Василий Моляков Тимофей

имофей - сиамский кот.
          Но сначала - несколько слов об Альке. Она в сотый раз разругалась с матерью и ушла из дома. Ушла в первый раз. Работа у неё была, но не приносила ничего, кроме какого-то морального удовлетворения, поскольку на зарплату, которую она получала, можно было разве что есть мороженое и ходить в кино, не более. Нужно было где-то жить, и она устроилась уборщицей в техникум, где ей выделили отдельную комнату. Почувствовав себя самостоятельным человеком, Алька начала совершенствовать свой быт, насколько ей это позволяли средства, и на определённом этапе этого процесса поняла, что ей не хватает кота. Подруги тут же решили эту проблему и принесли её сиамца, которого она назвала Тимофеем. Тот всем был хорош, и единственный его дефект заключался в сломанном хвосте, который сросся углом, однако самому Тимофею это нисколько не мешало. Прошло года полтора, Алька вернулась домой, прихватив с собой и Тимофея. Квартира тому понравилась...
          Когда порог дома переступает новый человек, Тимофей изучает его со скрупулёзностью настоящего учёного. Он выходит в коридор, заранее подняв голову и глядя ему прямо в глаза с неподдельным интересом, потом начинает со всех сторон обнюхивать его ноги, туфли. Если у гостя появляется желание погладить зверя, Тимофей милостиво соглашается на эту процедуру, затем, начинает фамильярничать, бухнувшись на бок и затем извернувшись так, что все его четыре лапы торчат вверх. Когда его гладят слишком долго, он начинает показывать свой нрав, дёргая задними лапами, но не выпуская при этом когти. Если же это предупреждение не действует, и гость продолжает свои ласки, - а для начала, по мнению кота, это - слишком, - Тимофей может и исцарапать, да и укусить тоже. Тем более, что хозяйка гостя предупреждает об этом сразу. Если же гость прекращает «свои» нежности вовремя, кот отправляется на кухню к своей плошке и с аппетитом хрустит «вискасом» или «кити-кетом».
          Летом, когда наступает жара, кот располагается на «модерновой» раскладной кровати, которая в собранном виде напоминает небольшой полированный столик, между вертикальными боковыми стенками которого, сложена большая поролоновая подушка. Места там достаточно, вот кот и устраивается, тем более, что подушка продувается сквознячком.
          А ещё кот проявляет недюжинный талант верхолаза!
          Кошки высоты не боятся - недаром взлетают при виде собак на самое высокое дерево и сидят там до тех пор, пока собака не изойдёт лаем и не уберётся подобру-поздорову. Но есть и другие - они просто сидят на одном месте и только поворачивают голову в ту сторону, куда направляется собака, и внимательно следят за каждым её движением! При малейших попытках собаки приблизиться, кошка шипит, как лопнувшая камера, и делает отмашку лапой с растопыренными когтями. Собаке и хочется, и колется, но подойти она боится, потому что чувствует - с такими когтями шутки плохи: можно потом долго ходить с исцарапанной мордой! Тимофей не желал тратить своё драгоценное время на собак и просто удирал от них при первой возможности.
          Но вернёмся к качествам верхолаза. Тимофей не лазал по деревьям, но он жил на самом верхнем этаже дома, а это, конечно, обязывает! В квартиле было два балкона: один - на кухне, второй - в одной из комнат, на противоположной от кухни стороне. Оба их Тимофей изучил вдоль и поперёк, но этого для него, как оказалось, было мало. Рядом с балконом, на эту же сторону, выходило окно из Алькиной комнаты, и бывало - Тимофей просто сигал с балконных перил, - по которым расхаживал запросто, как по ровной земле, - на Алькино окно. Затем забирался через окно в комнату. Что ему мешало «проникать» туда через дверь - неизвестно, но свойство такое за ним водилось. Алькина мать ругала кота за такие номера, потому что боялась, что Тимофей брякнется с пятого этажа на землю, и будет много слёз, потому что - несмотря на врождённую неприязнь к кошкам - она к нему уже привыкла, но всё-таки обращалась с ним, как со своими учениками, а это не одно и то же. Кошки могут и мстить, но этого за Тимофеем не водилось. Однако он всегда предпочитал поступать по-своему. Особенно, когда его выпускали после очередной «отсидки» в ванной комнате, куда запирали, например, во время генеральной уборки.
          Как-то Тимофей в очередной раз «надоел», потому что всё время пулей носился по комнатам, кидался на тряпки как на воображаемую добычу, драл на куски газетные листы, так что Алькина мать разозлилась не на шутку и заперла его в очередной раз, но не в ванной комнате, а на балконе. Обычно, отбывая очередной «срок», Тимофей орал немилосердно. То же самое было и в этот раз, но вопли кота доносились с балкона, а не из ванной комнаты. К вечеру квартира была снова возведена в ранг музея, куда непозволительно было приходить буквально без предварительной санэпидемобработки и где за каждой пылинкой Алькина мать носилась с отдельной тряпкой! Посмотрев на дело рук своих, она расставила ведра, тряпки и щётки по своим местам и вспомнила про кота. Дверь на балкон была открыта, но кот в комнатах не появился. «Наверное, опять забрался через окно и дрыхнет где-нибудь, по обыкновению, после заключения под кроватью или под диваном»,- не особо беспокоясь о коте, подумала она.
          Однако кот не вышел и «к вечерней трапезе»! В доме обыскали оба балкона, пошарили под всеми кроватями и диванами - кота не было! Но ведь это был не простой кот а сиамский, можно сказать - член семьи, хотя при этом его кошачьи права члена семьи и нередко нарушались!
           В доме воцарилась тревога, и спали в эту ночь плохо, особенно, Алькина мать! Утром ей почудилось знакомое «мяу!», она открыла глаза и вновь обошла балконы. Пусто! Она снова легла и опять услышала знакомое «мяу!», но тихое, робкое, жалобное и просящее, доносившееся по-видимому, из-за входной двери, с лестничной площадки! Накинув халат, она открыла дверь и выглянула на лестницу.
          Тимофей лежал у входной двери с виноватой мордой, опустив её к ногам и снизу виновато и жалобно глядя на хозяйку дома. Уши его были опущены, шерсть топорщилась во все стороны, так что невольно на ум приходило сравнение с взъерошенным воробьём!
          - Пришёл.. - сказала она голосом учительницы, выговаривающей нерадивому ученику .
          ...Когда Тимофея в очередной раз коварно заперли на балконе, он решил старым испытанным способом пробраться в Алькину комнату, забрался на перила балкона и сиганул на знакомый наружный подоконник! То ли он был слишком обижен, то ли переоценил свои силы, то ли плохо рассчитал прыжок, но когти его только царапнули по кирпичной кромке, и, не удержавшись, кот полетел вниз я пятого этажа!
          Не понимая, что с ним произошло и немного оправившись от потрясения, Тимофей заполз в кусты и стал зализывать полученные во время падения ссадины. Потом подобрал под себя лапы, нахохлился и постепенно задремал, чувствуя необходимость восстановить силы после испытанного потрясения. Когда настала ночь, кот выглянул из кустов и, не обнаружив вокруг ничего опасного, воровато шмыгнул в свой подъезд, хотя никто его этому не учил, забрался на пятый этаж, и, жалобно мяукая время от времени, стал дожидаться, когда ему откроют дверь...
          Кот ещё раз виновато посмотрел снизу на хозяйку, жалобно мяукнул, словно испрашивая извинения, и буквально пополз в квартиру, поджимая свой многострадальный хвост. Оказавшись дома, он чуть-чуть приподнялся и шмыгнул в комнату, забившись под диван. Сутки его никто не видел.
          Так он и просидел под диваном, не вылезая даже для еды. Но на большее его не хватило.
          На другой день всё началось сначала...