Людмила Введенская, доктор филологических наук, профессор Николай Колесников, доктор филологических наук, профессор Дети поправляют взрослых

ама, - предлагает четырехлетняя Галка Григорьева, - давай договоримся. Ты будешь по-своему говорить "полозья", а я буду по-своему "повозья". Ведь они не "лозят", а возят.
          - Почему ты говоришь - "колоть дрова"? Ведь дрова не колют, а топорят.
          - И почему перчатки? Надо пальчатки.
          - Почему ты называешь их баранками? Они не из барана, а из булки.
          - Корова не бодается, а рогается.
          Вы слышали когда-нибудь такие лингвистические рассуждения детей? Думаем, что слышали и неоднократно, а может быть, когда были маленькими, то и сами задавали подобные вопросы. Сколько забавных и поучительных вопросов о словах, их значениях собрал К. И. Чуковский в своей увлекательно написанной книге "От двух до пяти". "Мы так давно орудуем со словами, - пишет он, - что наше словоощущение притупилось. Мы пользуемся речью, не замечая ее. А ребенок вследствие свежести своих восприятий есть требовательный контролер нашей речи".
          Когда он слышит слово "близорукий", он спрашивает,при чем же тут руки, и доказывает, что нужно говорить близоглазый.
          Не удивительно ли, что уже в самом раннем возрасте дети, овладевая языком, познавая его законы, проделывают этимологические разыскания, стараются найти этимон, осмыслить происхождение слова, а если надо, с их точки зрения, то и исправить. Поэтому есть все основания говорить о существовании "детской этимологии". Она близка к народной и псевдонародной этимологии. Постараемся в этом разобраться.
          Как и при народной этимологии ребенок старается немотивированное для него слово сделать мотивированным, для чего производит в слове замену какой-то части на другую, понятную ему. Он рассуждает примерно так: то, что кладут на больное место, должно называться пластырь, а не пластырь, как говорят взрослые. Слово термометр непонятно, но если заменить терм- на тепло-, получается теплометр и все становится ясным.
          Трехлетняя Мура, - рассказывает К.И. Чуковский, - вбежала ко мне и сказала:
          - Мама просит мазелин!
          - Какой мазелин?
          Оказалось, что ее послали принести вазелин. Но вазелин для нее мертвое слово, и вот по дороге из комнаты в комнату она незаметно для себя оживила и осмыслила его, так как в том и заключается для нее существо вазелина, что это мазь, которой можно мазать.
          Столь же удачно оживил и осмыслил непонятное слово другой ребенок, двух с половиной лет. Когда он был болен, он все время твердил:
          - Положите мне на голову холодный мокресс. Он смутно слыхал непонятное слово "компресс" и, думая, что повторяет его, нисколько не желая новаторствовать, создал новое, вполне соответствующее его разумению. Он как бы сказал себе: это мокрая тряпка, почему же она не мокресс? Ведь не знает младенец латинского слова "компрессио" (сжатие), от которого происходит "компресс".
          Таким же образом переделываются непонятные ребенку слова: кузов в пузов, вентилятор в вертилятор, милиционер в улиционер, экскаватор в песковатор (потому что выгребает песок), рецепт в прицепт (потому что прицепляется к аптечному пузырьку), травоядные в травоедные, ватрушка в творушку, а нафталин в муфталин, поскольку его насыпают в мамину муфту.
          Детскую этимологию с народной объединяет еще и то, что одно и то же слово этимологизируется одинаково несколькими детьми, о чем свидетельствует и К.И. Чуковский.
          Т. Анциферова из г. Пушкина сообщает: "Мазелин", очевидно общедетское слово... Все мои дети в известном возрасте называли так вазелин - и без всякой преемственности. <...>
          То же произошло и со словом "рогаться". Судя по письмам, получаемым мною, дети в огромном своем большинстве не понимают чуждого им слова "бодаться" и всякий раз "изобретают" заново более наглядное слово. <...>
          Вообще оказывается, что существует обширная группа слов, которые всякий раз сочиняются сызнова всяким новым поколением русских детей.
          К таким словам, по свидетельству К.И. Чуковского, относятся: больмашина вместо бормашина, плюнки вместо слюнки. Любопытно, что в болгарском языке слюна именно так и называется - плюнка.
          Детская этимология близка и к псевдонародной, однако отличается от нее. Это отличие состоит в том, что псевдонародной этимологией занимаются в основном писатели, публицисты с определенной целью, обусловленной их писательским ремеслом. Преобразуя слово в духе народной этимологии, они стремятся привлечь внимание читателя, заставить несколько иначе осмыслить слово, почувствовать авторскую иронию. Дети, изменяя слова, стремятся привести их в соответствие с существующими у них представлениями о мире вещей и явлений, окружающих их. Для некоторых детей молоток это не молоток (потому что им не молотят), а колоток (потому что им колотят). По такому же принципу вместо рубанок дети говорят струганок, вместо лопатка - копатка, вместо сухарики - кусарики, вместо толкучка - толпучка.
          Примеры детской этимологии встречаются в художественной литературе, в научно-популярных журналах:
          - Боря, надень колготки!
          - Неправильно говоришь, надо полготки.
          - Почему?
          - Потому что ношу полгода, а потом они дырятся. ("Семья и школа")
          Детский юмористический журнал "Веселые картинки" приводит на своих страницах следующие слова: варюля (вм. кастрюля), уколка (вм. иголка), относимые к детской этимологии. Но вот такие слова, как зубохват (вм. крокодил), дилибомчик (вм. звоночек), приведенные там же, нельзя отнести к детской этимологии, поскольку они не переделаны, а созданы заново.
          Детская этимология - это такая переделка общеупотребительных слов, которая, по мнению детей, вносит ясность в содержание исправляемого слова, соотнося последнее с другим словом, хорошо им известным.