никогда не писал дневников. Это занятие казалось мне странным, более того - пустой тратой времени. Всегда был человеком занятым и свято помнил заповедь мудрого Сенеки: "Только времени не возвратит даже знающий благодарность". Поэтому время свое обращал в дело и радовался, когда по прошествии дня обнаруживал, что переделал много дел. Деяния мои свободно укладывались в две стопочки: личные и служебные. Одну, личную, я держал в голове по принципу все мое ношу с собой. Это было как-то не тяжело и особенно не отвлекало. Другую обычно оставлял на работе, чтобы вернуться к ней как положено на следующее утро.
          Так было до тех пор, пока я не заметил, что рабочая папка навязчиво тащится за мной домой, не желая оставаться на офисной полке. И не то чтобы я хотел над чем-либо поразмыслить на досуге, просто с каждым днем мне почему-то неудобно стало оставлять ее там, где в любое время в нее мог заглянуть каждый. Служебные дела незаметно становились моими служебными делами, словно бы личными, словно бы не всем следовало знать, как я их делаю. Нет, конечно, никаких особенных письменных документов я не составлял, не вел секретной переписки с кем бы то ни было. Но что-то тайное в некой устной форме с грифом "для служебного пользования" все-таки завелось во мне. Вот оно-то и увязывалось со мной повсюду, куда бы я ни уходил из своего кабинета.
          Вскоре стало понятно, что новое скрытное - это ни что иное как способ мышления, точка зрения или отсчета, образ жизни если хотите. Из просто чиновника я превращался в чиновника-мужа, чиновника-отца, чиновника-сына, чиновника-друга и т. д. Моя профессиональная принадлежность стала определять все остальные человеческие ипостаси.
          Поначалу меня несколько удивило, что профессиональное и человеческое как-то не совсем совпадает, заставляет раздваиваться и постоянно требуется делать выбор с какую-либо сторону. Видимо, внутренний разлад был мне неприятен, поэтому я интуитивно стремился прийти в согласие с самим собою. Вопрос, чем поступиться, вроде бы, даже не возникал, потому что большую часть времени приходилось проводить на работе, здесь мне в конце концов платили за правильный выбор, что в дальнейшем определяло все остальные возможности жизни. Человеческое всегда было слишком индивидуальным, в то время как чиновнику поручалось любые вопросы решать в интересах общества в целом. Нельзя ударяться в частности.
          В общем, судьба определилась как-то подсознательно, и я безропотно стал брать с собой повсюду тень своего служебного я. В конце концов у каждого человека профессия рано или поздно определяет образ его жизни и мыслей.
          Эта тень как внутренний контролер начала поверять своими мерками все, с чем приходилось сталкиваться в жизни. И главное, на что наложила лапу моя новая повелительница - это на информационный круг и круг моего общения. Автоматически стали неудобными какая-то информация и какие-то люди. Внутреннюю тревогу вызывали прежде всего те, которые никак не вписывались ни в какие общепринятые рамки. Неизвестно, как следовало их воспринимать, как на них реагировать, куда адресовать с их проблемами и идеями. Возникала навязчивая мысль о том, что это неправильные люди с неправильной информацией, и пусть они идут домой и становятся правильными, чтобы уметь вписываться в общий поток.
          Очень часто именно такие странные посетители приходили в мой кабинет. Они почему-то были упрямы, каждый нескромно претендовал на то, что именно ему открылась какая-то истина, которой мы, все остальные, до сих пор не ведаем. Мессии, одним словом. Тут уже явно хотелось послать их к психиатру или еще куда-нибудь подальше, куда Макар телят не гонял, чтобы они не мешали работать всем нормальным людям.
          Я каждый день наблюдал, как тот или иной чиновник очень вежливо, но непреклонно выставлял из своего кабинета очередного "полоумного", и не переставал удивляться, почему эти чудаки не ищут себе общения в других местах? Почему им непременно хочется обсуждать свои идеи там, где люди заняты делом и им просто некогда тратить время на строительство "песочных замков". Посетители буквально крали главную мою драгоценность - время. Им было глубоко плевать, что я занят решением далеко не личных проблем, в то время как они лезут с абсолютными частностями или, наоборот, столь глобальными перестройками, которыми, заранее ясно, никто заниматься не будет, потому что любая перестройка - это время и деньги, которых никогда нет.
          В общем, они меня достали. Я перестал заниматься самогипнозом, пытаясь внушить себе уважение к эти дармоедам. Занятому человеку просто некогда было бы ходить по нашим кабинетам, поэтому я без лишних интеллигентских экивоков назвал их про себя бездельниками и стал относиться к ним, как они того заслуживают.
          Постепенно я заметил, что эти люди оказались главной досадой моей жизни. Мало того, что они сами приходили ко мне, их постоянно как эстафетную палочку присылали коллеги, желающие как-нибудь отделаться от назойливых граждан. Причем, мои оппоненты по службе просто изощренно травили меня, подсовывая наиболее проблемных посетителей, которые от тебя не отвяжутся, будут жаловаться начальству, затаскают по судам и комиссиям. Посадить кому-либо на шею такую вот "обезьяну" порой становилось достаточно, чтобы изжить хозяина из его кабинета. Чиновники называли этих клиентов бактериологическим оружием, а некоторых особо активных - осколочными бомбами.
          Все больше я стал чувствовать себя сапером, который, как известно, ошибается один раз. Во мне начала формироваться внутренняя служба безопасности. Это уже была сверхсекретная информация, которую в папочке на полке в офисе не оставишь. Я вынужден был носить ее в глубине души и напряженно работающего мозга. Однажды подумалось, что за такую опасную работу довольно мало платят.
          И не показалась кощунственной мысль, что моральную компенсацию мне должны как раз те, из-за кого я страдаю. Они приходят толпами в мой кабинет, просят похлопотать за свои идеи, словно это входит в мои служебные обязанности. Им не приходит в голову, что продвигать идеи по нашим коридорам - это словно бы участвовать в гонке с препятствиями. Сходу такие соревнования не выиграешь, тем более, что рано или поздно начинают "бегать" многие мои коллеги. Тут нужна изрядная тренировка, выработка тактики и навыков, налаживание связей и, конечно, всякий раз значительный расход энергии. Кроме того, ясно, что выступать на чьей-то стороне - это всегда риск, потому что никогда не знаешь наверняка, кто окажется на стороне противоположной и куда это противостояние заведет.
          За такие хлопотные услуги не стыдно брать деньги, ведь каждая работа должна быть оплачена. Кроме того, если мои старания увенчаются успехом, и проситель получит желаемое, то это желаемое обязательно принесет ему дивиденды (ведь о пустом не просят). Ну а раз я помог создать прибыль, то с полным правом могу и претендовать на какую-то ее часть. Не мне одному известно, что мои коллеги берут до 25 процентов от стоимости проекта, которому они оказывают протекцию.
          Я не люблю лицемеров, которые пытаются выдать желаемое за действительное. Такие люди требуют, чтобы слово "протекция" было заменено на якобы более приличное - "конкурс". Но какой же это конкурс, если в жюри всегда одни и те же начальники, а проекты подаются им с заключениями одних и тех же специалистов? Совершенно очевидно: это конкурс протекций специалистов или самих начальников. К чему лукавить? Впрочем, произносить вслух реальные понятия тоже не стоит. Потому что, как говорил один философ: "Мы принимаем слова на веру и оказываем им безграничный кредит". Пусть для всех это будет конкурс.
          Кстати, выиграть такое состязание вовсе не просто. Только несведущие могут говорить, будто чиновники берут взятки за свое право распоряжаться. На самом деле, чтобы кому-то что-то дать, надо это у кого-то отнять, то есть выиграть конкурс протекций. Выиграть - это убедительнее других показать общественную значимость и экономность проекта. Работа серьезная, за нее можно спрашивать заслуженное вознаграждение.
          И тут вдруг обнаружилось: идеи безумных ходоков не всегда так уж безумны, как кажется на первый взгляд. Среди них есть такие, которые при умелой обработке чиновника могут быть представлены весьма выгодно. Почему я не замечал этого раньше? Да потому, что в мои должностные обязанности напихано слишком много всякой работы и некогда глядеть по сторонам. Дай Бог за зарплату справиться с порученным. Но когда я пытаюсь получить сверх положенного, то, естественно, и тружусь за пределами своих обязанностей. Бывает, что при дополнительном осмысливании раскрываются новые горизонты. Думаю, это для всех явление благодатное. Я разглядел что-то ценное, стоимость его выросла на величину моей доли, но зато хорошая идея будет внедрена в жизнь и даст должный эффект. А то пылилась бы где-нибудь в письменном столе автора…
          Так довольно неожиданно для себя я примирился с основной головной болью - занудными посетителями, и заодно решил часть своих безнадежных материальных проблем. Но самое неожиданное: мой служебный рейтинг стал явно весомее. Оказалось, что его слагаемые выходят далеко за пределы должностных инструкций. Моя творческая активность также возросла.
          Правда, вскоре обнаружилось, что возросшие было возможности перестанут возрастать, если не поделиться с теми, от кого этот рост зависит. Но дело требовало особой деликатности. Начальнику не нужна откровенная взятка, так как взять он может и без меня. Но именно ему в конце концов приходится всей судьбой отвечать за результаты своих действий. Я понял, что должен быть готов в любой момент разделить эту ответственность, взять на себя решение возникающих проблем. Безнадежные циники и жалкие пошляки называют такую работу искусством лизать задницу своему начальнику. Но они просто не в состоянии оценить сложность задач.
          Каждый творческий человек знает, как увлекает крутизна проблем. Как радует успех, приятна заслуженная награда. Как несравнимо ни с чем ощущение роста твоих возможностей. Глупому, трусливому, ленивому не придет в голову блажь браться за такие дела. Их удел осуждать.
          В упоительном полете я довольно быстро оказался на вершине служебной лестницы. Но при этом все больше чувствовал, что мое секретное служебное "я" не просто повсюду следует рядом, оно уже не покидает даже во сне. Иногда не могу понять: спал или бодрствовал. Привычный джентльменский набор, который мы между собой называем "деньги, водка и молодка", напрочь потерял былую силу. Моя тайная суть неизменно брала верх над явной. Контролируя все и вся, я потерял контроль… над самим собой.
          Вот тут до меня дошло, зачем люди пишут дневники. Слишком тяжела со временем становится ноша секретов, которые никому нельзя доверить, кроме чистого листа бумаги. Все, что ложится на бумагу, перестаешь носить в себе постоянно, как бы освобождаешься от самого тяжкого груза. И при этом ничем не рискуешь, потому что, проанализированное письменно, уже не забудется: оно лежит законсервированным в дневниковом хранилище и в любой момент может быть извлечено оттуда. Это с одной стороны, а с другой некоторая информация для того и выбрасывается из головы и души вон, чтобы больше не беспокоить тебя никогда.
          Мне приходилось читать исповеди великих людей. Я всегда поражался, с какой безжалостной по отношению к себе откровенностью они написаны. Толстой рассказывал, как он раздевался донага перед сном, чтобы избежать искушения повеситься ночью. И это в годы его наивысшей славы. Достоевскому понадобилось признаться, что он когда-то Бог весть при каких обстоятельствах изнасиловал 13-летнюю девочку…
          Я тоже взялся за перо и вывел заголовок: "Записки чиновника". На память почему-то сразу пришли дурные ассоциации из классической литературы: записки морфиниста, записки из мертвого дома, записки сумасшедшего и т.д. Но как бы там ни получилось, я знал, что бумага стерпит, а я терпеть больше не мог.
          Первый раз писал, не перечитывая, пока не обессилил. Потом стал делать это регулярно и вполне спокойно. Мне нравилось чувство облегчения, которое испытываешь, когда закрываешь тетрадь и запираешь ее в самый дальний ящик. Я не хранил дневник в сейфе рядом с деловыми бумагами, потому что это был сугубо личный документ. Он не должен был выйти на свет божий ни при каких обстоятельствах.
          Мне казалось странным известное утверждение о том, что каждый пишущий дневник втайне надеется на то, что он будет кем-то прочитан. Мой дневник выполнял совершенно иную функцию, и вся прелесть его заключалась в недосягаемости ни для кого этих страниц. Они принадлежали только мне. Я перечитывал их и ощущал удовлетворение и свободу. Такое воздействие на меня оказывали эти записи, в которых умышленно не ставились даты, чтобы описанные события могли затеряться во времени.

* * *

          Сегодня в мой кабинет пришел откровенно древний дед. Представился одним из руководителей ТОСа (совета самоуправления квартала). Честно говоря, я думал, что в таком критическом возрасте уже никуда не выбирают и не баллотируются. Но, видимо, это чисто российский менталитет, который гласит: умрем, но не уйдем. И вот именно с той стойкостью, с какой стояли наши деды под Москвой, он начал спрашивать с меня, какой умник устроил на Центральной площади детский карусельный городок с круглосуточным(!) графиком работы. Развеселая музыка не дает спать людям окрестных домов. И вообще, как это так на территории его ТОСа кто-то построил чего-то, не спросив на то позволения хозяев, то бишь ТОСа?
          Окна моего кабинета выходили на ту же площадь. И та же бойкая музыка не давала работать мне целый день. То есть по большому счету я деда понимал. Обещал ему разобраться. И разобрался. Корни детского городка уходили глубоко наверх и хорошо питали вечно зеленое дерево власти. Конечно, я мог указать пальцем в нужном направлении. Но что от этого изменится? При таких надежных подписях парк стоял, стоит и стоять будет, даже если я здесь не буду сидеть.
          Чтобы не толкать деда на лишние бесполезные хлопоты, я ему толково объяснил: площадь не принадлежит ТОСу, это земля муниципальная, и, значит, должностной копмепенции деда не хватит спрашивать за ее использование. Однако, дед упрямо возразил, дескать, его компетенции избирателя вполне хватит, чтобы любому муниципалитету показать кузькину мать.
          Я согласился с ним, что у пенсионеров, в отличие от нас, работающих, действительно, есть привилегия пользоваться правами избирателя в полной мере. Слава Богу, он меня понял, даже ласково сказал: "Спасибо, сынок" и ушел. С тех пор парк стоит как стоял, правда, музыку по ночам гонять перестали.
          Я был тогда начинающим чиновником, он был пенсионером со стажем.

* * *

          Труднее всего бывает с теми, кто берется осчастливить сразу весь город. Их проекты отталкивают нереальным масштабом бюджетных затрат и притягивают весомой прибылью. Так, одна частная компания предложила асфальтировать практически все ведущие магистрали города в течение летнего сезона. С одной стороны, она огребала большие суммы в свой частный карман, но с другой, действительно, приводила в порядок улицы города. Как говорится, результат давала налицо, не позволяя никому заподозрить нечистоту намерений.
          Я согласился помочь ребятам выиграть муниципальный конкурс на дорожный подряд. И мне это удалось. Все получилось как заказывали: улицы заблестели новеньким асфальтом, а в моем кармане оказался приличный гонорар за помощь. Однако, коллега, проигравший конкурс, ждал окончания сезона с не меньшим трепетом, чем я гонорара. На итоговом совещании он открыл свою служебную папочку с трезвыми расчетами. Оказалось, что бюджетные деньги, предназначенные на благоустройство города, были потрачены бездарно. Половины того, что ушло на центральные магистрали, итак находившиеся в более менее сносном состоянии, хватило бы на облагораживание внутриквартальных дорог, по которым вообще уже нельзя ездить. Деньги потрачены, премии получены, - напирал коллега, - а транспорт как бился, так и бьется.
          Свою ошибку я понял сразу: конкурс был выигран мною нагло. Без очереди, без разрешения, без специальной договоренности. За игру не по правилам мне объявили фол. Дело принимало опасный оборот, поэтому я немедленно поблагодарил коллегу за критику, выразил сожаление, что своевременно не был знаком с его расчетами, предложил впредь вести подобные обсуждения коллегиально, чтобы не повторять досадных ошибок. А в коридоре предложил ему поработать над одним выгодным проектом, который без его участия может просто не состояться.
          Мои извинения были приняты, и этот незлобивый и немстительный человек тут же согласился курировать предложенный проект…

* * *

          Барометр общественного терпения показывал бурю. Почти все дворовые территории в городе под завязку были застроены гаражами. Народ устал бить морды друг другу: жители - кооператорам, кооператоры - активистам. Я своевременно намекнул начальнику, что противники готовы объединиться, пойти войной на муниципалитет и требовать наведения порядка.
          "Вот и хорошо, - сказал начальник, - надо сделать так, чтобы бунтовщики пришли не ко мне, а к моему заму, который в свое время завел этот вопрос в тупик".
          На следующий день я нашел организаторов "восстания" и убедил их без промедления направиться со своим справедливым протестом под окна выше упомянутого зама. Даже организовал автобус для коллективной подвозки протестующих граждан. Когда площадь была полна народа, мой шеф непринужденно вошел в кабинет своего довольно растерянного заместителя. "Не переживай, - сказал он дружеским тоном. - Мы предвидели такой разворот событий и уже подготовили Закон, которого они требуют. Вот смотри." И он протянул заму бумаги. Зам был человеком опытным, сразу понял, что его помиловали и он отделался банальным выговором. Поэтому быстренько, с нужной интонацией произнес необходимое: "Я ваш должник". "Вечный!" - уточнил шеф и удалился.
          У чиновников такая процедура называется "подвесить на крючок". Наверное, одному мне было известно, с каким удовольствием мой шеф раз и навсегда вышвырнул бы своего зама из его кабинета. Я думал, что "театр" на площади ему как раз для того и нужен. Но все оказалось несколько сложнее. Иметь отвергнутого чиновника в оппозиции было опасно, так как за ним стояли влиятельные в городе лица, с которыми не следовало ссориться. Но и ждать, пока заместитель сам выстроит удобную ситуацию и аналогичным образом подставит своего шефа, было тоже нерезонно.
          Через некоторое время, стоило должнику слегка забыть о своем вечном долге и допустить некие вольности, шеф подал на него заявление в суд с требованием возместить ущерб, нанесенный бюджету во время "гаражной войны". Вольнодумец сразу остепенился, и иск был отозван по причине вновь открывшихся обстоятельств.
          Я понял: если ты в этой жизни не рыбак, то рано или поздно станешь рыбкой, потому что есть хочется всегда, а наживка очень похожа на свободно плавающего червячка, и не заметишь, как заглотишь ее вместе с крючком, на котором повиснешь. Усвоив истину, я пошел готовить рыболовные снасти. Тем более, что известно: на крючок садят в первую очередь тех, кто имеет влияние или много знает. К тому времени я довольно много знал…

* * *

          Я знал так много, что мне пора было "посадить на крючок" своего начальника, дабы он не мог от меня избавиться, если ему вдруг захочется. Нельзя сказать, что я его не уважал, но служба моей внутренней безопасности требовала разумной самообороны.
          Вскоре мне представился удобный случай. В мои руки опять попал проект грандиозных масштабов. На сей раз одна частная фирма собиралась осчастливить весь город разом установкой телефонов, причем недорогих. Компания даже договорилась о получении солидного правительственного кредита на очень выгодных условиях. Но для этого она должна была предоставить кредитодателю подтверждение того, что муниципалитет согласен на реализацию проекта. За этим согласием и пришли к нам ее представители. Я передал их документацию своему начальнику с самыми лучшими рекомендациями.
          Видимо, дело на сей раз оказалось настолько выгодным, что начальник документацию авторам просто не вернул. А снарядил свою команду в Москву за получением кредита и передал подряд на исполнение проекта другой, преданной ему фирме. Это было настолько круто, что даже у меня потемнело в глазах, когда я представил себе, как он рискует.
          И сразу понял, что лучшей ситуации для моей самозащиты нельзя было бы придумать. Поэтому, как мне и было велено, в присутствии авторов делал вид, что усердно ищу невесть куда запропастившиеся бумаги. Но в то же время нашел способ сообщить ребятам, что по украденным у них материалам в Москве уже идут переговоры насчет получения кредита.
          Как я и ожидал, специалисты, сумевшие надыбать такой проект, оказались ушлыми. Они не стали банально скандалить. А позвонили в Москву и предупредили, что новые представители от муниципалитета не имеют никакого отношения к той фирме, которая договорилась о кредите на льготных условиях. Ну москвичи, разумеется, пересмотрели условия кредитования и можно сказать "обули" наших сразу на обе ноги, то есть за названную в документации цену продали только половину комплекта оборудования.
          Ничего не подозревая, фирма-протеже начальника развернула шумную рекламную кампанию и приступила к монтажу телефонной станции. Когда же строители обратились к поставщикам за недостающим оборудованием, кредиторы любезно объявили: согласно подписанному контракту, поставки будут осуществлены как только заказчик оплатит комплект полностью
          У моего начальника случился явный шок. Он всему городу рассказал, что все давно проплачено, и в домах вот-вот зазвонят телефоны. Теперь просто невозможно было заявить что-нибудь обратное.
          Зато я был спокоен: моему начальнику какое-то время будет просто не до меня. Он вынужден яростно искать деньги, и, значит, можно ему пригодиться. Я же ровно ничем не рисковал, ведь он висел на крючке не у меня, дергали за ниточку его другие. А в том, что он выкрутится, никто нисколько не сомневался: слишком велики были его власть и возможности. Самое же замечательное заключалось в том, что в любой неблагоприятный для меня момент можно сделать скандал публичным до такой степени, какая будет необходима, чтобы опять озадачить своего патрона.
           В принципе при желании я мог убрать его вообще из занимаемого кресла, но такого желания у меня пока не возникало. Просто обеспечивал свою безопасность и был уверен, что нисколько не превышаю необходимую самооборону. Ведь еще свежи были в памяти недавние события, когда мой шеф, не моргнув глазом, грубо выкинул из управления целую группу высокопоставленных чиновников и спустил на них следом правоохранительные органы и прессу.
          Бедолаги кинулись в правосудие, но кто там ждет отверженных? Они попытались найти свободную печать, но вся она как на грех оказалась занятой… моим начальником. Видя беспомощные метания своих бывших коллег, многие чиновники предпочли молча навазилиниться и раздвинуть ягодицы, чтобы у патрона совсем уже не было никаких проблем. И никому почему-то не пришло в голову организовать, например, профсоюз чиновников, чтобы дружно защищать свои законные права. Профсоюзов не бывает в среде начальников. Там царствуют принципы самообороны.

* * *

          Существует ошибочное мнение, что чиновники - такие прожорливые скотины, которые сколько ни едят, им все мало. На мой взгляд, это очень примитивные представления о нашей профессии. Чиновник не ест, он программирует среду, делая ее как можно более безопасной для себя. Чтобы постоянно контролировать ситуацию, ему нужны деньги.
          Причем, это должны быть средства, подконтрольные лично ему. Ни на кого другого он не может рассчитывать. Ему приходится в своей среде быть максимально свободным, ни с кем и ни с чем тесно не связанным радикалом, чтобы в любой момент легко менять позиции на более выгодные и безопасные, не рискуя при этом навлечь на себя гнев прошлых обязательств. Чиновники только делают вид, что работают в команде, на самом деле недаром говорят: у политиков друзей не бывает.
          Чиновнику нужны не просто деньги, а много денег, потому что окружение у него большое, начиная с начальника и заканчивая народом. Интересы всех сторон он обязан в той или иной степени удовлетворять, если не хочет, чтобы его попросили, выгнали или вынесли из кабинета. К тому же среда всегда более агрессивна к тем, кто ею управляет, нежели к тем, кто в ней просто находится. Кому много дается, с того много и спрашивается.
          И если раньше я пытался получить какой-то гонорар за свои услуги, то с ростом карьеры меня стала интересовать возможность организовать тоненький ручеек в свою сторону буквально от каждого финансового потока. Мне также стало небезразлично, кто, сколько и где умудряется сосредоточить средств и на что готовится их направить. Опасно допускать произвольную концентрацию ресурсов.
          Я не был настолько наивен, чтобы осуществлять прямые инвестиции в свой карман, то есть повсюду откусывать по кусочку. Это легко мог бы заметить любой, даже мало профессиональный клерк, и тут же "подцепить меня на крючок". Свои доходы безопаснее формировать на обратных потоках. Так, например, мне удалось убедить всех в необходимости создать в городе пенсионный фонд для бюджетных работников. На открытие счетов для каждого сотрудника были выделены бюджетные средства. В фонд перечислялись и другие деньги. А вот работали с ними мои люди. Никто не мог проследить от начала до конца, где проходили финансы и сколько на себя приращивали дохода во время своих путешествий. Главное, что на входе и выходе из фонда все данные вполне гармонировали, и никакая проверка никого не могла бы уличить в каких-либо злоупотреблениях.
          Правда, иногда случались отдельные неприятности. Никогда нельзя предвидеть логику непрофессионалов, то индивидуальное, которое в любой момент может ворваться в твои четко отлаженные схемы. Ну, например, однажды пришли две учительницы, (две из всех бюджетных работников), которые озадачились вопросом: если на их имя открыты счета, то почему у них на руках нет никаких документов об этом? И как потом, когда они выйдут на пенсию, найти этот счет и воспользоваться им?
          Им попытались объяснить, что есть специальные списки, где все зафиксированы, и никому не приходит в голову беспокоится на сей счет: работал в бюджетной организации - значит, свое получишь. Посетительницы потребовали им эти списки предъявить. Пришлось сказать, что они, конечно, имеют право их видеть, но хранятся документы не у меня, а у другого специалиста. И женщины пошли по длинному кругу специалистов, который, наверное, для того и существует, чтобы ни одну бумагу невозможно было найти. Профессиональные чиновники, хорошо знающие документооборот, могут любого послать в Москву через Хабаровск, не вызвав при этом даже малейших подозрений. Обычно ходоки устают в пути и обратно не возвращаются.
          Но эти двое были непреклонны: преодолев все круги чиновничьего ада, они снова появились на пороге моего кабинета. На сей раз в настроении куда более мрачном и решительном. Я понял: имею дело с посетителями-профессионалами. Пришлось как можно натуральнее возмутиться тем, что бедных женщин бездушные чиновники загоняли по кабинетам и пообещать лично заняться их проблемой. Когда же они вновь явились в назначенный срок, я уже больше не стал рисковать и приказал немедленно выдать им членские книжки фонда с указанием номера их расчетного счета.
          Они обещали рассказать всем своим коллегам о моей учтивости. Я скромно заметил, что это делать совсем не обязательно. Но где-то внутри начал волноваться: не дай Бог людская благодарность проживет в этих женщинах несколько дольше обычного, и они, действительно, привлекут на мою голову других таких же, желающих получить свои счета. Но все случилось как всегда. Индивидуальное тем и хорошо, что редко перерастает в общественное. Мои волнения быстро улеглись.

* * *

          Вскоре я заметил, что не менее удобно поставить свои фильтры на входе денег в бюджетную кассу. Особенно сейчас, когда предприятия платят налоги в основном не деньгами, а всякими взаимозачетами, векселями, ценными бумагами или товарами. Например, автомобильный завод рассчитывается с бюджетом машинами. Значит, продавать эти машины должен не абы кто, а свои люди, свои доверенные компании. Ты формируешь выгодные для них условия продаж, они - в любой момент окажут тебе услуги в нужном количестве.
          Мой шеф, когда ему неожиданно пришлось выложить за телефонизацию огромную сумму, взял эти деньги не где-нибудь, а именно в такой компании, ведущей продажу муниципальных автомобилей. Правда, сумма была слишком большой, и компания осталась должна бюджету. Но это уже второй вопрос, как и когда она рассчитается. Главное, что деньги взяты. Попробовал бы мой начальник получить их напрямую из бюджетной кассы, разумеется, фокус не удался бы.
          Однако, чтобы не приходилось судорожно по очереди затыкать дыры, самый идеальный вариант иметь такой источник средств, который сам по себе регулярно пополняется. Эдакую скатерть самобранку. Шеф замысливал такую не раз, но пока у него не получилось. Открывал он разные муниципальные компании. Одна взяла под свой контроль все автостоянки. Деньги там собираются наличные, точный учет практически невозможен. И поток - неиссякаемый. Но здесь давно уже братва протоптала дорогу к этой кормушке. И она, не долго думая, главе новой компании сделала убедительное предупреждение: прямо около администрации взорвала его машину. Этих ребят просто так не потеснишь, их приходится брать в расчет. Как говорит один мой знакомый: мафию нельзя победить, ее можно возглавить…
          Потом шеф пытался организовать специальную муниципальную компанию, которая бы собирала деньги у населения - муниципальные займы. Но с населения уже просто нечего было брать, а, если что у кого и заводилось, то никто никому свои деньги не доверял, дома складывал, и лучше в долларах. И это естественно: в долг дают только тому, кто долги возвращает, причем вовремя. Для того, чтобы что-то у людей взять, надо было сначала что-то им отдать: зарплату, или проиндексировать обесцененные Сбербанком вклады, или вернуть вклады из "пирамид" и банков. Но эти деньги были объявлены канувшими в Лету, и никто их возвращать не собирался. Хотя на самом деле канули далеко не все деньги. И борьба за них до сих пор достигает едва ли не высшего накала. Поэтому, я думаю, эта тема еще не раз будет основой для предвыборных спекуляций.
          В общем, скатерь-самобранка исправно работает только в режиме джентльменских отношений. А тут муниципалитету пока предъявить нечего.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ