1

адет Пиркс!
          Голос Пошарь Во Лбу прервал его сладкие мечтания. А он только-только представил, что в "пистончике" старых гражданских брюк на дне шкафа лежат две кроны. Серебряная, звонкая, забытая монетка! Ещё минуту тому назад он знал совершенно точно, что там нет ничего кроме старой почтовой квитанции, но постепенно проникся мыслью, что она могла там быть, а когда Пошарь Во Лбу назвал его фамилию, уже абсолютно был уверен в этом. Можно сказать, что он буквально физически ощущал её круглость, видел, как она чуть-чуть оттопыривает карман. На эти деньги можно было пойти в кино, и у него ещё осталось бы полкроны, а если бы взял билет только в кинохронику, остались бы полторы, из которых крону бы он отложил, а на остальное поиграл на автоматах. И если бы автомат вдруг остановился и стал высыпать ему на ладонь медяки, а он едва бы успевал рассовывать их по карманам и снова подставлял руки... Смиге же это удалось!
          Он уже буквально сгибался под сладким бременем внезапно свалившейся на него удачи, когда его грёзы прервал Пошарь Во Лбу.
          Преподаватель заложил характерным только для него движением руки за спину и, стоя на здоровой ноге, задал вопрос:
          - Итак, что бы вы сделали, встретив во время патрульного полёта, корабль с чужой планеты?
          Кадет Пиркс открыл рот, как будто именно так и собирался освободить из него находящийся в нём ответ. При этом выглядел так, словно был единственным в мире человеком, который знает, что нужно делать, встречая чужой корабль.
          - Приблизился бы, - сказал глухим, удивительно погрубевшим сразу голосом.
          Весь курс замер, чувствуя, что более нетрадиционное, чем обычное толкование.
          - Очень хорошо, - по-отцовски сказал Пошарь Во Лбу. - И что дальше?
          - Застопорил бы двигатели! - бухнул Пиркс, одновременно чувствуя, что находится уже очень далеко от границ своих познаний и лихорадочно шаря во внезапно опустевшей голове в поисках каких-то параграфов из Правил поведения в Пространстве. У него было такое ощущение, что он никогда в жизни их не видел. Тогда он скромно потупил взор и заметил, как Смига что-то говорит в его сторону, беззвучно шевеля губами. Моментально прочитал по губам и тут же громко повторил это, прежде чем смысл этих слов дошёл до него самого:
          - Представился бы им.
          Весь курс грохнул как один человек! Пошарь Во Лбу секунду боролся сам с собой но не выдержал и тоже засмеялся. Затем быстро стал серьёзным.
          - Завтра зайдёте ко мне со штурманской книжкой. Кадет Бэрст!
          Пиркс сел на свое кресло с таким ощущением, будто оно было отлито из не совсем остывшего стекла. У него не было на Смигу никакой обиды - такой уж тот был парень: своего не упустит. Также он не слышал ничего из того, что отвечал Бэрст, а тот рисовал на табло кривые, а Пошарь Во Лбу в это время создавал помехи для вычислительной машины, так что отвечающий в конце концов начинал путаться в вычислениях. Устав позволял пользоваться Машиной при ответах, но у Пошарь Во Лбу на этот счёт была своя теория: "Машина - тоже человек, - говаривал он. - И тоже может отказать". Пиркс не обиделся даже на Пошарь Во Лбу. Он ни на кого не обижался. Почти никогда. Через пять минут он уже стоял перед витриной магазина на улице Дидергоффа и рассматривал газовые пистолеты, из которых можно стрелять холостыми патронами, просто пульками или газовыми патронами - шесть крон комплект, с сотней патронов. Естественно, что и у Дидергоффа он был тоже в мечтах...
          После звонка курс покинул аудиторию не с криком и топаньем, как первокурсники или второкурсники - не дети уже! Чуть ли не половина потянулись в столовую - есть там в это время было нечего, но можно было поглазеть на новую официантку. Ничего девчонка. Пиркс медленно шёл между стеклянных шкафов, заполненных звёздными глобусами, и с каждым шагом терял надежду найти в "пистончике" пару крон. На последнем пролёте он уже знал, что их там никогда не было.
          Под аркой стояли Смига, Бэрст и Пэйярц, с которым он когда-то полгода сидел за одним столом на занятиях по космической астрономии. Все звезды тогда замазал Пирксу в атласе тушью.
          - У тебя завтра пробный полёт, - сказал ему Бэрст, когда Пиркс проходил мимо.
          - Порядок, - сказал он флегматично в ответ: так просто его не купишь.
          - Не веришь - читай! - постучал Бэрст пальцем по стеклу доски объявлений.
          Он хотел просто пройти мимо, но голова повернулась сама собой. В списке были только три фамилии. "Кадет Пиркс" стояло там как бык в упряжке, на самом верху.
          Минуту у него было темно в глазах.
          Потом, словно издалека, он услышал свой собственный голос, который говорил:
          - Ну и что? Я же сказал - порядок.
          Миновал их и пошёл по дорожке между клумбами. В этом году там было много незабудок, высаженных в форме приземляющейся ракеты. Лютики изображали пламя из двигателя, но уже отцвели. Он не замечал ни клумб, ни дорожки, ни незабудок, ни даже Пошарь Во Лбу, который своей быстрой походкой вышел из бокового крыла Института. Около ворот Пиркс чуть не налетел на него и едва успел поприветствовать согласно Уставу.
          - А, Пиркс! - проговорил Пошарь Во Лбу. - Завтра полет? Хорошей тяги! Может быть вам удастся встретить этих - с чужих планет.
          Общежитие находилось прямо в парке, на другой его стороне, прямо за большими плакучими ивами. Оно стояло прямо над прудом, а боковое крыло поднималось над самой водой, поддерживаемое каменными колоннами. Кто-то пустил слух, что эти колонны доставлены с Луны - бред, конечно, - но первокурсники вдохновенно вырезали на них свои имена и даты. Фамилия Пиркса тоже была где-то там - он старательно вырезал её больше четырех лет тому назад.
          В своей комнате - она была такой маленькой, что он занимал её один, - он долго колебался перед тем, как открыть шифоньер. Где лежали брюки, он помнил отлично. Иметь их при себе запрещалось, поэтому-то он и держал их здесь. Кроме этого, в них не было никакой корысти. Наконец он закрыл глаза, присел, через приоткрытую дверцу сунул руку внутрь и нащупал карманчик. Естественно - он был пуст.

2

          На стальной доске в ненадутом комбинезоне он стоял под самым потолком большого ангара, касаясь локтем натянутого в качестве поручня троса, потому что обе руки были заняты. В одной была штурманская книжка, в другой - шпаргалка. Её одолжил ему Смига - поговаривали, что именно с ней летал весь курс. Правда, при этом оставалось непонятным, как она возвращалась назад, потому что после пробного полёта Институт оставляли и уезжали на север, на Базу, где готовились к последним экзаменам. Однако как-то возвращалась - может быть, её сбрасывали на парашюте? Конечно, это была только шутка. Само собой - не про парашют, а про шпаргалку.
          Так вот он и стоял на пружинящей доске, буквально повиснув над сорокаметровой пропастью, и коротал время в размышлениях, будут ли его обыскивать - это случалось. Дело в том, что кадеты брали с собой в пробные полёты, с одной стороны, удивительные, с другой - строжайше запрещённые вещи, начиная от плоских фляжек с водкой и кончая жевательным табаком и фотографиями знакомых девушек. Естественно, не говоря уже о шпаргалках.
          Пиркс долго искал на себе место, где бы её можно было спрятать. Перебрал уже полтора десятка вариантов: в сапог под пятку, между двойными носками в голенище, во внутренний карман комбинезона , в малый звездный атлас - его разрешалось брать с собой, - неплох был бы футляр для очков, но - во-первых, футляр должен был быть огромным, а во-вторых - он не носил очков. Уже гораздо позже он сообразил: носи он очки - его бы просто не приняли в Институт.
          Итак он стоял на стальной доске и ждал обоих инструкторов и Шефа, а все трое неведомо почему опаздывали, хотя старт был назначен на девятнадцать сорок, а было уже девятнадцать двадцать семь. Если бы у него был кусочек пластыря, он бы прилепил шпаргалку себе под мышку. Говорили, что именно так сделал младший Йеркс, а когда инструктор прикоснулся к нему, тот захихикал и сказал, что боится щекотки - сошло. Но по Пирксу никак нельзя было сказать, что он боится щекотки. Он знал об этом и не питал никаких иллюзий на этот счёт. Именно поэтому он просто держал шпаргалку в правой руке, и когда до него дошло, что должен будет именно её подать всем троим для приветствия, переложил шпаргалку из правой в левую, а штурманскую книжку - из левой в правую. Его манипуляции поневоле раскачивали небольшой стальной помост как трамплин. Наконец он услышал шаги с противоположной стороны и увидел тех не сразу, потому что под куполом было темно.
          Все, как обычно, были в мундирах, весьма щегольских, особенно Шеф. Он же, кадет Пиркс, имел на себе комбинезон, который - хотя и не был ещё заполнен воздухом, -напоминал как бы сразу двадцать сложенных вместе комплектов спортивной формы, которую надевают вратари при игре в регби, кроме того, с обеих сторон высокого воротника у него свисали длинные концы интеркома и внутреннего радиофона, у самой шеи болтался шланг с кислородным вентилем на конце, на спину давил запасной баллон, и было ему чертовски жарко в двойном белье, предназначенном уберечь его от пота, а муторнее всего было то самое устройство, которое лезло в глаза и напоминало, что во время полета он не должен выходить по надобности, тем более, что в ракетах первого уровня на которых и совершаются пробные полёты, не очень-то куда и выйдешь.
          Вдруг запрыгал весь помост. Кто-то шёл сзади - это был Бэрст в таком же точно комбинезоне, он резко отсалютовал перчаткой и встал так, как будто бы самым большим его желанием было столкнуть Пиркса вниз.
          Когда сопровождающие прошли вперёд, Пиркс спросил удивлённо:
          - Ты тоже летишь? Тебя же не было в списке.
          - Бренден заболел. Лечу вместо него, - ответил Бэрст.
          Пиркс на секунду почувствовал себя полным дураком. Ведь этот полёт для него был тем единственным делом, которое хоть на миллиметр могло приблизить его к тем высотам, в которых парил Бэрст, нисколько об этом не заботясь. Он был не только самым способным на курсе, что Пиркс сравнительно легко ему прощал, но наоборот, испытывал к математическим способностям Бэрста истинное уважение - с тех самых пор, когда был свидетелем соревнования Бэрста с электронной вычислительной машиной и когда Бэрст вполне успешно с ней тягался, пока не дошли до извлечения корней четвёртой степени, где он и стал отставать. Потом, у него были довольно высокопоставленные родители, и ему не нужно было предаваться пустым мечтам о затерявшейся в старых портках двухкроновке, он был хорошим атлетом, прыгал как чёрт, прекрасно танцевал, и - чего уж греха таить - был довольно красив, чего о Пирксе сказать уж было совсем нельзя.
          Те шли и шли по длинному помосту, мимо решётчатых ферм купола, обходя поставленные в ряд ракеты, пока не попали в полосу света, потому что элементы купола там были сдвинуты на длине около двухсот метров. Над огромными бетонными воронками, куда должно было отводиться пламя стартующих ракет, рядом стояли два колосса с конусовидным верхом. По крайней мере, в глазах Пиркса они выглядели именно колоссами - сорок восемь метров в высоту и одиннадцать в диаметре по срезу кормовых ускорителей - бустеров.
          Входные люки уже были открыты, и в них вели небольшие трапы, однако проход загораживали поставленные на самой середине свинцовые грузы, каждый с небольшим красным флажком на гибком штыре. Пиркс знал, что он сам отставит в сторону этот флажок, когда на вопрос, готов ли он к выполнению задания, ответит "да" - и сделает это впервые в жизни! И тут же он вообразил, что обязательно споткнётся о трос и наверняка шлёпнется во весь рост - такое тоже случалось. А если это случалось с кем-нибудь, пусть и нечасто, то с ним это обязательно произойдёт, потому что он был уверен - ему в жизни не везло. Преподаватели же имели на этот счет другое мнение - считали его ротозеем, который в нужный момент думает о чем угодно, только не о чём следует. Правда, самому Пирксу гораздо легче было действовать, чем тут же объяснять свои действия. Можно было сказать, что между его поступками и их объяснением, облеченным в слова, просто зияла пропасть. По крайней мере, была какая-то преграда, очень осложняющая ему жизнь. Преподаватели даже и не подозревали, что Пиркс был мечтателем, полагая, что он вообще ни о чём не думает. А это ведь было не так.
          Краем глаза он видел, что Бэрст уже встал, как положено, в одном шаге от ведущего в люк трапа, выпрямился и ждал с руками, прижатыми к не наполненному еще воздухом комбинезону. Тут же подумал, что Бэрсту удивительно идёт эта странная одежда, словно бы выкроенная из сотни футбольных мячей, заметив одновременно, что комбинезон Бэрста действительно ещё не надут, в то время как его собственный кое-где держит ещё достаточно много воздуха, и потому ему так неудобно ходить и он должен широко расставлять ноги. Хоть убей, но каблуки отказывались сходиться вместе! Почему у Бэрста сходились?! Непонятно! Если бы не Бэрст он бы совершенно забыл о том, что необходимо встать как следует - спиной к ракете, лицом - к этим людям в форме. Они ведь сначала подошли к Берсту не потому, что его фамилия в алфавитном порядке стоит раньше, чем его, Пиркса, а именно потому, что именно он, Пиркс, всегда должен был мучительно ждать вызова и нервничал, ибо всегда предпочитал сразу "головой в омут"! Без промедления.
          То, что говорили Бэрсту, он слышал я пятого на десятое, а Бэрст, вытянувшись в струнку, отвечал так быстро, что Пиркс ничего не понял. Затем подошли к нему, и, когда Шеф заговорил, Пиркс вдруг вспомнил, что лететь-то должны были трое, а не двое. Куда же подевался тот третий?! К счастью он услышал слова Шефа и в самый последний момент успел выпалить:
          - Кадет Пиркс к полёту готов!
          - М-м-да... - вымолвил Шеф. - Значит кадет Пиркс утверждает, что здоров и телом, и духом, - э-э, - в границах своих возможностей?
          Любил Шеф прибавлять такие горбушки к стандартным вопросам и мог себе это позволить, иначе он бы просто не был Шефом.
          Пиркс подтвердил, что здоров.
          - На время полёта официально именую вас пилотом! - произнёс Шеф полагающуюся в этот момент фразу и продолжал. - Задание - вертикальный старт на половине мощности. Выход на эллиптическую орбиту В 68. На эллипсе - поправка для постоянной орбиты с периодом обращения 4 часа 26 минут. На орбите ждать два корабля прямого сообщения типа JO 2. Вероятная сфера радиолокационного контакта - сектор III спутника КОЛ с невязкой шесть дуговых минут. Установить контакт радиотелефоном с целью совместного маневрирования. Маневр - сойти с постоянной орбиты курсом 60 градусов 24 минуты северной широты, 115 градусов 3 минуты 11 секунд восточной долготы. Начальное ускорение - 2, 2 g. Конечное ускорение - через 83 минуты полета - 0. На дистанции прямой радиотелефонной связи провести оба JO 2 в ордере треугольника до Луны, выйти в её экваториальной зоне на постоянную орбиту в соответствии с указаниями Луны-ПЕЛЕНГ, убедиться, что оба ведомых корабля находятся на орбите, и сойти с неё любым приемлемым курсом, вернуться на постоянную орбиту в районе спутника КОЛ. Там ждать дальнейших указаний.
          На курсе поговаривали, что скоро появятся - вместе привычных шпаргалок - электронные, то есть "микромозги" размером не больше косточки от вишни, которые можно будет носить в ухе или под языком и которые всегда и везде подскажут все, что нужно. Однако Пиркс не верил в это, полагая - и не без основания, - что в этом случае не нужны будут и кадеты. Теперь же он должен был повторить текст задания, и он сделал это, допустив только одну ошибку, но зато большую! - перепутал минуты и секунды широт и долгот с минутами и секундами времени. После этого, вспотев как мышь в своём двойном белье, стоял под грубой оболочкой скафандра в ожидании дальнейшего развития событий. Повторить-то задание он повторил, но смысл его ещё даже не начал доходить до его сознания. Единственная мысль, которая теперь циркулировала у него в голове, была следующая: "Ох, и дадут мне сейчас прикурить"!
          В левой ладони он сжимал шпаргалку, в то время как правой подавал штурманскую книжку. Устное повторение задания было просто данью традиции: всё равно оно вручалось в письменном виде с проложенным первоначальным курсом. Шеф вложил конверт с заданием под обложку книжки, вернул её и спросил:
          - Готовы к старту, пилот Пиркс?
          - Готов! - отвечал Пилот Пиркс. В это мгновение у него было только одно желание - поскорее оказаться в рулевой рубке. Он просто жаждал расстегнуть комбинезон, по крайней мере, под подбородком!
          Шеф отступил на шаг назад.
          - К снаряду! - выкрикнул удивительным стальным голосом, который, как звук колокола, перекрыл глухой непрекращающийся шум огромного помещения.
          Пиркс сделал поворот кругом, схватился за красный флажок, споткнулся о его штырь, в последний момент отыскал равновесие и как Голем двинулся по тонкому трапу. Когда уже был на его середине, заметил, как Бэрст (всё таки сзади он напоминал футбольный мяч) уже входил в свою ракету.
          Он, спустил ноги внутрь, ухватился за массивный цементированный край люка, съехал по эластичной трубе вниз, игнорируя скобы трапа ("скобы - это для умирающих пилотов" - говаривал Пошарь Во Лбу ) и принялся закрывать люк.
          Делать это он тренировался и на так называемых "фантомах", и на обычном люке, только что снятом с ракеты и установленном в центре тренажёрного зала, - сотни и тысячи раз. От этого занятия аж становилось плохо: левая рукоятка, правая рукоятка, до половины, контроль герметичности, доворот до конца обеих рукояток, дожим, контроль герметичности под давлением, внутренняя крышка, противометеоритная крышка, выход из входного шлюза, запирание двери кабины, дожим, ручка, другая ручка, ригель, конец.
          Пиркс думал, что Бэрст наверняка давно уже сидит в своей стеклянной банке, пока он только ещё доворачивает маховик уплотнения, и вдруг сообразил, что одновременно они всё равно стартовать не могут, потому что стартовали всегда с шестиминутным интервалом, так что торопиться некуда.. Но лучше всё таки уже сидеть на месте и включить свой радиофон - по крайней мере, услышишь команды, которые отдают Бэрсту. Интересно, а какое он получил задание?
          Лампы автоматически загорелись внутри, как только он закрыл наружный люк. Закрыв своё хозяйство, по выстланной очень жестким и пружинящим одновременно пластиком наклонной аппарели он прошёл на место пилота.
          Чёрт его знает, для чего в этих маленьких одноместных кораблях пилот должен сидеть в стеклянной банке трехметрового диаметра! Эта банка, или оболочка - если хотите, - хоть и абсолютно прозрачна, сделана была, кончено, не из стекла и, в добавление ко всему, пружинила, как толстая и очень твёрдая резина. Вот этот пузырь, вместе с раскладывающимся креслом пилота посередине, и был втиснут в собственно рулевую рубку, - помещение со слегка сходящимися стенами, - так что, сидя в своём "зубоврачебном кресле" - так его называли - и имея возможность вращаться вокруг его вертикальной оси, через стеклянные стенки пузыря, в котором был заперт, пилот мог видеть все стрелочные указатели, передние, задние, и боковые экраны обзора, табло обоих Вычислителей, астрографов, и наконец - траектометр, который толстой, ярко светящейся линией рисовал на выпуклой матовой поверхности путь снаряда относительно неподвижных звёзд в проекции Харрельсбергера. Элементы этой проекции необходимо было знать наизусть и уметь считывать их с прибора в любом положении, даже если ты висишь вниз головой. Когда пилот уже укладывался на кресло, то по обеим сторонам от него были четыре главные рукоятки реактора и рулевых дюз, три аварийные, шесть рычагов малого пилотажа, вентили разгона и холостого хода и регуляторы мощности, тяги, вентиляции дюз, а над самым полом - большое, со спицами, колесо кондиционирования, кислородной аппаратуры, ручки для включения противопожарной системы, катапульты реактора (на случай возникновения неуправляемой цепной реакции), тросик с петлей, прикреплённой к шкафчику с термосами и едой, под ногами же - подвижно закреплённые и снабжённые петлями вроде стремян тормозные педали и предохранитель катапульты, нажатие которого (сначала необходимо было ногой разбить его колпаки, потом двинуть ногой ) выбрасывало "банку" с креслом и пилотом вместе с парашютом ленточно-кольцевой системы.
          Кроме этой главной цели (спасение пилота в случае непоправимой аварии) пузырь обладал еще восемью очень важными функциями, для которых был сконструирован, и Пиркс в соответствующих обстоятельствах смог бы даже их все назвать, но ни с одной из них ему, да и другим тоже на практике сталкиваться не приходилось.
          Устроившись наконец как следует в кресле и с большим трудом сгибаясь в поясе, чтобы подключить в разъёмы, находящиеся на корпусе кресла, все свисающие с него трубки, кабели, и провода, - причем каждый раз, как он нагибался вперёд, комбинезон мягко толкал его в живот), он, конечно, сначала перепутал кабель связи с обогревом; к счастью, они имели разную резьбу, и он исправил ошибку, только когда с него стал сходить седьмой пот - одновременно с шипением быстро заполняющего скафандр воздуха облегченно упал на спину, закрепляя левой и правой руками оба ремня безопасности.
          Правый сразу попал в защёлку, а вот левый что-то не хотел. Раздутый как автомобильная камера воротник не позволял Пирксу посмотреть назад, и он уродовался, пытаясь на ощупь попасть широким карабином ремня в нужное место. В это время в наушниках послышались приглушенные голоса:
          - ...Пилот Бэрст на AMU 18! Старт по радиоотсчету в момент НОЛЬ. Внимание - пилот готов?
          - Пилот Бэрст на AMU 18 к старту по радиоотсчету в момент НОЛЬ готов! - ответ прозвучал как выстрел!
          Пиркс выругался - карабин попал в защёлку. Откинулся в глубину мягкого кресла, такой измученный, словно только что сам возвратился из очень долгого звёздного перелёта.
          - До старта - двадцать три... До старта - двадцать две. Двад... - слышалось в наушниках.
          Кажется, однажды случилась такая штука - услышав громовое НОЛЬ, стартовали два курсанта одновременно: и тот, для которого, собственно, закончился стартовый отсчёт, и тот, который в это время дожидался своей очереди - так и пошли они двумя вертикальными свечками на расстоянии двухсот метров друг от друга, которые в каждый момент могли столкнуться. По крайней мере, именно так рассказывали на курсе. Кажется, именно с тех самых пор кабель зажигания подключался в последний момент и делал это сам комендант космодрома из своей стеклянной диспетчерской, так что весь этот отсчёт был обыкновенным блефом.
          - НОЛЬ! - раздалось в наушниках. Одновременно Пиркс услышал приглушённый протяжный грохот, кресло под ним слегка завибрировало, слегка дрогнули отражения сигнальных ламп в стеклянной банке, в которой он лежал распростёртый, глядя в потолок, то есть в астрограф, указатели циркуляции охлаждения, тяги двух главных дюз, вспомогательных дюз, указатели примесей изотопов, плотности потока нейтронов и ещё на восемнадцать других указателей, половина которых отвечала за самочувствие бустеров. Вибрация ослабла, стена глухого гула перенеслась куда-то вбок и, похоже, растаяла где-то вверху, как будто в небо подняли невидимый занавес, гром удалялся и, как всегда, был похож на шум далёкого урагана, пока всё не стихло.
          Что-то вдруг цыкнуло и зажужжало - он даже не успел испугаться. Это автомат сети включил заблокированные до сих пор экраны - снаружи они были закрыты, чтобы при старте кого-либо поблизости не повредить объективы пламенем ядерной установки.
          Пиркс подумал, что такие автоматические устройства весьма полезны, и так размышлял над этим с разных сторон, пока волосы не поднялись у него дыбом.
          - Едрёна вошь! Сейчас же моя очередь! - мелькнуло у него в голове.
          Он стал лихорадочно приспосабливать рычаги для старта, то есть поочерёдно касаться их руками и пересчитывать: раз - два- третий - а где же четвёртый? - потом тот - так, теперь вон тот указатель - педаль - нет, педаль - ага, есть - красная - зелёная рукоятка - потом автомат - так - или сначала зелёная, а потом красная?!
          - Пилот Пиркс на AMU 27 ! - вырвал его из разрешения этой дилеммы ударивший в уши сильный голос. - Старт по радиоотсчету в момент НОЛЬ! Внимание - пилот готов?
          - Нет ещё! - хотел кто-то крикнуть устами пилота Пиркса, но он ответил:
          - Пилот Бэр...пилот Пиркс на AMU 27 готов... э-э... к старту по радиоотсчёту в момент НОЛЬ!
           Хотел сказать "пилот Бэрст", потому что хорошо запомнил, как именно это произнёс Бэрст. Дубина! - прорычал он сам себе в наступившей тишине. Автомат отсчитывал (неужели все автоматы имеют один и тот же голос унтер-офицера?) :
          - До старта - шестнадцать - пятнадцать - четырнадцать...
          Пилот Пиркс потел и всё пытался вспомнить что-то такое жизненно важное, что попросту было вопросом жизни и смерти, но не мог.
          - ...Шесть, пять, четыре...
          Он стиснул влажные пальцы на стартовой рукоятке. К счастью, она была с насечкой.
          - Неужели все так потеют? Видимо так, - мелькнуло в голове, когда наушники рявкнули:
          - НОЛЬ!
          Его рука самостоятельно, совершенно самостоятельно, потянула рычаг, двинула его до половины и оставила в этом положении. Загудело. На грудь и голову словно бы мягко надавило. "Бустер", успел он подумать, и в глазах потемнело. Совсем немного и буквально на минуту. Когда он снова обрёл способность видеть, хоть та же самая сила продолжала давить на всё тело, все экраны - по крайней мере те три, которые были прямо перед ним, - были похожи на льющееся из миллиона горшков молоко.
          - Ага, пробиваю облака, - подумал он. Думалось, вроде, легче, несколько вяловато, но совершенно спокойно. Потом показалось, что он просто смотрит на всё это со стороны, даже стало смешно: какой-то тип лежит, развалившись на "зубоврачебном кресле" , не может двинуть ни рукой, ни ногой, облака исчезли, небо еще сохраняет остатки голу-боватого цвета, но уже с примесью чёрной туши, да и звёзды, вроде, видны - звёзды или нет?
          Да, это были звёзды. Стрелки указателей бегали на потолке, на стенах, каждая по-своему, каждая что-то показывала, всё нужно было замечать, а у него была всего одна пара глаз. Тем не менее его левая рука самостоятельно - опять самостоятельно - в ответ на кроткий двойной свист в наушниках - потянула рычаг отстрела бустера. Сразу стало немного легче - скорость - 7,1 в секунду, высота - 201 километр, заданная стартовая кривая заканчивается, ускорение - 1,9, можно садиться, и вот сейчас-то и начнётся собственно работа!
          Садился он медленно, нажимая на подлокотник, благодаря чему спинка кресла поднималась в вертикальное положение - и вдруг похолодел:
          - А где шпаргалка?!
          Это и было то самое жизненное важное, чего он никак не мог вспомнить. Он стал шарить взглядом по полу, как будто в мире вовсе не было целой кучи мигающих со всех сторон указателей. Шпаргалка лежала под самым креслом - он наклонился, но ремни его, естественно, не пустили, времени уже не оставалось, и с ощущением того, что он стоит на вершине огромной башни и падает вместе с нею в страшную пропасть, Пирс открыл штурманскую книжку, которая была в кармане на бедре, достал из конверта задание - ни черта не понять: где эта чёртова орбита B 68? Ага, наверное вот эта! - он сверился с траектометром и стал медленно поворачивать. Даже немного удивился - получалось.
          На орбите бортовой Вычислитель выдал ему необходимые поправки, Пиркс снова сманеврировал, выскочил с орбиты, затормозил слишком резко, через десять секунд у него было "минус" 3 g, но на это ему было наплевать - физически он был очень крепок ("если бы у тебя голова была такая же, как бицепсы, - говаривал ему Пошарь Во Лбу, - то может быть из тебя кое-что бы и вышло"). С поправкой он вышел на постоянную орбиту, ввёл данные в Вычислитель. Тот не отреагировал, и на его экране выскакивали волны холостого хода, наверное, он забыл переключиться. Пиркс исправился, и на экране тут же появилась мерцающая вертикальная линия, а во всех окошках одновременно выскочили единички. На орбите - успокоился он. Да, но период обращения был 4 часа 29 минут, а должен быть 4 и 26. Теперь он уже совсем не знал, допустимо такое отклонение или нет. Он стал шарить в голове, подумал, не отстегнуть ли ремни - шпаргалка лежала под самым креслом, но чёрт её знает, есть ли там эти сведения, и вдруг вспомнил, что им говорил профессор Кааль: "Орбиты вычисляются с погрешностью 0,3 процента". На всякий случай ввел эти данные в Вычислитель - был в пределах допустимого. Ну, и слава богу, а то... Только сейчас он как следует смог оглядеться.
          Гравитация исчезла, но он был пристегнут к креслу, как уже говорилось, только что чувствовал себя очень легким. Передний экран - звёзды и бело-бурая закорючка у самого нижнего края, боковой экран - ничего, только чернь и звёзды. Нижний экран - ага! Он внимательно смотрел на Землю - летел на нею на высоте от 700 до 2 400 километров, в пределах своей орбиты - она была огромна, заполняла собой весь экран, он как раз летел над Гренландией - разве? Прежде чем дошел до того, что это было, оказался уже над полярной Канадой. У полюса искрился заснеженный лёд, океан был чёрно-фиолетовый, выпуклый и гладкий, словно бы отлитый из железа, облаков на удивление мало - словно бы кто-то неосторожно плеснул жидкой кашей здесь и там на поверхность... Пиркс взглянул на часы.
          Летел уже семнадцать минут.
          Сейчас следовало ловить радиосигналы КОЛа и при прохождении его зоны внимательно смотреть на радары. Как называются эти два корабля? RO? Нет, JO - а номера? Он посмотрел в лист с заданием, воткнул его вместе с книжкой в карман и пошевелил ручку настройки на груди. В эфире слышалась масса писков и тресков, КОЛ - какой у него сигнал? Морзе - ага - он напрягал слух, смотрел на экраны. Земля медленно проплывала под ним, звёзды быстро перемещались на экранах, а КОЛа как не было, так и не было. Ни слышно, ни видно!
          Вдруг он услышал какое-то жужжание.
          - КОЛ? - подумал он и тут же отбросил эту мысль. - Идиот! Спутники не жужжат! Ничего не жужжит - отвечал он сам себе. - Но что это тогда?
          Авария?
          При этой мысли он даже совсем не испугался. Какая может быть авария, когда он летит с выключенным двигателем. Эта консервная банка рассыпается сама по себе или что? Может быть, замыкание? А, замыкание! Господи, Боже! На случай пожара "Инструкция противопожарная" III, пункт А: "Пожар в пространстве на орбите" - параграф - забодай его комар! -жужжит и жужжит, так что он едва различал писк далёких сигналов.
          - Ну, точно как муха в банке, - подумал Пиркс, водя поглупевшими глазами с прибора на прибор. И тут он её увидел!
          Это была муха-гигант, чёрно-зелёного цвета, самого безобразного вида, который создан был словно бы для того, чтобы отравлять людям жизнь, нахальная, упорная, совершенная кретинка и одновременно хитрая и быстрая, муха, которая неизвестно каким чудом (да и как иначе могло случиться?) сумела оказаться в ракете и преспокойно летала теперь себе снаружи стеклянной банки, жужжащим шариком тыкаясь в освещённые приборные доски.
          Когда она приближалась к Вычислителю, Пиркс слышал в наушниках звук четырёхмоторного самолёта. На верхнем ребре Вычислителя был установлен резервный микрофон, чтобы можно было обходиться без ларингофона из-за кресла, когда кабеля бортовой связи были разъединены. Зачем? Так, на всякий случай. Таких штучек было много.
          Он проклинал этот микрофон. Боялся, что не услышит КОЛ. Ещё хуже - муха начала делать выпады в самые разные места, а он следил за ней взглядом в течение добрых двух минут, прежде чем строго сказал самому себе, что муха его не касается.
          А всё таки жаль, что нельзя насыпать туда какого-нибудь убойного ДДТ!
          - Хватит!!!
          Зужужжало так, что он аж скривился. Муха ползала себе по Вычислителю. Наконец стихло - занялась своими ножками. Что за сволочная муха!
          В наушниках зародился мерный далёкий писк - три точки, тире, две точки, два тире, три точки, тире - КОЛ.
          - Ну, а теперь глаза - в руки! - снова сказал он самому себе, немного приподнял кресло, чтобы иметь перед собой все три экрана, ещё раз взглянул на фосфоресцирующий луч на экране радара и ждал. На радаре не было ничего. Но кто-то вызывал:
          - А-семь, Земля-Луна, А-семь Земля-Луна, сектор III, курс сто тринадцать, вызываю КОЛ-пеленг. Прошу координаты. Приём.
          - Слава тебе господи - этого только не хватало! Ну, и как я услышу теперь свои JO? - Пиркс встал в тупик.
          Муха завыла в наушниках и стихла. Через минуту сверху его накрыла тень - словно бы на лампу присела летучая мышь. Это была муха. Она ползала по стеклянной банке, как будто бы хотела узнать, что там внутри. А в эфире тем временем стало совсем тесно: КОЛ - Пиркс уже видел его - был действительно похож на большой кол, так как представлял собой алюминиевый цилиндр длиной в восемьсот метров, заканчивавшийся на одном из своих концов сферой обсерватории. Так вот КОЛ летел чуть выше его, может быть, на расстоянии четырёхсот километров, может немного больше, и Пиркс его понемногу обгонял.
          - КОЛ-Пеленг - А-семь Земля-Луна, сто восемьдесят точка четырнадцать, сто шесть точка шесть. Отклонение растёт линейно. Конец.
          - Альбатрос-четыре Марс-Земля вызывает КОЛ-Главный, КОЛ-Главный, иду на бункеровку сектор II, иду на бункеровку сектор II, иду на остатке топлива. Приём.
          - А-семь Земля-Луна, вызываю КОЛ-Пеленг...
          Остального он не слышал - всё потонуло в жужжании мухи. Замолчала.
          - Главный—Альбатросу четыре Марс-Земля, бункеровка квадрант седьмой, Омега Главная, бункеровка переносится Омега Главная. Конец.
          - Они тут точно собрались, чтобы я ничего не слышал! - подумал Пиркс.
          Бельё на нём буквально плавало. Муха, жужжа и жужжа, крутила бешеные круги над Вычислителем, словно бы любой ценой решив догнать собственную тень.
          - Альбатрос-четыре Марс-Земля, Альбатрос-четыре Марс-Земля вызывает КОЛ-Главный, вхожу в седьмой квадрант, вхожу в седьмой квадрант, прошу вести интеркомом. Конец. Послышался удаляющийся писк интеркома, который потонул в усиливающемся жужжании. Из него выскочили слова:
          - JO два Земля-Луна, JO два Земля—Луна вызывает AMU 27, AMU 27. Приём.
          - Кого это он вызывает? - подумал Пиркс и тут же аж подскочил в своих ремнях безопасности.
          - AMU - хотел он сказать, но пересохшее горло не издало ни звука. В наушниках жужжало. Муха. Он закрыл глаза.
          - AMU 27 - JO два Земля—Луна, нахожусь квадрант четыре, сектор КОЛ, включаю позиционные. Приём.
          Он включил свои позиционные огни - два красных по бокам, два зелёных на носу, один синий - сзади - и ждал. Не слышно было ничего кроме мухи.
          - JO два-бис Земля—Луна, JO два-бис Земля—Луна вызывает... - жужжание.
          - Меня что ли? - подумал он в полном отчаянии.
          - AMU 27 - JO два-бис Земля-Луна, нахожусь квадрант четыре, береговой сектор КОЛ, несу все позиционные. Приём.
          Теперь оба JO отозвались одновременно. Он включил селектор очередности, чтобы заглушить того, кто отозвался вторым - жужжало дальше. Точно - муха.
          - Ей богу повешусь, - подумал он. Правда не сообразил при этом, что при отсутствии тяжести даже такой выход был бы невозможен.
          Вдруг на радаре он увидел ода своих корабля - они шли за ним параллельными курсами, отдалённые друг от друга не более, чем на девять километров, то есть во взаимозапрещённой зоне. Он, как ведущий, просто обязан был приказать разойтись им на допустимую дистанцию - 14 километров. Пиркс как раз проверял на радаре положение отметок, обозначающих корабли, когда муха села на одну из них. Он швырнул в неё штурманской книжкой, та, не долетев, естественно ударилась в стекло и, вместо того, чтобы соскользнуть по ему вниз, отлетела назад, вверх, ударилась в прозрачный потолок и запорхала во все стороны - тяжести же не было. Муха даже не соизволила отлететь - просто отползла.
          - AMU 27 Земля-Луна вызывает JO два, JO два-бис. Наблюдаю вас. Имеете бортовое сближение. Перейти на параллельные курсы с поправкой ноль точка ноль один. По выполнении маневра перейти на приём. Конец.

          Обе отметки начали медленно расходиться, может быть даже что-то и говорили ему, но он не слышал, слышал только муху. Та по-прежнему устраивала себе громкие прогулки по микрофону Вычислителя. Кидать в неё было уже нечем. Штурманская книжка плавала над ним, тихонько трепеща страницами.
          - КОЛ-Главный - AMU 27 Земля-Луна, выйти из берегового квадранта, выйти из берегового квадранта, принимаю транссистемный. Приём.
          - Ну и что? Какое мне дело до транссистемного? Корабли в ордере имеют преимущество! - подумал Пиркс и закричал, вкладывая в этот крик всю свою бессильную ненависть к мухе:
          - AMU 27 Земля-Луна - КОЛ-Главному. Из квадранта не выхожу, транссистемный меня не касается - иду ордером в составе трёх кораблей. AMU 27, JO два, JO два-бис эскадра Земля Луна, ведущий AMU 27. Конец.
          - Не надо было о том, что транссистемный меня не касается, - подумал он. - Дополнительные штрафные очки. Черти бы их всех взяли. А за муху кто получит? Тоже я. Он вдруг снова подумал, что только с ним могла приключиться история с мухой. Муха! Большое дело! Как бы покатывались от смеха Бэрст и Смига - расскажи он им про эту идиотскую муху. Впервые с момента старта он подумал о Бэрсте. Однако времени не было - КОЛ оставался всё дальше позади и выше. В составе тройки он летели уже пять минут.
          - AMU 27 - JO два, JO два-бис Земля-Луна. Время двадцать ноль семь. Маневр выхода на параболу Земля-Луна начинаем в двадцать ноль десять. Курс сто одиннадцать... - он ещё считывал курс с листа, который ему удалось минуту назад ценой акробатических усилий поймать в воздухе над собственной головой. Его корабли отвечали. КОЛ виден не был, но он его ещё слышал - то ли его, то ли муху. Теперь жужжание словно бы раздвоилось. Ему захотелось протереть глаза. Точно. Их было уже две. Откуда другая-то взялась?
          - Ну, теперь они меня доконают, - подумал он, причём подумал совершенно спокойно.
          Было даже что-то приятное в уверенности, что не стоит дергаться, рвать себе нервы - им и так хватает. Это продолжалось секунду, потом он взглянул на хронометр - было именно то время, которое он сам назначил себе для выполнения маневра, а у него ещё и руки не на управлении!
          Рутина тысяч и тысяч тренировок однако давала свои результаты - он на ощупь схватил обе рукоятки, двинул левой, потом правой, вглядываясь в траектометр. Глухо отозвался двигатель, зашипело, он почувствовал удар в голову, икнув от неожиданности. Уголком штурманской книжки ему лопало в лоб - через шлем. Она закрыла ему лицо, и он не мог её сбросить, так как для этого требовались обе руки. В наушниках гудела и бурлила любовь двух мух на Вычислителе!
          - Должны выдавать револьвер!!! - подумал он, одновременно чувствуя, как штурманская книжка из-за растущего ускорения давит на нос всё сильнее. Он дёргал головой как сумасшедший - ему нужно было видеть траектометр!! Она весила уже около трёх килограммов, наконец, упала треском на пол. Ясное дело - почти 4 g. Он тут же, уменьшил ускорение, удерживался в границах маневра, поставил рукоятки на защёлки - теперь было 2 g. Интересно - мухам такое ускорение ничего не делает? Ничего. Они чувствовали себя прекрасно. Так он должен был лететь теперь 83 минуты. Взглянул на экран радароскопа - оба ведомых шли за ним, расстояние между ними и его кормой возросло до каких-то семидесяти километров. Это из-за того, что в течение пары секунд летел с ускорением 4 g. И выскочил вперёд. Ничего страшного.
          Теперь у него было немного свободного времени - до конца полёта с ускорением. Два g - это ничего особенного. Весил он теперь - всего ничего - сто сорок два килограмма. Бывало, и по полчаса сиживал в центрифуге на 4 g. Другое дело, что это было не особенно приятно: руки, ноги, - как из железа. Головой не пошевелить - ослепляло. Он ещё раз проверил положение обоих своих кораблей за кормой и подумал, а что же теперь делает Бэрст. Представил себе его лицо - наверное, выглядит сейчас как в кино! Скулы были у этого парня! Нос - прямой, глаза - серые, стальные. Наверняка он-то уж не брал с собой никакой шпаргалки! Хотя.... Ему-то самому она тоже пока не понадобилась! Жужжание в наушниках ослабло- обе мухи ползали теперь по верху его стеклянного пузыря, их тени касались его лица, так что сначала он даже вздрогнул. Взглянул вверх: на концах чёрных лапок у них были плоские расширения, а их хитиновый покров отблёскивал металлом в свете освещения. Мерзость.
          - Порыв-восемь Марс-Земля вызывает тройку Земля-Луна, квадрант шестнадцатый, курс сто одиннадцать точка шесть. Имею вас на курсе столкновения одиннадцать минут тридцать две секунды, прошу изменить собственный курс. Приём.
          "Вот те и на! - мелькнуло в голове. Болван, прёт прямо, а ведь видит, гад, что иду в составе ордера!"
          - AMU 27 ведущий тройки Земля-Луна JO два, JO два-бис вызывает Порыв-восемь Марс-Земля. Иду ордером тройки, курс не меняю, выполняйте маневр уклонения. Конец.
          Говоря это, он одновременно искал этот дурацкий "Порыв" на экране радара - был! Не дальше полутора тысяч километров!
          - Порыв-восемь - AMU 27 Земля-Луна, имею разбитый гравиметрический привод, срочно выполняйте маневр уклонения, пункт пересечения курсов сорок четыре ноль восемь, квадрант Луна четыре, береговая зона. Приём.
          - AMU 27 - Порыву-восемь Земля-Марс и JO два, JO два-бис Земля-Луна, выполняю маневр уклонения время двадцать тридцать девять, маневр поворот все вдруг за ведущим на дистанции видимости, отклонение северное сектор Луна один ноль точка шесть включаю маневровые двигатели. Приём.
          Говоря это, одновременно включил обе нижние маневровые дюзы. Оба JO два отрепетовали сразу же, повернули, звёзды снова поехали в экранах, "Порыв" поблагодарил, летел к Луне Главной, Пиркс вдруг воодушевился и пожелал ему счастливой посадки. Это было неписаным законом, тем более что у того была авария, он увидел его на расстоянии тысячи километров с зажжёнными позиционными огнями - потом снова вызвал свои JO, начался выход на прежний курс - неприятность! Как известно, проще простого сойти с прежнего курса, отыскать же потом именно тот самый отрезок параболы, ничем материальным не отмеченный, - практически кажется невозможным! Другое ускорение - он не поспевал с вводом в Вычислитель необходимых данных, по которому ползали мухи, потом они стали гонять друг друга по радару, так что тени их просто мели по экрану! Откуда здесь взялись эти твари?! Слава богу, спустя двадцать минут они оказались на прежнем курсе. "А у Бэрста наверняка дорога - как пылесосом вычищена! - подумал он. - Впрочем, что ему? Сделает всё одной левой!" Он включил автоматический редуктор ускорения, чтобы через 83 минуты иметь ускорение 0, как и указывалось в задании, и вдруг увидел нечто такое, что просто похолодел!
          С щитка-распределителя миллиметр за миллиметром сползала белая крышка. Видимо её недостаточно плотно вставили в зажимы, и во время бросков корабля при маневрах уклонения и поворотов (а он его подёргал достаточно сильно!) защёлки выскочили из фиксаторов. Тем временем ускорение ещё было 1,7 g, крышка съезжала медленно, словно кто-то тянул её вниз невидимой ниткой - наконец выскочила и упала. Стукнулась в стекло со своей стороны, съехала вниз и теперь неподвижно лежала на полу. Заблестели четыре обнажённых провода высокого напряжения и предохранители под ними.
          - Ну и чего я так перепугался? - подумал он. - Упала крышка, ну и упала, большое дело. С крышкой или без неё - какая разница?
          Однако на душе у него было неспокойно - такие вещи случаться не должны. Если может соскочить крышка с предохранителей, то может отлететь и корма.
          Оставалось только двадцать семь минут полета с ускорением, когда он подумал, что при выключении двигателя крышка станет невесомой и будет летать по кабине. Чем ему это грозит? Пожалуй, ничем. Слишком легкая. Даже ни одного стекла на приборах не разобьёт. А, ничего...
          Он поисках глазами мух - гоняясь друг за другом, летая кругами и жужжа, они летали вокруг стеклянного колпака, пока наконец не сели как раз над предохранителями. И он потерял их из виду. В радароскопе отыскал свои JO - на курсе. На переднем экране - большая, в полнеба, лунная поверхность. Когда-то здесь, на занятиях по селенографии в кратере Тихо, когда Бэрст при помощи обычного переносного теодолита вычислил... А, чего он только не умел!
          Пиркс пытался отыскать Луну-Главную на внешнем склоне кратера Архимед. Она была совсем незаметной, потому что почти целиком уходила вглубь скалы, видна была только ровная поверхность посадочной площадки с сигнальными огнями - естественно, когда была в зоне ночи, а сейчас там светило солнце. Сама станция, правда, сейчас находилась в тени, которую отбрасывал кратер, но контраст с ослепительно сияющёй поверхностью был так велик, что слабенькие сигнальные огоньки на этом фоне совсем не были видны.
          Луна казалась такой, будто бы нога человека никогда не ступала на её поверхность - от Лунных Альп на Море Дождей ложились длинные тени. Он вспомнил, как перед полётом на Луну - вся группа тогда была обыкновенными пассажирами, - Пошарь Во Лбу попросил его проверить, видны ли с Луны звезды седьмой величины, а он, дурак, кинулся тут же выполнять это задание с величайшим рвением! Забыл напрочь, что с Луны никаких звёзд днём не видно - глаза слепит отражённым от поверхности лунного грунта солнечным светом. Пошарь Во Лбу долго ещё преследовал его этими "звёздами с Луны".
          Медленно поверхность Луны росла на экранах - так и остатки чёрного неба скоро выдавит за пределы переднего.
          Удивительно! - ничего не жужжало. Он глянул в строну и окаменел!
          Одна муха сидела на выпуклой поверхности предохранителя и чистила себе крылышки, а другая заигрывала с первой. Рядом, в нескольких миллиметрах от неё поблёскивал ближайший кабель. Изоляция заканчивалась чуть выше - все четыре кабеля были голые, толстые как карандаш, напряжение на них было не такое уж и высокое - порядка тысячи вольт, и поэтому расстояние между ними было не слишком большое - семь миллиметров. Он совершенно случайно узнал это. Как-то разбирал всю электрическую схему и за то, что не знал расстояния между проводами, наслушался от ассистента всяческих разностей. Муха бросила заигрывания и теперь ползала по голому проводу. Видимо, ей это не вредило. Ну, а если ей вздумается переползти на соседний провод? А ей это самое как раз и вздумалось, потому что она зажжужжала и сидела теперь на крайней медной жиле. Как будто во всей рубке не было другого места! Если она станет так, что передние лапки будут на втором проводе, а задние останутся на первом...
          Ну и что? В худшем случае возникнет замыкание, тем более что муха не так уж и велика. Если же это и произойдёт, то автомат сети вырубит напряжение, муха сгорит, и автомат снова включит ток, и всё заработает снова, зато с мухой будет покончено! Как загипнотизированный он уставился на коробку высокого напряжения. Однако у него не было ни малейшего желания, чтобы муха предпринимала хоть что-то в этом направлении. Короткое замыкание - чёрт его знает, что от него будет? Вроде бы - ничего, но зачем испытывать судьбу?
          Время! Ещё восемь минут полёта с постепенно уменьшающейся тягой. Сейчас все закончится. Он смотрел именно на хронометр, когда блеснуло, и свет погас. Длилось это, может быть, треть секунды. "Муха!" - подумал он, затаив дыхание и с нетерпением ожидая того момента, когда автомат сети снова включит ток. Включил.
          Загорелись лампы, но каким-то оранжевым светом, слабо, и снова стрельнул предохранитель. Темнота. Автомат снова включил сеть. Выключил. Включил. И так далее - без конца. Лампы вспыхивали в полнакала - что произошло? В моментальных, следующих равномерно друг за другом вспышках света он увидел: от мухи - она-таки влезла меж проводов - остался только небольшой продолговатый уголёк, который по-прежнему замыкал оба кабеля.
          Не казать, чтобы Пиркс очень испугался. Был возбуждён, это - да, или с момента старта он успокоился окончательно? Хронометр виден был плохо. На приборных досках был собственный подсвет. На радаре тоже. Напряжение было как раз такое, чтобы не могли включиться ни аварийные, ни резервные сети, но и не такое, чтобы было светло. До выключения двигателя оставалось четыре минуты.
          Беспокоится ему было не о чем - автомат редуктора должен будет сам отключить двигатель. Холодный пот потёк у него по спине - как же автомат выключит двигатель, ели на борту замыкание? Минуту он не был точно уверен, та ли это сеть или не та. Наконец сообразил, что это - главные предохранители. Для всей ракеты и всех её цепей. Но двигатель, с двигателем ведь совсем другое...
          Двигатель - да. Но не автомат. Он же сам его включил в начале режима. Значит, нужно его отключить. Или лучше не трогать? Может всё таки заработает?
          Конструкторы не предусмотрели, что в рулевой рубке может оказаться муха, что может упасть крышка с коробки предохранителей и будет замыкание - такое замыкание!
          Свет мигал беспрерывно. Нужно было что-то делать. Но что?
          Самое простое - переключить главный выключатель, который расположен под полом за креслом. Он выключит основные сети и задействует аварийные. И всё будет в порядке. Ракета, однако, не так глупо сконструирована, все предусмотрели с надлежащим запасом надёжности.
          Интересно, Бэрст до этого додумался бы сразу или нет? Надо полагать, что да. Даже может... но остаются уже только две минуты! Он не успеет выполнить маневр! Вскочил. Он же совсем забыл о тех двух!
          Подумал, закрыв глаза.
          - AMU 27 ведущий Земля-Луна - вызывает JO два, JO два-бис. Замыкание в рулевой рубке. Выход на постоянную орбиту в экваториальной зоне Луны выполняю с задержкой ... неопределённой длительности. Выполняйте маневр самостоятельно в установленное время. Приём.
          - JO два-бис ведущему AMU 27 Земля-Луна. Совместно с JO два выполняю маневр выхода на постоянную орбиту в экваториальной зоне Луны. Вам до поверхности Луны девятнадцать минут лёта. Успеха. Успеха. Конец.
          Едва дослушав, тут же отключил кабель радиотелефонной связи, кислородный шланг, ещё один небольшой кабель - ремни были уже расстегнуты. Когда поднимался с кресла, автомат редуктора засветился рубиновым цветом - вся кабина то погружалась во тьму, то в мутно-оранжевый свет слабого напряжения. Двигатель не отключился. Красный огонёк глядел на Пиркса из полумрака, словно спрашивая о чем-то. Раздалось мерное гудение - предупреждающий сигнал. Редуктор не смог отключить двигатель автоматически. Он метнулся за кресло, одновременно пытаясь сохранить равновесие.
          Выключатель находился в специальной, вделанной в пол кассете. Кассета - закрыта на ключ. Да, точно закрыта. Рванул крышку - не поддалась. Где ключ?
          Ключа не было. Он рванул ещё раз - ничего.
          Вскочил. Тупо смотрел перед собой - на передних экранах пылала уже не серебристая, а белая, как горный снег, гигантская Луна. По поверхности ползли острые тени кратеров. Внезапно подал звук радиолокационный альтиметр - неужели он работал уже давно? Тот мерно тикал - зелёные циферки выскакивали в полумраке кабины: двадцать одна тысяча километров.
          Свет непрерывно мигал, автомат защиты сети беспрестанно выключал напряжение. Когда свет гас, в кабине уже не становилось темно - до самых краев заполнял её призрачный свет Луны и лишь незначительно слабел, когда лампы загорались своим полумёртвым накалом.
          Корабль летел прямо, всё прямо и прямо, всё же увеличивая скорость на остаточном ускорении 0,2 g - Луна притягивала его всё сильнее. Что делать? Что делать?! Он еще раз бросился к кассете, ударил ногой в кожух - даже не дрогнула.
          Господи, Боже мой! Как он глуп! Необходимо - необходимо просто пробраться на ту сторону стеклянного шара! Пройти можно! Около самого входа, там где прозрачное покрытие, сужаясь в узкий тоннель, переходит в воронку, заканчивающуюся у люка, есть специальный рычаг, покрытый красным лаком. Над ним шильдик: ТОЛЬКО В СЛУЧАЕ АВАРИИ РАСПРЕДЕЛИТЕЛЯ. Достаточно её переложить, и стеклянный шар поднимется почти на метр вверх - можно будет пролезть под его нижним краем на другую сторону! Там каким-нибудь кусочком изоляции очистить провода и...
          Одним прыжком он оказался у красного рыча
          - Идиот! - подумал, схватил стальную рукоятку, потянул так, что захрустел плечевой сустав. Рукоятка выскочила на всю длину блестящего маслом стального прута - прозрачный шар даже не шелохнулся. Он тупо смотрел на неё - видел в глубине кабины экраны, заполненные сияющёй Луной, освещение всё ещё мигало. Он ещё раз дёрнул рукоятку, хоть та была уже вытянута на всю длину... Ничего.
          Ключ! Ключ от кассеты выключателя! Бросился плашмя на пол, заглянул под кресло. Там лежала только шпаргалка...
          Освещение мигало безостановочно, автомат сети в той же последовательности выключал напряжение. Когда свет гас, всё вокруг становилось таким, будто было сделано из костей мертвеца.
          - Конец! - подумал он. - Катапультировать себя вместе с "банкой" ? Выстрелить вместе с креслом? Нельзя - парашют не задержит, ведь на Луне нет атмосферы. "Спасите!" - хотелось ему крикнуть, но кричать было некому - он был один. Что делать? Должен же быть какой-то выход!
          Он ещё раз дёрнул рукоятку - рука чуть не выскочила из сустава! От отчаяния хотелось плакать. Так глупо, так глупо... Где же ключ? Почему отказал прибор? Альтиметр - одним махом он окинул взглядом шкалы приборов - девять с половиной тысяч кило-метров. Из сияющего окружения резко выделялась скальная пила Тимохариса. Ему показалось, что он даже видит то место, где врежется в покрытые пемзой скалы. Будет грохот, вспышка и...
          Вдруг его отчаянно мечущийся взгляд упал, в момент очередной вспышки света, на четыре ряда медных жил. Там отчётливо чернепа замыкающая кабеля кучка, оставшаяся после сгоревшей мухи. Выставив плечо вперёд, как вратарь в воротах, он прыгнул вперёд. Удар был страшный, чуть не лишивший его сознания. Стенка стеклянной банки оттолкнула его, как хорошо накачанная автопокрышка, он упал на пол. Стенка даже не дрогнула. Тяжело дыша, с окровавленным ртом, он вскочил, готовый броситься на стеклянную стену.
          Посмотрел вниз.
          Рычаг малого пилотажа. Для больших, но очень коротких ускорений порядка 10 g. Но только на долю секунды. Работает механически, на тросах. Даёт моментальную аварийную тягу. Но этим он мог только увеличить ускорение, а это значит - ещё быстрее долететь до Поверхности. Не затормозить. Просто не хватит импульса, а торможение должно быть довольно продолжительным. Значит, малый пилотаж - ни к чему?
          Он бросился на рычаг, поймал его в падении, дёрнул, лишённый амортизирующих ремней кресла, испытал такое чувство, будто у него разлетаются все кости - так его ударил пол. Потянул ещё раз. Такой же страшный моментальный прыжок ракеты! Он ударился головой об пол и, если бы не пенопласт, раскроил бы её обязательно. Брякнул автомат защиты сети - мигание прекратилось вдруг сразу. Рулевую рубку залил спокойный, нормальный свет ламп.
          Двойное срабатывание двигателей малого пилотажа и последующие рывки выбросили уголёк из пространства меж двух проводов. Замыкание было ликвидировано. Чувствуя солёный привкус крови во рту, он прыгнул в кресло, словно бы нырнул с трамплина - но не попал в его объятия, а пролетел высоко над спинкой, сильный удар в потолок, едва ослабленный шлемом.
          В тот момент, когда отталкивался для прыжка, уже работающий автомат редуктора выключил двигатель. Остатки тяжести исчезли. Корабль, теперь просто по инерции, как камень, падал прямо на скалы Тимохариса.
          Он оттолкнулся от потолка. Кровавая слюна, которую сплюнул, плавала в воздухе красно-серебристыми капельками. Он отчаянно извивался, пытаясь дотянуться до спинки кресла. Вытащил из кармана всё, что там было, и швырнул себе за спину.
          Сила реакции мягко подтолкнула его, медленно, он тянулся всё ниже, пальцы, вытянутые так, что лопались сухожилия, сначала скребнули ногтями по никелированной трубе, потом впились в неё. Больше он её уже не отпустил! Сползал головой вниз как акробат, делающий обратную стойку на брусьях, поймал ремень, по ремню съехал вниз, обернул его вокруг тела, карабин... - он не стал тратить время на защёлкивание, просто зажал его в зубах - держит! Теперь ноги - на педали, руки - на рычаги!!
          Альтиметр - тысяча восемьсот километров до Поверхности. Удастся ли затормозить? Исключено - 45 километров в секунду! Он должен отвернуть - выполнить как бы полупетлю из пикирующего полёта - только так!
          Включил отклоняющие дюзы - два, три, четыре g! Мало! Мало!
          Полная тяга на отклоняющих двигателях. Пылающая жидкой ртутью поверхность на экране, до сих пор как бы неподвижно вмурованная в него снаружи, дрогнула и всё быстрее стала уходить вниз. Кресло скрипело под увеличивающимся весом его тела. Корабль пытался выйти из пике над поверхностью Луны с очень большим радиусом - он и должен быть таким большим, так как скорость у корабля была огромной. Рукоятка встала намертво, дотянутая до предела. Его вдавливало в губчатую обивку, он терял дыхание, комбинезон не был подключён к баллонам сжатого воздуха, он чувствовал, как у него гнутся рёбра, в глазах поплыли серые пятна. Он ждал black-out, - потемнения в глазах, временной слепоты, глядя в рамку радиолокационного альтиметра, который перемалывал в своих окошках циферки, один их ряд выскакивал за другим: 990 - 900 - 840 - 760 километров...
          Хоть он и знал, что выжал из ракеты всё что мог, тем не менее ручку всё ещё тянул на себя. Выполнял самую крутую из всех возможных полулетлю, но всё ещё не перестал терять высоту - числа всё уменьшались, хотя уже медленнее, ведь корабль по-прежнему лежал на нисходящем участке большой дуги. Взглянул - одними только глазами, едва мог ворочать зрачками - на траектометр.
          Как обычно в опасной близости небесных тел, экран аппарата показывал, помимо кривой, которую описывал корабль, и её мысленного продолжения, ещё и профиль поверхности Луны, над которой выполнялся маневр.
          Обе эти кривые - полёта и лунной поверхности - почти сходились. А вот пересекались ли?
          Нет. Но нижний край петли проходил почти над самой поверхностью. И не было ясно - пройдёт ли он над самой Поверхностью или врежется в неё? Траектометр работал с ошибкой семь-восемь километров, и Пиркс не мог знать, то ли кривая проходит в трёх километрах н а д скалами, то ли п о д ними.
          В глазах у него темнело - 5 g делали своё дело. Однако сознания он не потерял. Лежал, слепой, с руками, крепко стискивающими рукоятки управления, чувствуя, как медленно подаются амортизаторы кресла. Он не верил, что погиб. Как-то не мог в это поверить. Двигать губами был не в состоянии, поэтому, в этой своей темноте, в мыслях только медленно считал: двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре...
          Когда дошёл о пятидесяти, подкралась мысль, что это уже удар - если он вообще должен был случиться. Тем не менее рычаги не выпускал. И тут он почувствовал слабость: духота, звон в ушах, в горле полно крови, в глазах - кровавая чернота... Пальцы сами разжались- рукоятка медленно отошла вперёд, он ничего не слышал, ничего не видел. Медленно серело, легче стало дышать. Хотел открыть глаза, но оказалось, что они всё время были открыты, и теперь их сильно пекло - высохли роговицы!
          Сел.
          На гравиметре было 2 g . Передний экран - пуст. Звёздное небо. Ни следа Луны. Куда же она подевалась? Лежала внизу - под ним. Он выстрелил вверх из своего смертельного пике, и теперь удалялся от Луны, постепенно теряя скорость. Как низко проскочил он над самой поверхностью? Альтиметр должен был это зарегистрировать, но у него голова теперь была занята другим, и ей было не до цифровых данных. Только сейчас он сообразил, что тревожный сигнал, который гудел всё это время, замолчал. Хорош сигнальчик! Лучше бы колокол повесить под потолком. Кладбище, так кладбище! Что-то тихонько дзыкнуло - муха! Вторая муха! Живая - сволочь! Летала над самой "банкой". Во рту у него было что-то отвратительное, жёсткое, со вкусом материи - конец ремня безопасности! Всё это время он зажимал его в зубах! Понятия об этом не имел.
          Пристегнул ремень, положил руки на рычаги - нужно было выводить ракету на заданную орбиту. Естественно - от обоих JO и след простыл, но он должен дотянуть, куда надо, и доложить Луне-Диспетчерской, или может быть Луне-Главной - что у него была авария? А чёрт их там ведает! Или сидеть тихо? Исключено! Как только вернётся - увидят кровь, вон даже стеклянный потолок забрызган красным ( он сам это только заметил), тем более система регистрации режимов полета записала на ленте всё, что произошло - безумие автомата защиты сети и его борьбу с аварийным рычагом. Ничего не скажешь - "неплохие коробочки" эти самые AMU! А те, кто подсовывает нормальному человеку такой гробик на старт, тоже хороши!
          Однако нужно было докладывать, правда, он всё ещё на знал- кому, поэтому наклонился, пошевелив наплечный ремень.
          Хотел достать шпаргалку, что лежала под креслом. А почему нет? Может ещё и пригодится. В это же время он услышал, как что-то треснуло - будто бы открылись какие-то двери.
          Никаких дверей у него за спиной не было, он отлично знал об этом, да и не мог повернуться, пристегнутый ремнями к креслу, но вот светлая полоса упала на экраны, звезды с них исчезли, и он услышал приглушённый голос Шефа:
          - Пилот Пиркс!
          Хотел сорваться с места, но его держали ремни, и он снова упал на него. Казалось - сошёл с ума. В пространстве между стеной рулевой рубки и стеклянной оболочкой показался Шеф, стоял перед ним в своём сером мундире, смотрел на Пиркса своими серыми глазами и усмехался. Пиркс не понимал, что с ним творится.
          Стеклянная оболочка поднялась вверх - он стал машинально расстегивать ремни, поднялся - экраны за спиной Шефа погасли, как будто их ветром сдуло.
          - Весьма неплохо, пилот Пиркс! - проговорил Шеф. - Весьма неплохо!
          Пиркс и дальше не понимал, что с ним происходит. Стоял по стойке смирно перед Шефом и сделал ужасную вещь - вывернул голову, насколько позволял ему наполовину надутый воротник. Трап вместе с люком был отодвинут в сторону, как будто бы ракета в этом месте треснула пополам. В полосе вечернего света был виден помост зала, стоящих на нём людей, ограждающие тросы, фермы - Пиркс посмотрел на Шефа, открыв рот.
          - Пошли, парень, - сказал Шеф. Он медленно подал ему руку, которую Пиркс принял, усиливая рукопожатие. Шеф добавил, - Выражаю тебе признание именем Полётов, а от себя лично - извини. Понимаешь... всё это... обязательно. Теперь пошли, зайдешь ко мне. Там сможешь умыться.
          Он направился к выходу. Пиркс пошёл за ним, ступая тяжело и неловко. На улице было холодно и дул слабый ветер - попадал в зал через открытую часть потолка. Оба снаряда стояли на тех самых местах, что и прежде, только несколько длинных толстых кабелей, свисая дугой над пустым пространством, подходили к их носовым частям. Раньше этих кабелей не было. Через шлем он плохо слышал.
          - Что? - спросил машинально.
          - Воздух! Спусти воздух из комбинезона!
          - А, воздух...
          Нажал вентиль - зашипело. Он стоял на помосте. Какие-то два человека в белых халатах ждали перед тросами ограждения. Его ракета выглядела так, словно бы нос у неё раскололся. Постепенно его охватило чувство удивительной слабости, изумления, разочарования, которое всё явственнее переходило в гнев.
          Во втором снаряде открывали крышку люка. Шеф стоял на помосте, люди в белых халатах что-то ему говорили. Внутри второй ракеты раздался слабый треск...
          Какой-то бронзовый, полосатый, извивающийся живой клубок выпал оттуда, голова без шлема моталась расплывчатым пятном, давилась криком...
          Ноги под Пирксом подкосились.
          Этот человек...
          Бэрст столкнулся с Луной.