осиф Израилевич Ворович родился в Брянской области в 1920 г. С 1941 по 1950 гг. - на службе в армии. С 1950 г. работает в Ростовском государственном университете. Профессор, заведующий кафедрой теории упругости, директор НИИ механики и прикладной математики, академик, действительный член РАН, лауреат государственных премий. Орденоносец. Среди наград и медали за научные заслуги - "Академика П.Л.Капицы" и "Академика А.А.Благонравова".
          - В жизни моего поколения война сыграла определяющую роль, и каждый из нас почти каждый день каким-то уголком памяти и сознания касается этих незабываемых тяжелых дней. Я был студентом 4 курса механико-математического факультета МГУ, жил в знаменитом на всю Москву студенческом общежитии на Стромынке. К тому времени факультет был одним из лучших в мире в области точных наук. В его стенах можно было встретить выдающихся математиков и механиков XX века: С.Л.Соболева, И.Г.Петровского, А.Н.Колмогорова, С.А.Чаплыгина, А.Н.Крылова, Л.С.Либензона. Со студентами работали совсем молодые: М.В.Келдыш, М.А.Лаврентьев, Л.И.Седов, И.М.Гельфанд, А.Ю.Ишлинский, А.А.Ильюшин. Естественно, что учеба для меня тогда составляла смысл жизни, и я с большим увлечением работал над курсовым проектом у будущего академика А.Ю.Ишлинского по теме "Контактные задачи теории упругости". Много лет спустя, когда я начал работать в РГУ, в качестве курсовых и дипломных работ я дал темы из этой области науки и с большим удовлетворением могу отметить, что Ростов и Краснодар стали центрами мирового масштаба в развитии этой проблематики. Но время неумолимо шло вперед, приближалось роковое лето 1941 года.
          В середине июня у меня состоялась последняя предотпускная консультация у А.Ю.Ишлинского, снова мы с ним встретились уже после войны, а в субботу, 21 июня наша группа сдала последний экзамен за 4 курс. В воскресенье 22 июня мы с товарищем по курсу Марком Хасменником (впоследствии погиб в Московском ополчении) с утра отправились в однодневный студенческий дом отдыха в Сокольниках, потом выступление В.М.Молотова, стихийное собрание курса в старом здании мехмата на Моховой против Манежа, и единогласное решение всего курса о добровольном вступлении в ряды Красной Армии.
          Однако судьбе было угодно распорядиться иначе. В начале июля из Москвы вышел первый эшелон с московскими студентами - бойцами строительных частей для возведения противотанковых укреплений. Первоначальный пункт назначения нашего эшелона - Смоленск. Но эшелон шел медленно, пропускали к фронту войска и технику, навстречу непрерывным потоком шли эшелоны с ранеными, оборудованием и людьми - женщинами, детьми, стариками - из оккупированных противником областей страны.
          Под Брянском попали под первую бомбежку, ехать к Смоленску было невозможно, уже начиналось Смоленское сражение, и нас высадили под Брянском в районе деревни Снопоть, где мы и стали возводить противотанковые укрепления. Над нами непрерывно летали фашистские самолеты-разведчики, но нас они не трогали. Видимо, считали, что сами по себе укрепления, не имеющие артиллерийской поддержки, для них не опасны.
          В сентябре 1941 г. почти вся мужская половина нашего университетского курса была призвана в Советскую Армию. И все мы были направлены в Военно-воздушную инженерную академию им. Н.Е.Жуковского. Так я стал слушателем, думаю, одного из лучших высших технических учебных заведений страны, а возможно, и мира.
          Кому пришла мысль использовать студентов университета для подготовки столь нужных армии инженеров, а также сама постановка образования в Академии - все это весьма интересные проблемы, требующие самостоятельного детального изучения. Достаточно сказать, что из той казармы, где я жил, вышло семь членов-корреспондентов и академиков АН СССР. Пока только замечу, что были призваны студенты-математики, механики, физики, химики из всех университетов страны, в том числе и Ростовского. Из их рассказов я узнал о нем много, еще не подозревая, что с ним будет связана вся моя жизнь. В "Жуковку" вместе со мной были направлены Толя Мышкис, Юра Кочетков, Вадим Адамышев, Сергей Белоцерковский, Игорь Казаков, Женя Забабахин и закончивший к тому времени мехмат Никита Моисеев и многие другие мои университетские друзья.
          Обучение в академии прерывалось командировками в действующую армию, куда слушатели направлялись по необходимости. Так, в 1942 г. я попал на Волховский фронт вместе с Игорем Казаковым, где уже служил авиаинженером Н.И.Моисеев. Мы попали в полк истребителей на должности старших техников эскадрилий по вооружению. Обстановка в это время на Волховском фронте была до крайности тяжелой. Фашисты окружили Ленинград, имели большое преимущество в воздухе, наш полк нес большие потери в материальной части и в летном составе. Тяжело было выпускать машины на боевые задания, не было никакой уверенности в том, что летчик вернется живым. Летчик должен быть уверенным в том, что ни один пулемет, ни одна пушка, ни один прицел не откажет в бою, и между летным и техническим составом устанавливалось какое-то особое чувство взаимного доверия. Бывало, целыми сутками не удавалось ни на минуту сомкнуть глаз, так каждую ночь напролет приходилось ремонтировать подбитую материальную часть с тем, чтобы с наступлением светлого времени суток выпустить в полет как можно больше машин. В течение дня надо было принимать возвращающиеся из боя машины, проводить возможный ремонт, заменять вышедшее из строя вооружение, пополнять боеприпасы, горючее. Враг был жесток и неумолим, наш аэродром часто бомбили, потери были большие.
          В конце войны я был адъюнктом академии и, благодаря этому счастливому обстоятельству, стал участником парада Победы 24 июня 1945 г. Хорошо помню это незабываемое событие моей жизни. На парад выводились сводные полки от фронтов и по одному батальону от каждой академии, дислоцированной в то время в Москве. С утра 24 июня в Москве шел теплый летний дождь. Хорошо помню место у ГУМа, где стояла "Жуковка" на Красной площади во время парада. С моего места было хорошо видно, как Жуков и Рокоссовский объезжали парадный строй. Помню, как Жуков срывающимся голосом поздравил батальон "Жуковки" с Победой, помню, как, проходя у Мавзолея, видел брошенные колонной знаменосцев трофейные знамена...
          Через несколько дней я получил приказ отправиться к новому месту службы в Забайкальский округ в г. Читу, а оттуда меня назначили в 10-й Гвардейский авиационный полк, который стоял в Монголии на аэродроме Тамцак-Булак. Здесь вступил в должность техника звена по вооружению, а затем инженера авиаэскадрильи. Полк летал на новейших самолетах конструкции Туполева. Страна готовилась к выполнению союзнического долга на Дальнем Востоке, и в начале августа начались боевые действия. В начале сентября перелетели на аэродром Саншилиту, что в 60 км от Порт-Артура, где и закончили войну.
          Спустя много лет, будучи избранным в члены-корреспонденты АН СССР, я был представлен академику А.Н.Туполеву, который был действительным членом нашего отделения механики, машиностроения и процессов управления. Узнав, что во время войны я работал на машинах его конструкции, он при каждой нашей встрече подробно расспрашивал об этом.
          Хочу рассказать еще о двух весьма характерных эпизодах. В нашем студенческом общежитии на Стромынке работали женщины - убирали комнаты. Они прирабатывали тем, что стирали студентам рубашки. За несколько дней до войны я отдал свои рубашки для стирки одной из них. Ни имени, ни фамилии ее, к сожалению, уже не помню. Кажется, звали ее Валей. Перед отъездом к новому месту службы на Дальний Восток мне захотелось зайти в общежитие на Стромынку, где еще находился госпиталь. Каково же было мое удивление, когда встретил там Валю. Радостно обнялись, и она мне говорит: "Знаешь, я твои рубахи сохранила и тебе их отдам". Я был поражен, и спрашиваю: "Зачем было четыре года их сохранять, лучше бы продала, время-то было голодное?". Она в ответ: "Я думала об этом, но мне казалось, что если я это сделаю, то тебя убьют, война ведь". Такой же разговор был у меня с моей ныне покойной сестрой Женей. Мы встретились, когда я вернулся с Дальнего Востока, а она приехала в Москву из Ульяновска, куда была эвакуирована вместе с заводом. Она мне вернула несколько старых тетрадей с моими студенческими конспектами. С удивлением я спросил, зачем было столько лет их хранить и возить в Ульяновск и обратно. Ответ был такой же: "Мне казалось, что если я их выброшу, то с тобой что-то случится".
          Пожалуй, этими эпизодами, в которых для меня заключено слишком многое, я и закончу свое воспоминание о войне.

Формула жизни [А.Акопов]