Людмила Введенская, доктор филологических наук, профессор Николай Колесников, доктор филологических наук, профессор Cлово под мелкоскопом

исатель Н.С. Лесков, известный знаток русского языка и народного быта, нередко использует в авторском повествовании или в речи своих героев такие слова, как мелкоскоп (вм. микроскоп), нимфозория (вм. инфузория), верояции (вм. вариации, тугамент (вм. документ), долбица (вм. таблица) умножения и другие.
          В отличие от слов "спинжак", "перетрубация", употреблявшихся малограмотными (или недостаточно грамотными) людьми, слова, подобные мелкоскопу, клеветону и публицейскому участку, в живом употреблении не встречаются. Они создаются и используются писателями и часто носят шутливый, иронический или резко сатирический характер, вызывая заданную реакцию у читателя, прекрасно понимающего старания автора и так или иначе реагирующего на его языковую изобретательность и оценивающего ее. Если такое псевдонародное словечко (поскольку образовал его не народ, а автор) понравилось, оно получает некоторое распространение и употребляется другими литераторами. Например, слово клеветон, созданное Н.С. Лесковым на базе слов фельетон и клевета, оказалось настолько удачным, что его стали употреблять в значении "клеветническое произведение" (а не в значении "фельетон"). Получило распространение и слово физиомордия, впервые включенное И.А. Бодуэном де Куртенэ в 3-е издание "Толкового словаря" В. И. Даля. Кем оно создано - пока не выяснено. Но уже А.П. Чехов употребил его в рассказе "Живой товар": Я слушал пение, глядел на сытую физиомордию Бугрова и думал: "Паскудная рожа!" Используется это слово и в рассказе "Зиночка". Из современных словарей физиомордию отмечают "Толковый словарь русского языка" в 4-х томах и "Словарь современного русского литературного языка" в 17-ти томах, сопровождая это слово пометами просторечное, шутливое, хотя на самом деле в настоящее время оно является не столько шутливым, сколько грубо просторечным словом, стоящим вне норм литературного языка.
          Различие между народной и псевдонародной этимологией заключается в том, что в первом случае изменение слова происходит без особого усилия со стороны носителя языка, чаще всего бессознательно, естественно, в процессе вспоминания и неточного воспроизведения правильно или неправильно услышанного слова, а при псевдонародной этимологии (которой занимаются не только литераторы) слово изменяется преднамеренно для того, чтобы автор произведения, вложив такое слово в уста своих персонажей, добился соответствующего художественно-стилистического эффекта, придать речи экспрессивность.
          Конечно, четких критериев, позволяющих разграничить явления народной и псевдонародной этимологии, нет. Можно только предполагать, кто преобразовал слово - народ или автор. Вот почему некоторые литераторы, вводя народно-этимологическое слово, указывают, кому оно принадлежит или от кого они его услышали. Например:
          Как выразился один старый жестянщик, в этих делах они не сильно "юридированы" (Аграновский И.А. Пустырь). Прототип - эрудированы.
          Я резервирую за собой право в ближайшее время вернуться с тем, чтобы своим творчеством доказать, кто истинный автор романа века, или, как говорят в народе, бюстселлера. К сему Евг. Сазонов (Литературная газета).
          Прототип - бестселлер (англ. bestseller от best - "лучший, большой, больше всего" + selle - "продавать", то есть наиболее ходкая книга, изданная большим тиражом). Как видим, авторы подчеркивают, что слово произнес жестянщик, что так якобы говорит народ. В других случаях заинтересовавшее нас слово находится в тексте, не принадлежащем автору, он текст только цитирует или воспроизводит:
          Редакция получила анонимное письмо, подписанное сардоническим псевдонимом "Лихонравов". Вот что там написано:
          "Крытика, а тем более травля всегда вызывает резкое противодействие" (Лиходеев Л. Фельетоны).
          Сноха наша училась три года на хворьмацепта... И язык-то не выговорит (Исангулов Ф. Добрая бабушка).
          Прототип - фармацевт (греч. pharmakea от pharmakon - "лекарство").
          Иногда автор, чтобы добиться большей достоверности, переспрашивает, уточняет этимологию измененного слова у самого носителя языка:
          Одна женщина в жиздринской деревне сказала мне: Ушли, теперь уж больше не вернуться, чай, окопанты. - Окопанты? - спросил я. - Ну да, окопанты. Пришли, окопались на земле нашей... (Федин К. Павшая крепость).
          Прототип - оккупанты. Словом окопались мотивируется преобразование слова окопант, точно так же, как глаголом блюсти мотивируется преобразование существительного блюстиция в пьесе "Московский характер" А. Сафронова:

Гринев. Все ждалки отсидел. Надоело. В Министерство блюстиции пойду.
Гринева. Куда? Куда?
Гринев. Сказал: блюстиции - значит, так оно и есть. Блюсти советские законы надо.

          Прототип - юстиция (лат. justitia - "справедливость, законность").
          Поверим авторам, что слова юридированы, бюстселлер, критика, хворьмацепт, окопанты, блюстиция они слышали от народа, что это примеры народной этимологии? Поверим! Пусть это останется на их совести. Ведь у нас нет никаких доказательств обратного.
          А вот как быть, когда в тексте нет прямых или косвенных указаний, что слово преобразовал именно народ, чтобы сделать его для себя понятным, мотивированным? Например:
          А внук-то уж шестые сутки как в контору уехал, в громовскую разведенцию, чтоб ей провалиться (Шишков В. Угрюм-река).
          Недавно я приобрела замечательный ноктюрнморт (Наука и жизнь).

Как дома, в киноателье С названьем пышным "Лига наций",
Бесстыжий Чемберлен гуляет в безбелье,
Не пробуя скрывать коварных махинаций.(Бедный Д.)

          Производственный план за два миллиона рублей перевалил, а могли бы выполнить на все пять. Конъюнктура хороша. Вот отдельные ловкачи и пользуются. Разумеется, этого нельзя сказать о настоящих служителях искусства.
          - Какие слова-то, - терзался на мольберте Домушников, - коньяктура, служители, план... (Крокодил).
          Так, как же быть со словами разведенция (вм. резиденция, лат. residens - residentis "пребывающий"), ноктюрнморт (вм. натюрморт, фр. nature morte в буквальном смысле - "мертвая природа"), безбелье (вм. дезабилье, фр. deshabille- "домашнее утреннее платье"), коньяктура (вм. конъюнктура, позднелат. conjunctura от лат. conjungere - "связывать, соединять")? Можно для размышления привести и другие слова, встречающиеся в произведениях современных писателей-юмористов: ветропрах (вм. вертопрах,), дрематург (вм. драматург), уморист (вм. юморист), юристконсул (вм. юристконсульт), блудуар (вм. будуар), бутыльброд (вм. бутерброд), трубогенератор (вм. турбогенератор), шпццпрутья (вм. шпицрутены), интертрепация (вм. интерпретация), стипенсия (вм. стипендия,), хитростанция (вм. гидростанция), вместоимение (вм. местоимение). Кто изменил приведенные выше слова? Малограмотные люди? Или их сочинили сами авторы? А может быть, какие-то из слов следует отнести к народной этимологии, а какие-то - к псевдонародной? Как бы вы ответили? Убедились, что не так просто решить вопрос, а тем более научно квалифицировать каждое слово. Согласны?
          Несомненно одно, что слово, созданное писателем в духе народной этимологии и вложенное в уста его литературного героя, независимо от того, реальное ли это лицо или вымышленное, в какой-то мере характеризует его. Мы не знаем, например, как Григорий Распутин произносил слово псевдоним, как понимал его и произносил ли вообще. Читая же хронику В. Пикуля "У последней черты", как бы слышим речь Распутина: Но он же, анахтема, за псинаним спрятался. И далее: Ежели б этот псинаним мне попался, я бы ему рожу расковырял. Очевидно, Распутин воспринимает слово псевдоним, за которым прятался журналист (и его поступок), как нечто, связанное с псиной. О малограмотности Распутина известно, и читатель должным образом воспринимает вложенное в уста персонажа слово псинаним. Это переделка услышанного, но непонятного и не понятого мудреного слова на свой, распутинский лад и его уяснение.
          Говоря о псевдоэтимологии, следует предупредить любознательного читателя, что в ряде случаев могут возникнуть трудности и колебания в отнесении рассматриваемого слова к тому или иному виду языковых явлений. Как квалифицировать, например, слово оптянизм в четверостишии из стихотворения Евг. Евтушенко "Старуха":

Завклубом продолжать ему советовал,
Сказал, что все по форме ничего,
Но как его - ну, оптямизма этого -
В картинах не хватает у него.

          Отнести ли его к псевдонародной этимологии (оно как будто мотивировано глаголом обтянуть) или это - порча, неправильное воспроизведение слова оптимизм малограмотным человеком, потому что обтянуть по своему значению никак не связывается, не соотносится с понятием "оптимизм", оптимистическим настроением. Мы склонны полагать, что здесь простое искажение слова, как и в следующем примере: Давай будушар выпьем да подружимся, и с сегодня обещай, что меня трепать в газетах не будешь (Пикуль В. У последней черты). Значение слова будушар, произнесенное Распутиным, автор разъясняет тут же: Выпи ли на брудершафт. Энергично закусывали. Попытка осмыслить будушар как буду и шар бессмысленна и бесполезна, так как ничего разъясняющего в слово не вносит.
          От псевдонародной этимологии следует отличать еще одно явление - создание нового слова с новым значением, слова, в какой-то мере сходного по звучанию с другим, как в следующем случае:
          Крики по поводу демократии в Португалии столь фальшивы и лицемерны, что не приходится сомневаться: это дымовая завеса, под прикрытием ее внутренняя и внешняя реакция пытается повернуть ход истории вспять. Вот и получается: речь идет не о демократии, а о дымократии. Чем больше дыму, тем сподручнее орудовать (Маевский В. Кое-что о дымократии). Здесь нет отождествления демократии и дымократии. Это различные понятия, тогда как, например, псинаним - это тот же псевдоним и имеет то же значение, что и слово-прототип.