешь, стой, а хочешь, падай. Любой, давно знающий Евгения Алексеевича, узнав о неожиданной дате, будет долго цокать языком, считать дату недоразумением, а потом сокрушаться о случившемся. А что, собственно, произошло? Человек вступил в зрелый возраст, когда появилась возможность, наконец, не только надеяться на будущее, а получить результаты, пожинать плоды с капризного древа жизни, услышать комплименты в свой адрес, согласно кивая слегка поседевшей головой. И - что тоже сущность нового возраста - не суетиться, не торопиться. Вот когда, наконец, доходит смысл библейского: "Все суета сует и томление духа!"
          "Куда спешить мне, я не ветер в поле, / Мне некуда спешить, я не спешу!" - так написал когда-то мудрый азербайджанский поэт Самед Вургун своему другу Константину Симонову. Впрочем, надо что-то существенное сказать об имениннике. Так сказать, итоги подвести на некоем рубеже.
          А сказать есть о чем. Не много людей могут похвастать такими результатами, какие достигнуты Е.А.Корниловым. Все его звания и награды, научные и публицистические выступления - не перечислишь. Да и должности не все знают. Думаю, основной все же является деканство. Он - декан Факультета филологии и журналистики Ростовского государственного университета, заведующий кафедрой истории журналистики, доктор филологических наук, профессор. Я же теперь весь в воспоминаниях. И то сказать: я - не самый выгодный человек для записи мемуаров о Корнилове. Я не учился с ним ни в школе, ни в вузе. Я не застал его блеска в студенческие годы. Я не знаю многого, что могут вспомнить старожилы университета (большие старожилы, чем я). Кстати, уж какой Корнилов старожил!…Как пришел в 16 лет, так и все годы (страшно сказать, сколько) - вся жизнь сознательная до сего дня - связана только с университетом. Завидное постоянство! Жена мне кричит назидательно: "Ты понимаешь, у человека одна запись в трудовой книжке!" Как не понять? Тем более, мне. Уж у меня записей…Дело, впрочем, в другом. Это черта Корнилова - постоянство, методичное, традиционное служение своему, однажды выбранному пути…
          Наверное, теперь при обсуждении такой яркой личности, у каждого возникает свой образ, у каждого есть "свой Корнилов". Я не пишу очерка, не собираю фактов, не изучаю документы. (Пусть это сделают другие - кто-нибудь из его учеников). Говорю лишь о том, что знаю лично. О "своем Корнилове".
          Познакомился я с ним уже больше 30 лет назад, будучи студентом-заочником отделения журналистики Ростовского университета. Со мной учились люди бывалые, преимущественно видавшие виды мужчины - редакторы газет, инженеры, руководители госучреждений, даже участники Отечественной войны были. Он же - худой, бледный аспирантик интеллигентного вида с черными усиками и изысканными манерами, как казалось, женственный и до противного вежливый и юный (выглядел он всегда намного моложе своих лет). Но с первой лекции этот юный педагог заставил слушать себя, раскрыв рот от изумления, которое возникало у слушателей от контраста между мрачной скукотой программных тем и учебников, напичканных нуднейшими образцами пропагандистских текстов, и блеском того, что из этой же тематики создавал талантливый лектор. Лекции Евгения Алексеевича не только внимательно слушали, но и записывали: четко продуманная методика приводила к созданию хорошего конспекта. При этом он был начисто лишен гонора и самоуверенности, которыми страдали другие молодые преподаватели. С людьми старше себя по возрасту и положению вел себя скромно и совершенно естественно, сочетая дистанцию и необходимую требовательность с нормальной человечностью.
          Года через два после нашего знакомства он должен был защищать кандидатскую диссертацию в Московском университете. Это было настолько большим и значительным событием, что, боюсь, теперешнему поколению этого не понять. Он готовился так тщательно, так много наработал материала, так владел предметом, что, казалось, какие могут быть основания для волнений. Но Корнилов волновался и нервничал, как школьник перед экзаменом. Запомнил же я этот момент в связи с ожидаемой реакцией на гигантское в то время достижение - успешную защиту в МГУ. Я специально всматривался в его лицо, в малейшие детали поведения, ожидая каких-либо изменений, - все тщетно! Ничем, никогда, ни перед кем он не показал своего превосходства своим новым положением. И это же я наблюдал всю последующую жизнь: стал заведующим кафедрой, опубликовался в престижном журнале, съездил на солидное мероприятие за границу, получил престижную премию, защитил докторскую, получил звание профессора и т. д., и т. п. - никакое событие в его жизни не изменяет его отношения к другим людям. Это черта, которую я хотел бы подчеркнуть. Бесспорно, достойная черта.
          В то время, в конце 60-х - начале 70-х, Корнилов был буквально поглощен театром. Во-первых, это исследования по истории ростовского театра, ростовских театральных журналов 20-х годов. Во-вторых, бесчисленные рецензии на театральные постановки во всех ростовских изданиях - "Молоте", "Комсомольце", "Вечернем Ростове" и журнале "Дон", выступления по радио и телевидению. Все знаменитые театральные критики, включая Браиловского и Немирова, и все ведущие актеры ждали серьезных, взвешенных, профессиональных рецензий Евгения Корнилова, какие, увы, теперь уже давно не пишут. (Отмечу для понимающих: требовалась еще и тонкая дипломатия, чтобы не сломать себе шею и не нарушить хрупкого равновесия в джунглях отношений между людьми искусства). Наконец, в-третьих, увлечение театром носило вполне конкретное воплощение, чем, в отличие от первых двух, стало предметом массового интереса. Речь, конечно, о знаменитом "МОСТ"е - студенческом сатирическом театре, где Корнилов был художественным руководителем, организатором и вдохновителем, автором идей и текстов.
          Когда я впервые был приглашен на спектакль "МОСТ"а, последний уже, как считали старожилы, прошел пик своей славы. Корнилов был уже на другом положении - зав. кафедрой, кандидат наук, казалось бы, пора было остепениться, бросить эти студенческие забавы. Но, видно, очень не хотелось ему прощаться с этим. Жалко. И он, уже с новым поколением студентов, аспирантов и молодых преподавателей ставит новые представления. Впрочем, эти молодые уже давно более чем солидные люди. Ох, как бы мне хотелось сейчас показать ученикам и сотрудникам профессора, академика разных академий, директора и председателя всяких советов Юрия Волкова отрывок из спектакля, где он пародирует крутого хунвейбина: его выкрики с цитатником в руках якобы по-китайски и сальто вбок. Они бы сразу оценили и больше поняли своего шефа. Или серьезного теперь зам. декана психфака Терехина с его пародией на нуднейшую ТВ-программу "Время" и на вождя, читающего по слогам. Наряду с фрагментами публицистики шли полноценные пьесы солидных авторов, запрещенные или сильно ограниченные в показе. Никакому профессиональному театру Ростова такое включить в репертуар и не снилось. Но "Мост" пользовался мощным прикрытием ректора Юрия Андреевича Жданова. Он говорил Корнилову примерно так: ставьте, не бойтесь, в случае чего, ссылайтесь на меня, скажите: "делегат 23 съезда КПСС, депутат Верховного Совета СССР Жданов разрешил. Когда пройдет 24-й съезд, скажете - "делегат 24-го съезда разрешил…" Так или не так говорил Корнилов цензорам, но спектакли шли. Народ валил на них - и студенты, и преподаватели, и разные гости. Жадно слушали каждый намек, каждый подтекст. Впечатление от спектаклей усиливали программки и пригласительные билеты со смешными текстами и, в особенности, талантливые декорации Леонида Белова, которыми заставляли не только сцену, но и все закоулки вестибюля филармонии, где обычно проходили представления. Трудно сказать, было ли существование "Моста" сознательно запланированным сверху способом "спускать пар из интеллигенции" или просто фактом народного искусства, заслуга Корнилова в несомненных художественных достоинствах руководимого им театра очевидна.
          Из воспоминаний о "Мосте" больше всего запомнилось празднование его десятилетия, которое было с огромной помпой проведено в Драмтеатре имени Горького. Это было что-то! Тот, кто присутствовал на этом мероприятии, не забудет его никогда. Сравнить это можно было разве с прошедшим незадолго до этого юбилеем (кажется, 75-летием) МХАТа. Корнилов даже мизансцену построил примерно так же, как это было сделано у мхатовцев. Слева от зрителей сидит усталый мэтр, а справа идет беспрерывный поток поздравителей с поклонами, подарками, пламенными панегириками. Среди поздравляющих довольно солидные люди из начальства. Ну, что сказать? Весь переполненный доотказа зал драмтеатра имени Горького, включая все балконы и ложи, в эти долгие минуты (казалось, дольше, чем это длилось у МХАТа) подумал примерно одно и то же, сакраментальное: "Красиво жить не запретишь!" Впрочем, на этом весь мой иронический запал и кончается. Потому что приехали бывшие мостовцы, такие теперь знаменитые люди из разных городов (достаточно назвать Могильчака, Фадеева, Мермельштейна, Васильева), и показали такой класс, перед которым все стихли и слушали, затаив дыхание, до конца вечера, который очень хотелось продлить…
          Конечно, главным стало выступление Васильева, в то время уже поставившего во МХАТе (!) ставший уже тогда знаменитым спектакль "Соло для часов с боем" с блестящей игрой великих стариков тогда уже уходящего поколения русских актеров. Бывший мостовец Васильев, уже признанный мастер российской сцены и всемирно известный режиссер, прочитал стихотворение А.С.Пушкина, посвященное 10-летию окончания лицея. Васильев читал в абсолютно мертвой тишине гигантского пространства с такой страстью и с таким напряжением сил, что вены вздулись на его лысой голове, пальцы на воздетых к небу руках дрожали, а голос вызывал такие ассоциации, от которых становилось тяжко и тревожно. Видно, каждый понимал эти интонации по-своему, но почему-то все равно против власти и окружающих персонажей из большого начальства. Объяснить этот феномен восприятия не берусь. Факт был налицо: мы столкнулись с настоящим искусством. Факт и то, что "МОСТ" оказался кузницей талантов, которой, никуда не денешься, руководил Корнилов.
          Надо сказать, что в этом смысле он был и остается верным учеником Юрия Андреевича Жданова, так сказать, одним из птенцов гнезда…Бессменный ректор Ростовского университета поднял наш вуз в число лучших в стране не только, как думают некоторые, из-за своих связей и соответственного финансирования, позволившего расширяться, строить, создавать все новые и новые подразделения. Другая, не менее, а, на мой взгляд, более важная причина успеха заключалась в создании условий для свободного развития творческих личностей. Ректор специально занимался тем, что находил, замечал талантливых людей еще на студенческом уровне и в течение их дальнейшего роста постоянно помогал им преодолевать трудности, поддерживал, содействовал. Таких студентов, ставших профессорами и академиками, ректорами вузов, директорами НИИ, достигших больших результатов в науке и в жизни, можно насчитать десятки. Любопытно, что часть из них не подозревают, чему и кому они обязаны своим продвижением, и искренне верят, что достигли всего благодаря своим природным данным. Заблуждение очевидное. Так вот, Корнилов не только это понял, но и перенял у своего учителя опыт поддержки молодых талантов. То, что было в студенческой самодеятельности, давно перенесено на науку, поэтому при всей огромной загрузке он никогда не отказывает в приеме в аспирантуру способных людей. Далеко не каждый профессор, тем более, декан, поступает так…
          Е.А.Корнилов - серьезный литератор. Публицист, писатель, драматург. Мне очень нравились его юморески и эпиграммы, изданные еще в 1969 году ("Дело Боба Рокера" и "По древнему обычаю"). Я, признаться, уверен был, что это полоса такая была в молодости, прошла и теперь человек занялся наукой. Но нет, Корнилов - человек постоянных привязанностей. Ни одно из его увлечений не осталось без продолжения. Так и с литературой. Очерки в журнале "Дон" в 80-х, пьесы - в 90-х. Так, трагедия "Честь имею (Последний день атамана Каледина)" уже третий год идет на сцене ростовского драмтеатра имени Горького. В 99-м выходит две его книжки - "Нехорошая усадьба" и "Дело Али Магомедова", в 2000-м - опять, еще одна! Ну, это уже для меня трудно представимая вещь: ведь идет громадная работа на факультете. Впрочем, только ли на факультете…
          В трудное для страны и города время Корнилов взялся возглавить Фонд культуры, заброшенный, никому не нужный. И поднял, насколько это было возможно в условиях развала отечественной культуры, эту организацию на серьезный общественный уровень.
          Другая, очень сложная работа, свалилась на Корнилова в виде Союза журналистов Дона, который ему пришлось возглавить после выборов на областной конференции. И вот уже несколько лет, два срока тянет и этот воз. Впрочем, неточно сказано: "тянет". Тут оттенок не тот. Вроде с трудом, с тяжестью. Нет, он опять это делает основательно. Федеральные руководители приезжали, удивлялись: как это, вроде без денег, без всего, а организация существует, действует, и на российском уровне весьма заметна.
          Вернемся все же к науке. Период исследования театра и вообще донской культуры (серия серьезных публикаций Е.А.Корнилова посвящена творчеству Мартироса Сарьяна, Николая Погодина, Александра Фадеева, Мариуса Петипа и др.) сменился новым научным направлением, которое он возглавил: "Национальная и местная печать Северного Кавказа". По этой тематике Корнилов руководил работами целого ряда северо-кавказских исследователей из Нальчика, Махачкалы, Владикавказа (тогда - Орджоникидзе), Ставрополя, Краснодара, Ростова и Ростовской области. Было издано много сборников научных работ, монографий, проведено несколько межрегиональных научных конференций. Сам Корнилов издал солидную монографию: "Советская печать Дона и Северного Кавказа".
          Тема изучения местной прессы Е.А.Корниловым была перенесена на польскую почву, где во время творческой командировки в Силезском университете он организовал широкие исследования, провел Международную конференцию по местной прессе и журналистике (Катовице, 1985), издал сборник тезисов, а затем сборник научных работ на немецком, польском и русском языках.
          Одновременно с этим направлением созрело еще одно научное направление: "Типология журналистики". Необходимость в нем возникла в связи с тем, что в многочисленных исследованиях печати, проводимых десятки лет, не учитывались важнейшие элементы и критерии, связанные с особенностями типа издания. Е.А.Корнилов определил основные направления исследований по типологии, опубликовал серию статей в журналах и сборниках, поставил в качестве исследовательской задачи ряду своих аспирантов и соискателей, в том числе автору этих строк. В результате образовалась научная школа по типологии журналистики, включающая историю и теорию типологии. Были опубликованы десятки работ, защищено не меньше двадцати диссертаций. Затем Корнилов организовал впервые в стране выпуск нескольких сборников научных работ: "Типология периодических изданий", "Типология журналистики" и другие, которые сразу стали широко известны не только в России, но и за ее пределами. Работы по типологии ростовской школы исследователей - одни из наиболее цитируемых в научной литературе по теории и истории журналистики.
          Следующее направление Е.А.Корнилова - "Новейшие средства современных коммуникаций". Он первым стал читать одноименный курс студентам, написал серию работ, которые воплотились в солидную обобщающую монографию "Журналистика на рубеже тысячелетий" (Ростов, 1999 г.).
          Е.А.Корнилов неоднократно читал лекции за границей - в Австрии, Польше, Германии - на немецком и польском языках. Это и по приглашению, и по разным грантам, которые регулярно выигрывает в конкурсах. В 1995 году по одному из серьезных грантов, полученных Корниловым, удалось создать компьютерный класс, укомплектовать учебную телестудию и побывать в США на стажировке 12 сотрудникам факультета! Во время трехлетних отношений с Нью-Йоркским университетом Корнилов показал себя достойным лидером на переговорах и совместных действиях с американцами сумел добиться максимум пользы для факультета, что сразу сказалось на уровне преподавания журналистики.
          Не могу не отметить, на мой взгляд, очень важное. Он - хороший семьянин, хороший отец и дед. Так случилось, что он вырастил старшую дочь практически один, почти без помощи рано ушедшей из жизни жены. Дочь пошла по его стопам, стала журналисткой, преподает на отделении журналистики, кандидат наук. Видимо, чувствуя неразрывную творческую связь Корнилова с дочерью, Министр образования России сделал, может быть, единственный в своем роде шаг: премировал отца с дочерью одной грамотой с трогательной надписью - "За верность профессии!".
          Серьезным признанием научных достижений Е.А.Корнилова явилось то, что его избрали членом Экспертного совета по журналистике при ВАК России. Он стал членом-корреспондентом Академии наук высшей школы, действительным членом Академии наук местной прессы. Самая значительная международная научная конференция по журналистике и филологии будет проведена осенью 2000 года в Ростове-на-Дону, на базе факультета филологии и журналистики, которым руководит профессор Е.А.Корнилов.
          И в смысле научной и творческой потенции (о других видах мне судить сложно) у Корнилова все в порядке, в связи с чем я придумал такой афоризм: "Юбилеи приходят и уходят, а Корнилов остается!"
          Даст Бог, справим мы этот юбилей, затем следующий и еще несколько. Знаменитый ученый академик РАН Иосиф Израилевич Ворович, справивший недавно 80-летие, сказал Корнилову: "Евгений Алексеевич, этот юбилей легкий, вот дальше будут потяжелее." Впрочем, дело, в конце концов, не в юбилее. Тут мне еще один афоризм пришел в голову: "Юбилеи юбилеями, а работать все-таки надо!" Что правда, то правда, работать юбиляр любит и может. Ну и слава Богу, значит, долго жить будет. Что и пожелаем ему.