Происшествие [С.Лем]

Станислав Лем

Происшествие
(перевод с польского Василия Молякова)

Начало

иркс молчал. Он уже решил для себя, что полезет вверх, даже если никто из товарищей за ним не последует. Крулль и так не смог бы этого сделать, ибо подъём требовал навыков альпиниста и не самых простых. От Массены он слышал раньше, что тот ходил довольно много и неплохо владел техникой горных крючьев, поэтому, когда Массена закончил, Пиркс прямо сказал, что намерен подняться, и не хочет ли он его сопровождать
          Крулль тотчас же упёрся. Устав запрещает неоправданный риск; в полдень за ними прилетит “Ампер”, им ещё нужно разобрать домик и упаковать его; съёмки выполнены; с роботом, видимо, случилась какая-то авария, поэтому следует просто принять к сведению, что он погиб, то есть объяснить это стечением обстоятельств в заключительном отчёте.
          - Не значит ли это, что мы должны бросить его здесь и улететь? - спросил Пиркс.
          Его спокойствие, казалось, раздражает Крулля, который, сдерживая собственное раздражение, с видимым усилием ответил, что в отчёте он представит события в всех подробностях и мнение членов экспедиции с наиболее правдоподобными выводами: повреждение мнестронов памяти или направляющей мотивационной цепи, или десинхронизация...
          Массена заметил, что ни первое, ни второе, ни третье невозможно, потому что у Анелина вообще не было никаких мнестронных систем, так как его память представляет собой единую монокристаллическую систему, выращенную на молекулярном уровне из переохлаждённых растворов диамагнетиков, обогащённых изотопами...
          Скорее всего он хотел ткнуть этим Крулля мордой в грязь, демонстрируя, что тот берется рассуждать о вещах, в которых вообще не разбирается. Пиркс перестал их слушать. Повернулся к ним спиной и снова примерился взглядом к подножию каменного бастиона, но уже иначе, чем прежде - воображение стало совершенно реальным, и было ему даже как-то даже неловко, он чувствовал явное удовлетворение от того, что должен будет сразиться с этой горой.
          Массена решил идти с Пирксом. Может быть даже для того, чтобы окончательно противопоставить себя Круллю. То, о чём они говорили, доходило до Пиркса с пятого надесятое: что эту загадку нужно разрешить, так как если просто вернуться, то, возможно, они пропустят нечто - одинаково важное и загадочное явление, которое вызвало такую неожидАнелинную реакцию робота - и если в пользу этого говорят всего пять шансов из ста, то риск восхождения целиком оправдан.
          Крулль, честно сказать, смог принять своё поражение как должное и уже не тратил слов зря. Наступило молчание. Массена стал снимать аппараты со спины, а Пиркс, который тем временем приготовил свои верёвку, молоток, горные крючья и сменил тяжёлые ботинки на туфли, украдкой посмотрел на него. Массена немного нервничал. Пиркс видел это. Не столько из-за стычки с Круллем - ясное дело, - сколько из-за того, что довольно непредвиденным образом сам оказался в ситуации, из которой ему другого выхода уже не оставалось. Кто знает, не остался бы он - предложи ему Пиркс это сделать, - но вот амбициозность его была задета сверх всякой меры. Однако он ничего не сказал, так как подъём, легкий вначале, неизвестно что предвещал им выше, особенно там, где начинался отрицательный склон. Он даже не исследовал стену его в бинокль, так как не предполагал такой эскапады. Но ведь взял же он верёвку и крючья - зачем? Вместо того, чтобы проанализировать это противоречие, он стоял и ждал Массену. Потом они неспешно двинулись к подножию скалы.
          - Пройду первым, - сказал Пиркс. - Сначала на всю верёвку, потом видно будет.
          Массена кивнул головой. Пиркс оглянулся ещё раз, чтобы увидеть, что делает Крулль, с которым они расстались молча. Тот стоял там же, где его и оставили - у сброшенных рюкзаков. Массена с Пирксом были уже так высоко, что из-за северных горных хребтов оливковым пятном выглянул вид далёких низин. Низ каменной осыпи был ещё в тени, и только вершины ослепительно сверкали, и этот их блеск щедро отражался на изломах гребня, который величаво поднимался у них над головой.
          Пиркс сделал большой шаг, нога нащупала выступ. Он сдвинулся с места и легко пошёл верх. Первые метры и в самом деле были лёгкими. Двигался равномерно, как бы лениво, у самых глаз перемещались шершавые слои скалы, неровные, с тёмными вкраплениями. Он находил опору, подтягивал тело, перемещал его вверх, ощущая неподвижное, холодное дыхание ночи, которое источала скала. Сердце билось несколько быстрее, но дышал он абсолютно свободно и ему было хорошо от ощущения того тепла, которое рождает работа мышц. Отпускаемая понемногу снизу верёвка шла вслед за ним, и в чистом воздухе её шорох словно усиливался, когда она терлась о скалу. Наконец, пока она ещё не закончилась, Пиркс нашёл удобное место для страховки. Кого другого он бы подтянул и так, но здесь он прежде хотел посмотреть, чего стоит Массена. Он встал, расклинившись в косой трещине, которая шла через всю стену, и теперь мог дождаться Массену, изучая большой камин, вдоль которого они поднимались - здесь он как раз расширялся в виде серого каменного уклона, образуя небольшое углубление-амфитеатр. Снизу это место ничем не привлекало, казалось абсолютно плоским, и только здесь проявило богатство рельефа во всей своей красе. Пирксу так хорошо было здесь одному, что он словно очнулся от своего забвения, когда рядом оказался Массена, и тут же двинулся дальше. Так это и повторялось дальше. Ритмично, спокойно на каждой остановке он проверял датчиком, есть ли сигнал в наушниках, говорящий о том, что именно здесь проходил Анелин, и только однажды потерял его и должен был выбраться из совсем лёгкого камина, потому что тот просто страверсировал это место, не будучи альпинистом, однако несмотря на это Пиркс легко предугадывал все его следующие решения, поскольку так - хотелось бы сказать - логичен и неизбежен был этот путь в скале, позволяющий быстрее всего покорить высоту. В любом случае было ясно, что Анелин пошёл на восхождение. Пиркс даже на минуту не задумывался над тем, зачем он это сделал. Он умел заставить себя не заниматься бесполезными размышлениями. Он постепенно познавал противника - казалось бы, давно забытые приёмы и хваты, возродившись в памяти, безошибочно подсказывали, что и когда делать; даже то, что ему часто приходилось высвобождать одну руку, чтобы датчиком проверить наличие радиоактивного следа, не создавало ему никаких неудобств. Один раз из-под отколотого камня, который тем не менее сидел как замурованный, он бросил взгляд вниз. Они были уже довольно высоко, хотя шли, казалось бы, медленно, Крулль казался уже просто небольшим пятнышком зеленоватого комбинезона на серой плоскости осыпи, так что он не сразу и нашёл его взглядом на дне этого воздушного колодца, который отворялся под ногами.
          Дальше был лёгкий, небольшой траверс; становилось труднее, но и он с каждым шагом восстанавливал давно не востребованные навыки, причём иногда лучше было просто положиться на инстинкты тела, нежели логически выбирать те или иные хваты; а в том, что стало тяжелее, он убедился в некую секунду, когда, как и раньше, ему нужно было высвободить правую руку, чтобы вытащить из-за пояса датчик, а он не смог этого сделать. Он держался одной левой рукой, и что-то весьма неопределённое ощущал под носком правой туфли; отодвинувшись от скалы насколько возможно, он искал опоры для второй стопы, но её не было. Тогда он решил не доставать датчик, так как выше замаячила какая-то полка.
          Правда, она была покрыта эмалью льда и имела наклон в сторону пропасти, но в одном месте лёд был словно бы сорван с камня сильным ударом. Туфли Пиркса никогда бы такого не сделали, и ему пришло в голову, что это был ботинок Анелина, робот-то весил около четверти тонны. Массена, который до сих пор шёл довольно прилично, теперь стал отставать.
          Они были уже в верхней части каменного бастиона. Скала, шершавая, как и раньше, сейчас начинала медленно, поэтому - словно предательски- отталкивать от себя, всё более нависая сверху, и без вбивания горных крючьев просто так идти бы уже не удалось. В нескольких метрах выше достаточно удобная до сих пор трещина, сходила на нет. У Пиркса оставались ещё свободных метров пять верёвки, но он приказал Массене стянуть их на себя, чтобы осмотреться. Робот же прошёл - без крючьев, без верёвки и без страховки. Ну и я смогу, подумал он. Пошарил рукой впереди; лодыжку правой ноги, заклиненную в оставшемся участке трещины, по которой он лез вверх, сильно закололо от чрезмерного изгиба, но он не ослаблял собственных усилий. Наконец самыми кончиками пальцев он нащупал рейку, не шире подушечки пальца; на ней можно было подтянуться, а что дальше?
          Это было уже соперничество не со скалой, а с Анелином, который прошёл здесь - и прошёл один. Правда, пальцы у него были стальные... Пиркс уже начал высвобождать ногу из щели, когда при этом его движении из-под подошвы выскочил маленький камешек и помчался вниз. Он ясно услышал звук рассекаемого воздуха, а спустя долгую-долгую минуту - один-единственный резкий стук. В общем, выдержка есть, подумал он. Он отказался от мысли подтянуться и искал место, куда бы вбить крюк. Скала однако была без малейших трещин. Он высовывался в обе стороны так далеко, как только мог - ничего однако не нашёл.
          - Что там? - долетел до него снизу голос Массены.
          - Всё нормально, осматриваюсь, - сказал он.
          Лодыжка однако давала о себе знать, он чувствовал, что долго в этой позиции не устоит. Если бы можно было отказаться от этого пути! Но если он однажды потеряет след автомата, то уже никогда его не отыщет на этой километровой стене. Он пытался разглядеть что-нибудь у себя над головой. Под острым углом казалось, что на плите достаточно удобных хватов, но всё это были углубления, в которые не смогла бы поместиться ладонь. Оставалась только рейка. Когда он вытащил ногу из трещины, поднимаясь только на руках, у него мелькнула мысль, что пути назад нет: скала сразу оттолкнула его от себя, он повис, и концы туфель не доставали до стены уже сантиметров тридцать. Вверх! Что-то мелькнуло у него чуть повыше головы. Трещинка? Но нужно было подтянуться. Ещё немного! В следующую секунду он утратил способность размышлять; нужно было отпустить левую руку, зависнуть на кончиках пальцев правой, а левой достать до трещины или разлома неизвестной глубины. Не нужно было этого делать, промелькнуло у него в голове совершенно без слов, когда с буквально разрывающимися мышцами он вдруг оказался на два метра выше, прильнув к скале. Он хватал воздух ртом, немного злой на самого себя; теперь он обеими ногами стал на рейку и мог вбить крюк, даже два, для уверенности, так как первый вошёл неглубоко. Он делал это, с удовольствием вслушиваясь в чистый и становящийся всё выше звук, пока тот наконец не прекратился. Верёвка пропущена в карабины, он знал, что должен будет помочь Массене. Работа, честно говоря, была не совсем чистой, но они же были и не в Альпах. В любом случае, позиция у него была вполне приемлемая.
          Над бастионом был узкий, совсем лёгкий для прохода камин, в котором Пиркс взял короткий прут датчика в зубы, потому что опасался ударить им, торчащим из-за пояса, о скалу. Выше цвет окружающих скал изменился.
          Стена уже не была черноватой, с натёками бурой, как будто бы очень старой, серости. Вместо неё пошёл рыжий, испещрённый коричневыми с красными прожилками и слабо искрящийся на близком расстоянии диабаз. Ещё несколько удобных шагов - и эта королевская дорога скоро закончилась. Над ним нависал очередной отрицательный склон, уже не проходимый с таким малым количеством крючьев, и без полки. У Анелина же не было ничего. Он проверил датчиком: тот не пошёл в ту сторону, а куда? Оставался только траверс.
          Когда он осмотрелся, то ситуация не показалась ему особенно уж трудной или опасной. Здесь словно бы снова возрождалась форма исчезнувшей в диабазах башни; она стояла на узкой вполне приличной полочке, которая доходила до расщелины и заканчивалась там; высунувшись, он увидел её продолжение за выпуклостью скалы, в каких-то полутора метрах дальше - двух не было наверняка. Затем следовало “прилипнуть” телом к нависающему участку и, бросив опору для правой стопы, оттолкнуться левой так, чтобы - по воздуху - правой попасть на продолжающийся участок полки. Он поискал, куда ба вбить крючья, со страховкой было бы и не так трудно. Однако злосчастная скала была здесь без малейших трещин; посмотрел вниз: с той позиции, которую мог занять Массена, страховка была абсолютным нонсенсом. В случае срыва ему пришлось бы лететь метров пятнадцать, и даже хорошо забитые крючья могли выскочить от сильного рывка. Однако датчик говорил, что робот прошёл - один!
          Что же это такое, сто чертей ему в глотку, подумал он. На другой стороне есть полка! Один большой шаг! Вперёд, растяпа! Но он продолжал оставаться на месте. Если бы только можно было натянуть верёвку - где там! Он высунулся и секунду смотрел на полку, дольше не мог - мышцы уже начинали дрожать. А если соскользнёт подошва? У Анелина они были стальными. Что-то там светилось - тающий лёд. Скользко, как на раскалённой сковородке. Нужно было взять с собой вибрамы...
          - И написать завещание, - буркнул он неслышно. Глаза у него сузились, взгляд стал неподвижным, согнувшись и распростёрши руки по стене, находя опору только в её шершавости, он скользнул и сделал тот самый шаг, стоивший ему так много. Когда оказался на другой стороне, то не почувствовал даже удовлетворения, потому что заметил, как влип. Полка на другой стороне была ниже, поэтому, если бы он захотел вернуться, ему пришлось бы прыгать вверх. Да ещё с этим скольжением - это было уже не восхождение и даже не акробатика, а чёрт знает что! Спуск на верёвке?! Если же нет, то...
          Он видел, что это полный провал, и однако продолжал траверс, пока получалось. О ситуации говорило то, что он совершенно забыл об Анелине - было просто не до него. Верёвка, вытянутая за время его подъёма на всю длину, подрагивала под ним, слегка натянутая и неестественно чёткая, всё время жутко близкая и конкретная на фоне осыпи, расплывавшейся в голубоватом воздухе у подножия стены. Полка кончилась, и не было с неё пути дальше ни вверх, ни вниз; возврата - тоже. Никогда ещё не видел ничего такого гладкого, подумал он с таким удивительным спокойствием, которое однако отличалось от предыдущего: хуже быть уже не могло поэтому нервничать стало бесполезно. Он осмотрелся. Под ногами был выступ в четыре сантиметра шириной, а дальше - ничего. До самого тёмного пятнышка, которым казался теперь камин и который, казалось, приглашал залезть внутрь: от него отделяли четыре метра воздуха вдоль стены, такой цельной и плотной, такой летящей, как только возможно. И это гранит?! - промелькнуло у него в голове своеобразным укором. Здесь иногда должна была стекать вода - да, вот её следы, от которых скала потемнела, он видел даже отдельные капли. Взял датчик в правую руку и водил им, отыскивая след. Попискивало слабо. Был. Анелин здесь прошёл. Но как? Вдруг он заметил небольшой клочок серого, как скала, мха. Он сорвал его. Риска не больше ногтя. Крюк не желал входить больше, чем наполовину, но и это уже было спасением. Он дёрнул его - как сидит? Сидел более или менее крепко. Теперь - левой рукой - за крюк, и медленно... Наполовину свесившись над бездной, он как-то потерял глазами камин, который искушал его прыгнуть, наполовину открытый, словно созданный сотни дет назад для этой самой секунды, которая должна вот-вот наступить; и тогда взгляд его полетел вниз как камень, пока не достиг голубоватой искры на осыпи, видной отсюда как в серой дымке.
          Решающий шаг сделан не был.
          - Что там? - раздался голос Массены.
          - Сейчас! Минуту! - крикнул он, пропуская верёвку в карабин. Он должен посмотреть туда, но внимательнее. Снова высунулся, повиснув тремя четвертями своего веса на крюке, совершенно так, как будто бы стремился вырвать его из стены, но он должен был заглянуть вниз, проверить...
          Да, это был он. Ничто иное не могло так блестеть - с такой высоты. Маршрут уже давно отклонился от вертикали, и они находились уже метрах в трёхстах в сторону от того места, где начали восхождение. Он пытался отыскать там, внизу, какие-то более заметные ориентиры. Верёвка неприятно сдавливала его, дышать было тяжело и кровь буквально пульсировала в глазах. Он старался получше запомнить увиденное - этот большой камень можно будет узнать, хоть отсюда он и виден в вертикальном ракурсе. Когда он возвратился в вертикальное положение, все мышцы у него дрожали Теперь буду съезжать, сказал он сам себе и как-то совершенно машинально взялся за крюк, который сразу же выскочил, словно сидел в масле. Он удивился. Но спрятал крюк в карман и стал соображать, как отсюда выбираться. Это удалось, хотя и не очень чисто: Массена вбил, сколько удалось, крючьев на своём месте, выбрал верёвку, и Пиркс просто скользил метров восемь по стене до тех пор, пока не повис. В этом месте был другой камин, и отсюда они уже спускались на верёвке по очереди. Когда Массена спросил его о причине возврата, Пиркс ответил:
          - Я нашёл его.
          - Анелина?
          - Да. Он упал. Лежит там, внизу.
          Спуск не занял и часа; Пиркс без сожаления расставался с крючьями. Это было удивительное чувство - подумать, что никто уже не поставит здесь своей ноги, ни он, ни другой человек, а в этой скале останутся торчать кусочки железа, обработанного на Земле, и это будет на века, точнее - навечно.
          Крулль подбежал к ним, когда, распрямив ноги на камнях, они сделали несколько неуверенных еще шагов, словно бы отвыкли ходить, и издалека закричал, что совсем недалеко нашёл реактивные патроны Анелина. Робот должен был снять их умышленно, до того, как пошёл на стену, что было абсолютным доказательством нарушения его функций, так именно патроны были единственным шансом на спасение.
          Массена делал вид, что не обращает на слова Крулля никакого внимания, не старался скрыть, чего стоили ему подъём и спуск с горы. Наоборот, он демонстративно уселся на камне, широко расставив ноги, словно наслаждаясь надёжностью опоры, и слишком уж часто вытирая носовым платком лицо, лоб и шею.
          Пиркс сказал Круллю, что Анелин упал, и через пару минут они пошли его искать. Это заняло немного времени. Он должен был пролететь не менее трехсот метров. Броня корпуса расплющилась, металлическая голова тоже, а его монокристаллический мозг превратился в груду стекляшек, разлетевшихся во все стороны - всё это выглядело как мука на светлых камнях. Крулль, на счастье, не оказался таким занудой и не стал доказывать, что забираться на гору не было необходимости. Повторял лишь одно - и не без удовлетворения, - что Анелин должен был, видимо, “распрограммироваться” - брошенные реактивные двигатели являются стопроцентным доказательством этого. Массену восхождение словно переменило, но далеко не в лучшую сторону: он не пробовал даже возражать, и вообще было похоже на то, что он тем раньше будет удовлетворён, чем раньше экспедиция закончится и они расстанутся по-хорошему. Поэтому они возвращались в молчании, тем более, что Пиркс не собирался делиться с товарищами собственными выводами о случившемся происшествии. Он был уверен, что Анелин не подвергся никакому помешательству; то, что случилось, не имело ничего общего с какими-то там монокристаллами или мнестронами, потомку что разве он, Пиркс, “повредился” , раз ему так захотелось покорить эту стену? Просто Анелин был гораздо больше похож на своих создателей, нежели они могли в этом признаться. Когда он выполнил своё задание, у него ещё оставалось много времени для возвращения - ведь он был точным и быстрым. Он не только видел, но и понимал то, что его окружает; был создан для разрешения трудных заданий, а значит - для игры, а тут под руки подвернулась не просто игра, а с наивысшей ставкой. Пиркс не мог удержаться от улыбки, когда подумал о заблуждениях Крулля и Массены: то, что они нашли снятые умышленно индивидуальные ракетные двигатели, они приняли за доказательство помешательства. Но ведь любой человек в подобных обстоятельствах поступил бы точно так же, в противном случае дело не имело бы смысла, а превратилось бы в определённый вид гимнастики. Нет, не в этом было дело, и никакие выводы, уравнения и чертежи не смогли бы его переубедить. Удивляло только одно - что он не упал раньше, поскольку шёл один, без тренировки, без навыков, да и не мог он ими обладать, ибо строили его не для того, чтобы он тягался с горами. Что бы произошло, если бы он вернулся? Пиркс снова, неизвестно почему, был уверен, что об этом бы не узнала бы ни одна живая душа. От Анелина - тем более. И в том месте, поскольку у него не было ни товарища, ни крюка, а может быть он о них и понятия не имел, он рискнул прыгнуть. О чём он думал тогда? Наверно, ни о чём, как и он сам. Достиг ли он, пусть на мгновение, хоть краешка камина? Если да, то там должен остаться след, щепотка радиоактивных атомов, которые будут медленно распадаться, пока не испарятся и не исчезнут.
          Знал он и ещё одно: что никому об этом не расскажет. Каждый человек всеми правдами и неправдами придерживался бы гипотезы повреждения, самой простой и естественной, единственной, которая не изменяет представлений о мире.
          До лагеря они добрались после полудня. Их удлинённые тени поспешно двигались во время работы. Они быстро складывали алюминиевый домик, и он исчезал буквально целыми секциями, до тех пор, пока не осталась от него утоптанное прямоугольное пустое пятно. По небу проплывали облака, а Пиркс переносил ящики, сматывал брезент, делал всё то, что раньше было обязанностью Анелина, и когда он поймал себя на этой мысли и чётко осознал её, то на миг задержался, прежде чем передал очередную тяжесть в протянутые руки Массены.