Александр Богомолов Жизнь и смерть короля Людовика XI (из книги "Фаворитки французских королей")

ороль Франции Людовик XI, искушенный политик и старый французский лис, должен был вскоре перейти в мир иной, но для наследника французского престола долгожданная минута откладывалась со дня на день. В марте 1479 года Людовик XI внезапно заболел, сраженный непонятным недугом. Врачи были в полной растерянности. В народе шептались, что он парализован и потерял дар речи и что некий святой человек по имени Франциск из Паолы приехал из Италии и сейчас находится у постели больного, решив доказать врачам, что лишь истинная вера способна творить подлинные чудеса - исцелять или карать по божьей воле. Людовик XI всегда отличался пристрастием к женскому полу. В отличие от других французских королей, он опасался всевластных фавориток, способных разорить королевскую казну. Как человек практичный, он умел сочетать приятное с полезным для государства.
          Так, один из историков той эпохи пишет о нем: "Людовик XI умел сочетать (и как искусно) со всеми этими беспутствами проявления набожности, предаваясь ей тем охотнее потому, что она вовсе не мешала ему пре-даваться удовольствиям".
          Тот же историк писал в другом месте своего труда: "Государь этот, с одной стороны, отдавал приказы приводить к нему в назначенное место понравившихся ему женщин, а с другой - распоряжался насчет обетов и паломничеств, которые намеревался предпринять..."
          В женский ум Людовик XI не верил, утверждая, что, на его взгляд, едва ли можно найти представительницу слабого пола, наделенную сильным разумом.
          С полным основанием можно предположить, что его отношение к женщинам сложилось под непосредственным влиянием возлюбленной его отца Карла VII Агнессы Сорель (1409-1450 гг.). В 1431 году эта прекрасная двадцатидвухлетняя дама стала фрейлиной герцогини Анжуйской. Король, очарованный ее красотой, не мог забыть пепельный цвет ее волос, голубые глаза, совершенной формы нос, очаровательный рот. Узнав ее имя, король молча прошел в свои апартаменты. "Это была самая молодая и самая прекрасная среди всех женщин мира", - восклицал хроникер Жан Шартье. Другие летописцы и историки вторили ему: "Да, безусловно, то была одна из самых красивых женщин...", "самой красивой среди современных ей молодых женщин". Что ж, с этим трудно не согласиться. 22 года - возраст восхитительного расцвета для женщин той поры, когда старость, незаметная и неумолимая, подкрадывалась сразу по достижении сорокалетия. Так что отдадим должное славославящим эту прекрасную даму: едва ли они преувеличивали. Даже папа Пий II не смог удержаться от восхищенного восклицания: "Воистину, у нее было самое красивое лицо, какое только можно себе представить".
          О происхождении дамы сердца Карла VII почти ничего неизвестно. Отец ее Жан Соре был советником графа де Клермон, мать Катрин де Меньеле владела поместьями де Верней. Тетушка Агнессы, когда девочке исполнилось пятнадцать лет, добилась для своей род-ственницы немалой милости - должности фрейлины при дворе Изабеллы Лотарингской, королевы Сицилии и супруги короля Рене.
          Где и когда появилась на свет эта самая красивая женщина XV века, точно неизвестно, ибо на сей счет среди летописцев были большие разногласия. Одни утверждали, что она родилась в городке Фроманто в Пикардии, другие называли местом ее рождения город Фроманто в Турени. Ясно одно, историки и биографы сходились лишь на том, что ей было двадцать два года, когда ее впервые увидел Карл VII. И Агнесса Сорель была "так красива и очаровательна, как никакая другая королева..."
          Уже в вечер знакомства король отважился заявить о своих нежных чувствах, но девушка убежала с испуганным видом. Однако через несколько месяцев о любовной связи короля и дамы из Фроманто знал уже весь двор. Одна лишь королева пребывала в неведении. Но однажды вечером Мария Анжуйская встретила фаворитку короля, прогуливавшуюся по коридорам дворца с обнаженной грудью. Подозрение заставило королеву действовать, она стала постоянно пристально наблюдать за супругом, но тот был очень осторожен. Летописец Жан Шартье сообщал, что "никто никогда не видел Агнессу целующейся с королем...". Так или иначе, но в 1445 году, уже в возрасте 36 лет, красавица забеременела.
          В день, когда должен был появиться на свет младенец, королева, заметив счастливую улыбку на лице короля, больше не сомневалась в его измене. Она встретилась со своей матерью Иоландой Анжуйской и поде-лилась с ней своими сомнениями. Но мать ее хорошо понимала, что дочь едва ли способна соперничать с умной и красивой Агнессой. Кроме того, она знала, что требование прогнать фаворитку приведет лишь к тому, что Карл VII непременно найдет себе нескольких новых любовниц. Поэтому Иоланда Анжуйская посоветовала дочери смириться с существующим поло-жением дел. И добрая и снисходительная королева даже попыталась наладить дружеские отношения с любовницей мужа. Теперь они часто проводили время вместе, гуляли, беседовали, слушали музыку, выезжали на охоту и рыцарские турниры. Карл VII был счастлив, видя такое удивительное согласие.
          К 1448 году у Агнессы Сорель было уже трое детей от короля. Приблизительно в это же время Карл VII решил пожаловать дворянством мать своих внебрачных детей. Недалеко от Парижа, на опушке Венсенского леса, на холме, возвышавшемся над излучиной Марны, у Карла был маленький замок, специально выбранный им как место хранения всех королевских книг. Именно его король решил подарить возлюбленной. Здесь она впервые получила титул "Дам де Боте" - Прекрасной Дамы, который вполне соответствовал ее внешности. Именно сейчас, отказавшись от просторных одеяний, она стала надевать длинные плотно облегающие ее тело платья и даже придумала декольте, которое шокировало не только королеву Марию, но и весь двор. Пряча одну грудь, она изящно обнажала другую. Эта новая мода возмущала большинство придворных дам. Канцлер Жувеналь Дезюрсон писал так: "Как же король в своей собственной резиденции терпит, чтобы ходили в одежде с подобным вырезом, из-за которого можно видеть женские груди и соски. И как же в его апартаментах, а также в апартаментах королевы и их детей мучаются многие мужчины и женщины, находящиеся в атмосфере разврата, грехов и порочных связей. Ношение такой одежды неуместно и заслуживает наказания".
          Жувеналь Дезюрсон был не одинок в предположении, что Агнесса - женщина легкого поведения. Не один канцлер так отзывался о ней. Поговаривали, что "ее изобретательность была направлена на то, чтобы в условиях разврата и всеобщего распада вводить в моду новые, сообразные этим условиям формы одежды", простой же народ вообще не щадил ни ее имени, ни красоты.
          Однако справедливые упреки и далеко не всегда справедливые оскорбления ее не сердили, но все-таки иногда печалили. Наделенная не только красотой, но и тонкой ранимой душой красавица горячо желала понять, почему народ, чье мнение она обычно игнорировала, так нетерпим к ней. Тут только ей открылось, в какой нищете живут французы, на глазах которых разворачивались не только великие деяния святой Жанны, девы Домреми, но и все бедствия Столетней войны.
          Понимая это, Агнесса поспешила напомнить королю о его долге и обязанностях. С этой целью она использовала некую хитрость, о чем подробно рассказывает Брантом в своей книге "Жизнь галантных дам". Увидев, что сердце короля занято лишь любовью к ней, и он совсем не интересуется делами королевства, Агнесса сказала ему: "Когда я была маленькой, астролог предсказал мне, что в меня влюбится один из самых храбрых и мужественных королей. Когда мы встретились, я думала, что вы и есть тот самый храбрый король... Но, похоже, я ошиблась: вы слишком изнежены и почти не занимаетесь делами вашего бедного королевства. Мне кажется, что этот мужественный король не вы, а английский, который создает такие сильные армии и захватывает у вас такие прекрасные города. Прощайте! Я отправляюсь к нему, видимо, именно о нем говорил мне астролог".
          "Эти слова, - говорит Брантом, - поразили короля в самое сердце, и он заплакал. Тогда-то Карл VII забросил охоту, сады, забыл о развлечениях, собрал всю свою силу и мужество, что позволило ему быстро выдворить англичан из своего королевства".
          Действительно, через некоторое время после этой бе-седы Карл VII при помощи своих знаменитых указов реорганизовал войска и в 1449 году, нарушив перемирие с Англией, вновь начал военные действия. В руках у врага к тому времени оставалось еще немало мощных крепостей и многолюдных городов, но король, движимый любовью к своей Прекрасной Даме, за несколько месяцев положил конец Столетней войне, вернув все захваченные земли Франции. Агнесса, называвшая его раньше насмешливо Карлом Безразличным, стала его величать Карлом Победоносным.
          Увы! Судьба распорядилась так, что фаворитке не довелось увидеть венца своих усилий. Когда шли последние сражения с англичанами, она внезапно скончалась при весьма загадочных обстоятельствах.
          Случилось это в 1449 году. Король в это время, - рассказывает Ги Бретон, находился на севере Франции, в Нормандии - в знаменитом еще и много веков спустя аббатстве Жюмьеж. Он тщательно готовился к осаде Арфлёра, который оставался еще в руках врага, и постоянно проводил военные советы, на которых уточнялись детали предстоящего штурма этого города. В редкие свободные минуты прогуливался он в глубокой задумчивости по саду аббатства, и можно было поду-мать, что король не уверен в успешном завершении сражения. На самом деле он думал об Агнессе Сорель, у которой со дня на день должны были начаться роды. Так, успешно завоевав герцогство Нормандию, король ожидал появления на свет своего четвертого внебрачного ребенка. "Может быть, на этот раз она подарит мне сына", - думал он. Желание это не преследовало никаких политических целей, ибо Карл VII, у которого было уже пять законнорожденных детей от брака с Марией Анжуйской, уже имел наследника, дофина Людовика, будущего короля Людовика XI.
          В один из январских дней 1449 года к нему подбежал монах из аббатства, сообщив, что только что в очень тяжелом состоянии в монастырь доставлена Дама его сердца. Король был поражен. Он сам проводил Агнессу в келью, и она в изнеможении опустилась на постель. Карл, не дав ей передохнуть, встал у ее изголовья. Из уст своей возлюбленной он узнал о том, что "некоторые из его подданных хотят передать его в руки англичан". Возможно, в этот момент королю пришла на память участь Жанны д'Арк, также преданной врагу, для спасения которой им не было предпринято ровно никаких усилий. Что он думал в этот час? Впрочем, большого значения это не имело, ибо он все равно не поверил фаворитке. Несмотря на усталость, Агнесса продолжала его убеждать. Все детали заговора ей были известны в подробностях, о них-то она и рассказала. "Успокоенная тем, что она успела сообщить о грозившей Карлу VII опасности, фаворитка уснула, но сон ее был краток; вскоре начались родовые схватки, и она, застонав, начала метаться на ложе. Карл VII перевез ее в поместье под городом Мениль-су-Жюмьеж, в загородный дом, построенный для отдыха аббатов. Здесь на следующий день появилась на свет девочка, которой через полгода суждено было умереть. Летописец Жан Шартье писал: "После родов Агнессу беспокоило расстройство желудка, которое продолжалось в течение длительного времени, и во время этой болезни она постоянно каялась в своих грехах. Часто вспоминала она о Марии Магдалине, совершившей высший плотский грех, но раскаявшейся в нем и попросившей милости у всевышнего и Девы Марии. Как истинная католичка Агнесса проводила целые часы в чтении молитв. Она высказала все свои желания и составила завещание, где назвала людей, которым хотела бы помочь, оставив сумму в 60 тыс. экю. Ей становилось все хуже и хуже, и она жалела и горько сетовала, что жизнь ее столь коротка".
          Попросив своего исповедника, отца Дени, отпустить ей грехи, 9 февраля 1450 года, в шесть часов вечера, Агнесса Сорель, лучшая и прекраснейшая из женщин своего времени, скончалась. Было ей чуть более сорока лет. О! Горькая, горькая жизнь красавицы в те времена! Безвременная и жестокая смерть, похитившая такое чудо!..
          Агнесса Сорель умерла, но ее благотворное влияние на французского короля и ее недюжинный ум имели огромное значение для истории королевства. В 1453 году, спустя два года после ее смерти, закончилась Столетняя война, начавшаяся в 1337 году, успешно завершились реформы, способствовавшие укреплению королевской власти во Франции. Итак, ее влияние в этой области было благотворным, но, увы, совсем не так оно сказалось на характере дофина Людовика, наследного принца короны. Эпоха Прекрасной дамы Сорель навсегда запала ему в душу, сформировав то недоверчиво-пренебрежительное отношение к женщинам, которое впоследствии отличало и его самого, и его двор, и, наконец, его царствование. Это означало, что, будучи вовсе не чужд склонности уделять женщинам редкие часы своего досуга, он весьма мало стремился поднять их до уровня влиятельных, авторитетных и всевластных фавориток, полагаясь исключительно на свой собственный ум и хитрость и хорошо помня о событиях своей молодости, во времена которой его интересы не раз пересекались с интересами отца и Агнессы Сорель и когда он подчас был вынужден уступать.
          Любовные истории короля занимали не только простой народ. Они забавляли и принцев. Так, Карл Орлеанский (1381-1465 гг.), представитель Орлеанской ветви династии Валуа и "отец" будущего короля Людовика XII, очень любил узнавать новые сплетни и слухи из замка Плесси-лё-Тур, прибежища короля Людовика XI.
          "Бедняга и не подозревал, что его супруга Мария Клевская вела себя с молодыми людьми из его собственного замка точно так же, как Людовик XI с женщинами своего двора".
          Молодая герцогиня была воспитана при бургунд-ском дворе, считавшемся самым распутным из всех дворов в Европе. Она была очаровательной изящной блондинкой, носила шитые золотом платья и прозрачные эннены. Кроме того, следует сказать, что она обожала не только мужчин, но и драгоценности, меха, борзых собак и охоту; сочиняла весьма искренние и недурные стихи. Трудно было устоять перед чарами такой женщины. К тому же за ней старались ухаживать все, и ей было бы грустно обидеть своих верных поклонников, обделив их теплом и вниманием.
          Все бы ничего, если бы не одно обстоятельство - к великому изумлению своего престарелого супруга, она родила ему дочь... В одно мгновение все могло открыться, но этого не произошло. Старый принц мог все узнать, однако предпочел оставаться в неведении. Людовик же XI все знал и потешался на славу.
          Когда же в 1462 году Мария Клевская родила сына от своего слуги, которого обожала всем сердцем и дошла до того, что украсила в честь его свои покои гобеленами с анаграммами его имени, у короля пропала всякая охота смеяться и подшучивать над родственником, ибо этот ребенок, которого Карл признал сразу же и без всяких возражений, таким образом становился наследником Орлеанского дома, и Людовику отныне приходилось с этим считаться.
          Королю пришлось даже стать крестным отцом этого мальчика. Он прибыл в Блуа, полный самых горьких раздумий, сделал несколько нелюбезных замечаний и, наконец, неохотно принял участие в крещении этого плода незаконной любви.
          Так Людовик XI почти против воли познакомился со своим преемником, сам того не подозревая.
          Вернувшись в Плесси-лё-Тур, он начал искать способ отвратить угрозу. "И мне нужен сын", - все время повторял он. В течение долгого времени посещал он одну из своих любовниц и делал великие усилия для продолжения своей династии. Ему "повезло": в 1464 году 23 апреля у его ненаглядной Шарлотты родилась дочь - "горбатая, рахитичная, хромая... и взбешенный король, покинув Амбуаз и свою возлюбленную, вернулся в замок Плесси-лё-Тур. Вот тогда на ум ему пришла дьявольская мысль немедленно помолвить новорожденную с Людовиком Орлеанским. Он написал "отцу" мальчика пространное послание, в котором дипломатично сообщал ему о своих матримониальных намерениях, ни словом, однако, не обмолвившись о "достоинствах" невесты.
          Карл Орлеанский, разумеется, с радостью согласился, и несколько дней спустя состоялась заочная помолвка обоих детей...
          В детстве недостатки Жанны (так звали дочь Шарлотты) были не столь заметны. Мать выбором платьев всегда успешно скрывала их от посторонних взглядов. Но со временем юный Людовик Орлеанский, которому шел уже пятнадцатый год, "будучи воспитан в обстановке похоти и разврата", пришел в ужас. Он прямо заявил королю, что скорее женится на самой обычной дворяночке, чем уступит отцу. Тогда разгневанный король велел его матери Марии Клевской ехать на восточные окраины государства - на Рейн, а юному герцогу открыто заявил, что в случае его излишнего упорства и явного неповиновения в жизни ему будет открыта всего лишь одна дорога - в монастырь.
          В 1476 году Людовик Орлеанский смирился с перспективой неминуемого брака, но поклялся оставить Жанну Французскую девственницей. Об этом стало известно королю, ярости его не было предела. Он вызвал к себе зятя и лично повелел ему выполнять супружеские обязанности. Поскольку молодой человек явно не горел страстью, его почти насильно заставили лечь в постель с Жанной. Самым грустным (или смешным) из всей этой досадной истории было то, что сцена эта произошла в присутствии врачей, которых расставили по углам комнаты. Правда, свидетели эти размещены были за занавесками, но им прямо приказано было, не пропуская ничего, следить за развитием событий. Четыре свидетеля, спрятавшись там, где им велели, долго ожидали счастливого для короля мига и, наконец, услыхали слабый стон, причину которого, несмотря на свою профессию, так никогда и не сумели узнать. Что же им оставалось делать? Пришлось подтвердить перед королем, что факт супружеского соития свершился и
          его величеству больше не о чем вол-новаться.
          Но если король, как можно предполагать, и был доволен, то Людовик Орлеанский был удовлетворен куда меньше. Желая забыть эту "ужасную" ночь и отомстить своему тестю, он предался безумному разврату, стал предаваться страсти со всеми встречными женщинами, от аристократок до служанок, не различая ни девиц легкого поведения, ни порядочных и скромных девушек, ни замужних дам...
          В своем роде будущий Людовик XII был истинным знатоком своего дела - уже через год он похвалялся тем, что испробовал и переспал со всеми женщинами амбуазского двора и теперь даже в темноте может легко отличить одну от другой по ласкам, запаху и очертаниям тела.
          Впрочем, было одно досадное исключение. Ни губ, ни тела одной из них он так и не испробовал, причем именно той, которая хотела стать его любовницей; он еще не коснулся Анны Французской, старшей дочери Людовика XI. А между тем она давно и страстно любила своего кузена. Однажды, когда ей было всего 12 лет, она сказала отцу: "Я хочу, чтобы Людовик стал моим мужем". Пришлось подыскивать ей более "миролюбивого и благожелательного супруга". Им оказался 33-летний Пьер де Боже, один из советников короля. Бракосочетание было отпраздновано 30 ноября 1473 года.
          В течение нескольких лет Людовик XI очень боялся, как бы племянник - Людовик Орлеанский, ссылаясь на невозможность нормальных отношений с супругой, не стал добиваться от папы расторжения этого брака. Поэтому каждые полгода он заставлял своего зятя посещать замок Линьер в Берри, где жила несчастная калека, и доказывать ей свою любовь.
          Поездки эти были для Луи тяжелым бременем. Ему вовсе не хотелось расставаться со своими любовницами в Блуа или Амбуазе. Поэтому явившись к своей законной жене, он всякий раз демонстрировал ей не свою любовь, а лишь свое плохо скрытое (а подчас и вовсе не скрываемое) раздражение.
          "Убирайтесь! - так будто бы кричал он, если верить Ги Бретону, - Почему бы вам не оставить меня на время в покое. Поездка так меня утомила". Так изо дня в день находил он новые предлоги и по-прежнему уклонялся от своего супружеского долга. Узнав об этом, Людовик XI повелел страже, охранявшей замок, почти насильно втягивать его в долгие партии игры в мяч с целью "разогреть плоть и привести его в благотворное для любви состояние". И самое странное, обычно это средство, по всей видимости проверенное стражниками на самих себе, стало приносить ожидаемые результаты. Юный Луи стал чаще навещать свою супругу, а иногда, словно ослепленный жгучим желанием, даже со всех ног вбегал в опочивальню принцессы.
          В такие дни в замок Плесси-лё-Тур отбывал гонец, дабы уведомить о таком счастливом событии отца молодой супруги.
          Конечно же, кто не согласится с тем, что в дипломатии и большой политике, в военном деле, в делах управления король был хитер и умен, но юный Луи Орлеан-ский оказался вполне достоин своего учителя (ведь не только у своей матери, но и у короля брал он уроки жизни и властвования), - поняв, что он стал жертвой милой и такой спортивной уловки (в которой, правда, не было ничего бесчестного или позорного), он пригласил в замок Линьер одну знакомую куртизанку, с которой весело проводил время в Блуа. Так после игры в мяч под одобрительные возгласы и взгляды стражников, полагавших, что он идет к супруге, он запирался в покоях большой башни именно с этой сладострастной дамой.
          Жаль, но вскоре об этом стало известно не только в провинции Берри и на берегах Луары, но и в Париже, где история эта наделала много шуму. Как водится, одни жалели молодую герцогиню Орлеанскую, другие защищали Луи, "которого женили силой", и все единодушно винили короля, который стал причиной несчастья обоих.
          В марте 1479 года Людовик XI внезапно заболел, и врачи не смогли сказать ничего определенного о его недуге. Утверждали, что он парализован и даже потерял дал речи и что при нем неотлучно дежурит некий святой человек, приехавший во Францию из итальянской Калабрии, изумляя успехами своего лечения всех врачей.
          Но пока парижане повторяли эти слухи, ежедневно жадно ловя новости о здоровье государя, семнадцатилетняя принцесса Анна де Боже оставалась в Амбуазе, глубоко страдая по Луи Орлеанскому. Как ни странно, отец всегда восхищался ее умом, говоря: "Она - наименее глупая из всех женщин Франции, ибо судьбе не было угодно познакомить меня ни с одной умной". И словно подтверждая эти слова делом, он отдал именно под ее опеку своего сына и наследника Карла, который должен был рано или поздно получить в наследство "самое прекрасное из земных королевств".
          Однако на сей раз, - рассказывает Ги Бретон, - Людовик XI выздоровел вопреки всем стараниям и ухищрениям врачей. И Луи Орлеанский, уже тайно обсуждавший с важнейшими сеньорами королевства, как легче заполучить власть, отобрав ее у законного наследника Карла, вновь отошел в тень, затаив в душе досаду и предавшись для наилучшего душевного успокоения сладострастию и разврату. Говорят, что в это время у него была связь с известной красавицей и куртизанкой Амазией, чей неверный и взбалмошный нрав причинял ему немало неприятностей. Едва он покидал ее покои, эта очаровательная и сладострастная красавица тут же оказывалась в объятиях слуги, лакея, а иногда и первого встречного сластолюбца, встреченного ею на улице и тотчас увлекаемого гетерой на ее ложе. Луи Орлеанский не смог долго этого переносить и, избавившись от свиты у дверей ее дома, стал затворяться с ней в одиночестве, полагая, что лучше уж готовить самому, чем заставать Амазию обнаженной на коленях у достопочтенного повара или у его ног.
          Дело доходило до смешного. Часто ловкая девица говорила с лукавой усмешкой на устах: "Ваше высочество, не слышите ли вы стук в дверь? О! Видно, нам принесли пирог с абрикосами, которые я так люблю. Не беспокойтесь, следите за плитой, не сожгите голубей, я сама посмотрю, кто там пришел". И, - красавица упорхнула, а Луи ждал некоторое время, не выказывая ни малейшего нетерпения. Ему даже нравилось следить за плитой и слегка поворачивать вертел, но время шло, кушанье уже было готово, и уже подгорало, а нашей прелестницы и след простыл. В душу юного герцога начали закрадываться подозрения. Оставив кухню, он направился в переднюю и едва не обезумел от гнева. Лежа прямо у входа на платьевом комоде, его любовница предавалась пылкой страсти.
          В ответ на упреки Людовика она призналась, что и сама считает такую сцену неуместной и даже возмутительной, но как иначе она могла отделаться от настойчивого и назойливого ухажера? Само собой разумеется, не оставалось ничего другого, как впустить его и удовлетворить его страсть.
          Летописец того времени скромно замечает, что герцог простил ее, "поскольку это была очень распутная история, а он слишком любил девиц легкого поведения...". По всей видимости, именно эта любовь побудила юного Луи раздавать в Рождество 1480 года деньги всем шлюхам города Тура, причем будущий король сам наблюдал за тем, как его слуги раздают золотые монеты девицам, а те вместо благодарности задирают юбки, обнажая свои прелести, хохоча и делая при этом неприличные жесты. Так вполне богоугодное дело едва не превратилось в самую настоящую оргию.
          Увы, в 1483 году король Людовик XI скончался, случилось то, что давно уже должно было случиться, но что судьба так странно откладывала со дня на день.