оссийскую журналистику последнего десятилетия можно числить по разряду экстремальной журналистики, если учесть те социально-политические и экономические условия, в которых ей приходится существовать. Но, думается, настала пора говорить о собственно экстремальной журналистике и даже ввести в учебные наши планы дисциплину с аналогичным названием. Экстремальная журналистика - это разновидность конфликтной журналистики, исследующей, познающей необычные факты и события. При этом нередко сам журналист находится в экстремальной ситуации, осложняющей поиск и передачу информации. Военные репортажи, сообщения из горячих точек, с мест трагедий, криминальные и другие расследования (например, материалы под рубрикой "Журналист меняет профессию") - все это экстремальная журналистика. Ясно, что специальные корреспонденты должны владеть особой методикой сбора, обработки и передачи информации, знать соответствующие, в том числе этические, законы и действовать в их рамках. И этому должны обучать на факультетах и отделениях журналистики. Тем более, что в истории прессы есть примеры, когда журналист, можно сказать, специализировался в такой области (Михаил Кольцов, Гюнтер Вальраф, Геннадий Бочаров и др.).
          В августе 2000-го россияне начинали дни с тревожного ожидания: что там в Чечне, как чувствуют себя пострадавшие от взрыва на Пушкинской площади, пробились ли спасатели к подводникам "Курска"?.. Телевизионные и радиопередачи перебивались экстренными, но, увы, безрадостными спецвыпусками с мест трагедии, страницы газет пугали траурными рамками - репортеры превратились в вестников несчастий (спецкор "Комсомольской правды" Ульяна Скойбеда так озаглавила свой репортаж из Мурманска: "Журналисты, не мучайте нас! УМОЛЯЕМ!.." и добавила ниже: "Два часа рядом с родственниками моряков оказались самыми тяжелыми в жизни наших корреспондентов").
          Да, извечная дилемма для журналиста-профессионала: успеть запечатлеть страшные мгновения или броситься самому на помощь? Выразить сочувствие или во что бы то ни стало добыть информацию (для чего, может быть, придется "резать по-живому")? Как, сохранив профессиональное, не утратить человеческое? Что на этот счет говорит журналистская этика? Мучительные вопросы.
          Сегодня нам - и практикам, и "теоретикам"-преподавателям - нередко приходится отвечать за весь журналистский цех, когда слышишь примерно следующее:
          - Вас только сенсации, скандалы интересуют, а на людей-то наплевать...
          - Еще и факта нет - одни слухи, версии, а журналисты, как бабульки на скамеечках, начинают их муссировать - строчку гнать...
          - Энтэвэшники как будто даже злорадствовали - у наших, мол, ничего и не могло получиться, давно иностранцев надо было звать... А люди начинают сомневаться: не "мстит" ли таким образом Гусинский Путину, как прежде "мстил" Березовскому?..
          - Кому она нужна, эта свобода печати? Журналисты только мешали военным, всех нервировали. Родственников до инфарктов доводили.
          Обидно все это слышать, особенно по отношению к каналу НТВ, который, что бы там ни говорили, наиболее профессионально среди других каналов - в том числе и государственных, "полугосударственных" - подавал и подает новости. Но доля истины в приведенных мнениях, несомненно, присутствует. В попытке разобраться позвольте предпринять "историко-теоретический экскурс", поскольку новые призывы к ограничению свободы печати на фоне непрофессионализма иных журналистов воспринимаются, по меньшей мере, как упрек, недоверие всему нашему профессиональному сообществу.
          Итак, еще в 1861 году российские литераторы, журналисты во главе с Н. Г. Чернышевским составили и передали петицию тогдашнему министру внутренних дел Н. А. Валуеву, в которой указывали, что главное зло цензуры состояло в ответственности за крамолу, делившейся между автором, редактором и цензором. Коллективная ответственность порождала личную безответственность: "Нет ничего справедливее и естественнее, как отвечать за себя и свое дело, и нет ничего затруднительнее во всех отношениях, как ответственность за чужое дело. Цензура - образец кошмара ответственности за чужое дело, которое сделалось в нашей стране профессией тысяч людей". (Это писалось почти полтора века назад сегодня, к счастью, предварительная цензура отменена, что стаю одним из самых важных завоевании нашего времени. Но все ли современные российские журналисты правильно понимают предоставленную свободу?..)
          Еще Гегель говорил, что понимание свободы как ничем не ограниченной возможности "говорить и писать что угодно" характерно для "необразованного, примитивного и представления". Он сделал вывод о том, что свобода есть осознанная необходимость. Вероятно, уместно будет вспомнить еще несколько изречений классиков-философов на этот счет: "Величайший плод ограничения желаний - свобода" (Эпикур); "Право свободы основано на самом существе человека и должно быть обеспечено извне государством" (Вл.Соловьев); "Свобода человеческих деяний определяется степенью их разумности" (Спиноза). Свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех" (К.Маркс).
          Моя (твоя) свобода всегда ограничена свободой другого. Свобода в социально-исторической смысле слова означает действие в рамках необходимости. Отсюда - ответственность человека вообще, и журналиста в частности, перед обществом и - наоборот: общество должно давать права, гарантии. (Правда, взаимозависимость свободы и необходимости можно использовать и в корыстных целях, - например, в тоталитарном государстве. Но здесь следует говорить о свободе выбора.)
          Французские энциклопедисты провозглашали, что любая страна, где запрещено высказывать и писать свои мысли, обречена на "падение в пропасть глупости, суеверия и болтовни". Проступки прессы, считали эти мыслители, ничтожно малы в сравнении с ее пользой. (Истина и правда никогда не боялись свободной дискуссии, более того - правдивая информация предупреждает власти о необходимости лечения тех или иных общественных болезней.) Возвращаясь к нашему времени, отметим ключевые слова - "истина" и "правда", которым еще надо послужить...
          Ольга Кучкина из "Комсомольской правды" обличает: "Чины привычно врали, как это было в Советском Союзе, пытаясь скрыть правду, - пресса добывала правду и не отступала от нее, как и должно быть в Свободной России". Увы, и отступала, и откровенно лгала. Спецкор "Известий" Д. Соколов-Митрич, получив отказ в интервью ("У нас таких, как вы, называют шакалами"), пишет, как зарабатывали себе очки два немецких журналиста: "выступая по НТВ, они врут на весь мир, что кроме них и представителей государственного телевидения, на встрече родственников экипажа "Курска" с Владимиром Путиным никого из журналистов не было". Другой известинец А. Архангельский в телеобзоре, названном "Горе в режиме он-лайн", утверждает, что не все показанное в прямом эфире есть правда: "...не знаю, кто был большим цензором - представители РТР, которые мешали RTL (немецкой телекомпании - ред.) перегонять все кадры подряд, или сами представители RTL, которые пытались отслоить кадр от контекста. Может статься, оба были хуже". Имеется в виду предвзятое освещение встречи Путина с родственниками погибших.
          На мой взгляд, вина прессы при освещении последних трагических событий состоит в следующем.
          Первое. Журналисты слишком торопились найти виноватого, слишком спешили "застолбить тему" и при минимуме фактов выдавали горы комментариев к самым различным, порой невероятным, версиям, сознательно или бессознательно служа журналистике вымысла, но не факта.
          Второе. Всегда важно - во имя чего публично выступает корреспондент? Чтобы помочь стране справиться с бедой (внедрить в общество, частью которого является и власть, мысли о том, что наипервейшая задача сегодня - спасение подводников из морского плена, что, если не получается, надо срочно организовать всемирную помощь, что важно успокоить родных и близких) или чтобы лишний раз напомнить: "Россия давно уже не великая держава"; "проворовавшаяся армия ни на что не способна"; "опять выбрали не того президента"?.. В глазах конкретных журналистов читалась искренняя боль, но заданность информационной политики ("рука хозяина") все-таки чувствовалась.
          Третье. Оскорбительность тона, жесткость, даже жестокость иных оценок также диктовались изначальным негативным подходом. И что интересно, журналисты, крайне требовательные к другим, оказались чрезвычайно снисходительными к самим себе. Да, журналистика может саму себя отрицать - в том смысле, что завтра, получив более полные данные, мы можем прийти к противоположным выводам. Но, во-первых, об этом надо будет честно доложить аудитории, во-вторых, зная о такой природе нашего ремесла, не следует ли воздерживаться от крайних оценок уже сегодня? У нас же менторский тон становится обычным делом, а свои ошибки мы не приучены признавать.
          Четвертое. Профессионализм в журналистике предполагает и умение дозировать информацию, стремиться дать как можно более полную картину мира, события. Нельзя же ограничиваться одним негативом, преступно и нагнетать страсти, доводя до истерики всю страну. Это вовсе не означает замалчивания отрицательных фактов, но ведь и о трагедии можно по-разному написать, рассказать... Хороший журналист - это еще и хороший психолог, своеобразный врачеватель; плохой - информационный насильник, рвач, который ради красного словца (и гонорара) не пожалеет и отца...
          И все же события прошедшего августа многому научили прессу, и не только прессу. Телезрителей возмутил факт трансляции рекламного "шоковского" ролика с сюжетом о подводной лодке, всплывающей и поднимающей белый флаг. Вскоре ситуация разъяснилась: ролик был подготовлен заранее, но кондитеры сообразили разослать официальные уведомления о том, что снимают с эфира это ролик навсегда, берут на себя затраты по переверстке рекламных блоков и выражают искренние соболезнования в связи с гибелью "Курска". Но, как всегда, не обошлось без накладок - по ОРТ сюжет все же прошел. Думается, такой поворот дел заставит впредь и рекламистов, и рекламодателей быть более требовательными при выборе сюжетов для рекламных роликов, производство которых, кстати, стоит не одну тысячу долларов...