Лишь тот, кто, храня тепло древности, открывает
новое, способен быть учителем.
Конфуций

омнения в реальном существовании педагогики как науки начали одолевать меня еще на первых курсах педагогического вуза (музыкально-педагогического института, сейчас именуемого консерваторией). Почему-то лекции по данному предмету моментально проваливались в глубины подсознания, откуда их было невозможно извлечь. Нет, я конечно, пыталась процеживать их сквозь сито своего восприятия, чтобы выудить какую-нибудь полезную информацию. Увы, приходил невод с одною травою морскою. Возможно, это проявлялась какая-то зловредная особенность моей памяти, прекрасно служившей мне на занятиях по специальным предметам. А возможно... Крамольные мысли приходили и на занятиях по методике преподавания различных дисциплин. "Ни в коем случае нельзя говорить "постановка руки",- чуть не со слезами на глазах умолял нас педагог по методике преподавания фортепиано. - Советская наука давно отказалась от этого термина. Нужно говорить "организация игровых движений", поскольку это процесс не статический, а динамический". Вот, собственно, все, что я запомнила из методических премудростей. А человека, говорящего "организация игровых движений", я не встретила ни разу.
          Рассуждая логически, я должна была признать, что поскольку существуют Академия педагогических наук, многочисленные педагогические учреждения и астрономическое количество докторов и кандидатов педагогических наук, то, видимо, существует и педагогика как таковая. Но существование это носило какой-то идеальный характер, противореча всем положениям марксистско-ленинского учения. Словечко "виртуальный" тогда не было в ходу, а жаль - оно, пожалуй, подошло бы.
          Шли годы, я сама преподавала, а загадочная сущность педагогики не прояснялась.
          Определение Большой Советской энциклопедии - "наука о воспитании, образовании и обучении подрастающих поколений в соответствии с целями и задачами, выдвигаемыми конкретными историческими условиями жизни людей" - мало помогало, потому что именно в "конкретных исторических условиях" педагогика, во всяком случае та, которую нам преподавали, совершенно не работала (в чем я убедилась на практике). Авторитеты, к коим я обратилась, либо откровенно издевались, как Уайльд ("Тот, кто не способен учиться, принимается учить"), либо явно отстали от жизни, как Менделеев ("К педагогическому делу надо призывать ... не тех, которые стремятся только обеспечить свою жизнь, а тех, которые чувствуют к этому делу и к науке сознательное призвание и предчувствуют в нем свое удовлетворение, понимая общую народную надобность"). Бедный Дмитрий Иванович вряд ли мог себе представить, как нынче можно роскошно обеспечить свою жизнь педагогическим делом.
          И лишь мудрый Аркадий Аверченко пролил бальзам на мою душу, сформулировав свое педагогическое кредо в двух тезисах:
          "1. Я люблю детей.
          2. Дети любят меня."
          Если к этому добавить еще знание своего предмета (желательно его еще и любить), то стройная педагогическая система была готова. Оставалось найти человека, умеющего воплотить ее в жизнь. И я знала этого человека!
          У Александра Павловича Уваровского в математическом кружке мой не слишком тяготеющий к математике сын занимался с упоением. Не добившись от последнего ничего более вразумительного, чем "Кайф!", я пошла посмотреть сама, тем более, что А.П. сам приглашал родителей. С тех пор прошло много времени; я не запомнила в точности, чем именно занимались в кружке. Но помню поразительную картину: около пятнадцати мальчишек (девочек в кружке практически не было) в самом зловредном возрасте - лет 11-12 - с удовольствием общаются с преподавателем, и ни у кого из них даже мысли не возникает о том, чтобы как-нибудь набезобразничать. То есть, вздумай кто-то, скажем, плюнуть через трубочку жеваной бумагой (невинное и традиционное школьное развлечение), остальные, я уверена, посмотрели бы на него с искренним удивлением и даже возмущением.
          Вот я и позвонила Уваровскому - теперь уже завучу ростовской гимназии № 45 - с предложением встретиться и поговорить о том, как он решает проблему существования или несуществования педагогики на практике.
          - Александр Павлович, у вас, наверное, какие-то альтернативные методики... И в каких отношениях Вы находитесь с педагогической наукой? И как Вы умудряетесь хорошо преподавать в условиях современной школы?
          Уваровский, как истинный представитель точных наук, разложил все по полочкам:
          - Никаких специальных альтернативных методик у меня нет - все зависит от личности учителя. Когда молодой преподаватель приходит в школу, он просто обязан ходить на уроки коллег - набираться опыта. Но! Слепо копировать всю систему преподавания нереально - можно лишь отбирать те элементы, которые подходят лично тебе, и из них создавать свою систему. А дело педагогической науки - устанавливать самые общие закономерности.
          Разрушать старую систему образования сейчас нет смысла - она с успехом рушится сама; нам, наоборот, сохранить бы хоть что-то. Развитие коммерческого образования привело к обесцениванию знаний. В результате, даже если учитель за те жалкие копейки, которые он получает (5 - 8 рублей за урок), искренне старается дать ученикам максимум, он наталкивается на нежелание брать даже минимум. Ведь при поступлении в вуз на коммерческой основе знания никому не нужны, а в системе бюджетного образования - ни для кого не секрет - "все билеты проданы".
          Самый страшный для учителя вопрос: а зачем нам это надо? Причем, учтите, что химик, например, может привлекать внимание эффектными опытами, а у меня - математика - в руках только мел и тряпка. Но я должен убедить ребят, что даже если они забудут все о синусах и косинусах, у них останется механизм логического мышления.
          Вот, например, я преподавал в юридическом лицее: "мы гуманитарии, зачем нам математика?" А я представляю себе судью или прокурора, неспособного выстроить простую логическую цепочку. Причем, на мой взгляд, преподавание предмета логики эту задачу не решает. Это все равно, что напротив вас, умирающего от голода, посадить человека, который будет есть всякие деликатесы и сообщать вам, как это вкусно и из чего это приготовлено.
          Но это лишь самое основное. А плюс к тому - целый ворох проблем. Практически потеряли смысл домашние задания - на каждом углу продаются готовые "решебники", из которых достаточно списать, да еще хорошо, если там нет ошибок. Ухудшается здоровье детей - и медики требуют сокращения часов. А как впихнуть в оставшиеся часы все, что считаешь необходимым? О проблеме существования на учительскую зарплату уже и говорить нечего. Что мне остается? Набираю часы, так что в иные дни у меня по тринадцать уроков. Могу я обеспечить безупречное качество тринадцатого по счету урока? Дай Бог не сорваться, чтоб дети не страдали.
          - Александр Павлович, но я знаю, что у Вас есть возможности и для более "комфортного" преподавания. Я имею в виду летние лагеря.
          - Эта система существует уже пять лет, и ее развитие, как всегда, упирается в финансовые вопросы, которые сейчас, к сожалению, приходится решать прежде всего за счет родителей. Это своего рода летняя школа, расположенная на теплоходе. Раньше, когда с деньгами было легче, мы могли позволить себе двухнедельные путешествия в Москву и Петербург через Валаам и Кижи. Сейчас приходится ограничиваться девятью днями и более скромными маршрутами.
          Основной костяк наших учеников составляют победители школьных олимпиад всех уровней. Но это не обязательное условие, мы формируем даже специальные группы для тех, кто имеет академические задолженности. Преподавателей много, поэтому групповые занятия чередуются с индивидуальными. Дети сами выбирают предметы и преподавателей. Поэтому к преподавателю одно основное требование: чтобы к нему ходили ученики. Не ходят - вряд ли есть смысл разбираться в причинах, такой преподаватель нас не устраивает. Поначалу мы боялись, что обстановка на теплоходе будет действовать расслабляюще и дети будут попросту сачковать. Убедились - ничего подобного. Особенно им нравится привезти домой какой-то конкретный результат своих стараний, поэтому у нас преподаются такие предметы, как оригами, роспись, работа с бисером и т.д. К Екатерине Сергеевне Гребень на уроки росписи ходят даже преподаватели!
          - Насколько я понимаю, это напоминает систему, принятую в американских колледжах: свободный выбор предметов, неформальное общение...
          - Не только в колледжах - в Америке существуют подобные летние школы. Конечно, мы можем позавидовать их материальной оснащенности: скажем, свои биологические и прочие эксперименты они снимают на видеокамеру. Но должен сказать, что те из наших учеников, кто уезжают за границу, обязательно берут с собой копию диплома, который мы выдаем - значит, там это имеет значение.
          - А у нас?
          - У нас он выдается просто на память.

          ***
          Домой я возвращалась мимо здания департамента народного образования. И неожиданно вспомнила фантастический рассказ Джона Уиндема. Его герой обладал способностью разрушать то, во что не верил. Вот так, посмотрел на здание Центрального банка и сказал: "Я не верю!" И посыпалась штукатурка...
          Смотрела я, смотрела на оплот педагогической науки... Прочное здание - выстояло.