Томаз Хазагеров, доктор филологических наук, профессор Лидия Ширина, кандидат филологических наук, доцент

Общие принципы классификации доводов

след за Аристотелем риторика различает два рода топик, или тем: те, которые носят специальный характер, и общие. Общую риторику интересуют только последние.
          Согласно Аристотелю, общие темы делились на: а) описание того, что произошло и чего не было; б) что будет и чего не случится; в) что может (могло, должно) или не может (не могло, не должно) произойти; г) суждение о мере, масштабе, соотношении и пр. существующих вещей и явлений.
          Аргументацию, раскрывающую и определяющую выбор одной из альтернатив, представленных в этих темах, принято было делить на 1) естественные доказательства, т.е. все то, что позже было названо "эвиденцией", например свидетельские показания, документы, данные экспертизы и научного анализа пр., и 2) искусственные доказательства.
          Последние, в свою очередь, подразделялись на: а) логические, т.е. индукцию, куда входила научная индукция, а также аналогия или даже обращение к отдельным примерам, и дедукцию, в которой различались силлогизмы, опирающиеся на научно доказанные посылки, и энтимемы, посылки которых отличались лишь известной вероятностью; б) этические, апеллирующие к общности нравственных, морально-этических представлений убеждающего и убеждаемых; в) чувственные, обращенные к страстям, настроениям, опасениям и пр. убеждаемых.
          Позднее логические доводы были, однако, объединены с естественными доказательствами под общим названием "ad rem" ("по существу"). Им были противопоставлены остальные искусственные доказательства "ad hominem" ("к человеку").
          Доводы "ad rem", хотя имеют много общего, существенно различаются степенью результативности, так как наблюдение способно разграничить только реально существующие или несуществующие явления; размышление же, опираясь на наблюдение, разграничивает не только реальность или нереальность проявления, оно вскрывает сущность явлений, отличая возможное от невозможного достоверное от недостоверного и пр. Доводы "ad hominem" также имеют много общего. Они нацелены на разграничение приемлемого и неприемлемого, приятного и неприятного, красивого и некрасивого, доброго и злого и т.д. Но они различаются степенью результативности. Этические доводы опираются на социальный опыт, на опыт других индивидов, который, суммируясь с личным опытом, воспринимается как достоверный. Чувственные же доводы, противопоставляющие приятное и неприятное, основаны только на личном опыте.
          Выделение двух уровней психической деятельности в каждом типе, положенное в основу классификации доводов, общеизвестно, и кажется, что на нем вряд ли стоило бы заострять наше внимание. Но здесь надо особо подчеркнуть, что в современной научной литературе широко распространено наглядное моделирование психических процессов, позволяющее глубже понять причины большей результативности рассматриваемой психической деятельности (наблюдение - размышление, личный опыт - социальный опыт), взятой на ее высших уровнях. Так, В.А. Лефевр [1], а за ним и Ю.А. Шрейдер [2] и др. разграничивают "субъект" (на схеме а₀) и "планшет его сознания" (на схеме - Z). Психическая деятельность предстает при этом как минимум двухуровневой системой вида

a₂ …. Z
a₁
a₀

          С точки зрения указанной схемы a₀ - это субъект, который "видит" мир, отображает в процессе своей психической деятельности его объективные реальности, а Z - такая картина, которая отображает не только саму объективную реальность, но еще и процесс ее отображения. Таким образом, в указанном Z отображаются и все компоненты этого процесса, в частности сам субъект (a₀) представляемый как и a₁ a₁, и другие возможные субъекты (а₂, а₃, …, а_n). Отображается тем самым и субъективный характер процесса отображения, его достоверность, степень его объективности.
          Именно в этой связи возникает или, точнее, неизмеримо углубляется способность разграничения истинного и ложного. И именно поэтому неизмеримо расширяются возможности индивида использовать в своих оценках приемлемого и неприемлемого не только свой личный опыт, но и опыт других индивидов.
          Возвращаясь теперь к классификации доводов, дадим им название в соответствии с традицией и с описанными выше видами психической деятельности.
          1а. Довод к очевидному ("эвиденция").
          1б. Довод к размышлению ("логосу").
          2а. Довод к чувствам, страстям ("к пафосу" - от греч. - "чувство, страсть").
          2б. Довод к чувствам, эстетике, этике ("к этосу", от греч. - "обычай").
          Рецепт первый
          1. Нужно четко определить для себя вид коммуникативной установки и привести ее в соответствие с одним из перечисленных видов доводов или их комбинацией.
          2. Если предстоит большая публичная речь, желательно оформить такую установку и довод в письменном виде.

Довод "к очевидному"

          В самой наглядной, полной, эксплицитно выраженной форме довод "к очевидному" вместе с коммуникативной установкой состоит из трех компонентов:
          1. Одного из трех нижеследующих типов предложений (суждений), поставленных в вопросительной форме и соотнесенных с планом настоящего или прошедшего времени:
          А) бытийного предложения, соответствующего суждению существования: "Был ли пожар?"; "Волки в этом лесу есть?";
          Б) предложения качественной характеристики, соответствующего суждению свойства или определения: "Дым был сильным?"; "Крапива жжется?";
          В) реляционные предложения, соответствующие суждению отношения: "Все ли восхищались оратором?"; "Волки едят соль?".
          2) Тех же предложений, поставленных в утвердительной или отрицательной форме.
          3) Ссылки, в которой названы очевидец или очевидцы (убеждающий; убеждающий и убеждаемый; убеждаемый и "третья сторона"; убеждающий, убеждаемый и "третья сторона"; "третья сторона", убеждаемый и "третья сторона"), а также форма восприятия - видели, слышали, чувствовали и пр. : "Был ли пожар?", "Нет, не было пожара. Я сам был там и видел, что его не было"; "Жжет ли крапива?", "Да, крапива жжет. Всякий, кто брал ее в руки, это чувствовал. И вы сами в том числе, вспомните!"; "Все ли восхищались оратором?", "Нет, не все восхищались оратором. Сам я там не был, но слышал от многих, кто там был, что он им не понравился".
          Рецепт второй
          Выбрав коммуникативную установку и довод "к очевидному", нужно определить:
          А) какой их трех типов суждений (предложений) ставится под вопрос, утверждается или отрицается;
          Б) кто является очевидцем;
          В) каков вид восприятий, на которые может опираться показание очевидца.
          С психологической точки зрения, довод "к очевидному" бывает особенно эффективным в трех случаях. Прежде всего, когда в качестве очевидца можно привлечь самого убеждаемого, адресуясь к его памяти. Это вполне ясно, но далеко не всегда достижимо. Далее, когда убеждающий приводит множество правдоподобных деталей, которые как будто бы (или в самом деле) не имеют прямого отношения к фактам, но создают достаточно яркую общую картину (место, время наблюдения, подробности об очевидцах и пр.). Создание такой картины, как правило, в пределах возможностей убеждающего. Наконец, когда очевидец неоднократно повторяет свои показания и при этом демонстрирует убежденность, сопровождая их сильно выраженными чувствами. Обратимся к иллюстрациям, касающимся последних двух случаев.
          Иллюстрация первая
          Известный русский юрист Владимир Данилович Спасович выступал защитником в суде (1878) в деле по обвинению Давида и Николая Чхотуа и др. в убийстве Нины Андреевской. Главный вопрос заключался в следующем: была ли Андреевская задушена и потом брошена в воду, или же просто утонула, не умея плавать. Поскольку пятна на трупе могли быть как следствием прижизненных повреждений, так и результатом более позднего разложения от пребывания в воде, громадное значение имели показания очевидцев, впервые обнаруживших тело. Вот как излагает эти показания Спасович. Приводим обширную выписку для вдумчивого самостоятельного анализа:
          22 июля 1876 года, в среду, в самый день таинственного происшествия - исчезновения Н. Андреевской, два рыбака спустились утром в Ортачалы на бурдюках. Через час, в полдень, они остановились в Навтлуге, а в сумерки прибыли в село Таклы. Одного звали Пидуа Менабди-Швили, другого - Эстате Чиаберов… С восходом солнца (который бывает по календарю в конце июля в 4 часа 58 минут, возьму для округления счета 5 часов) они умылись и пошли вниз, до правого разветвления Куры, к тому месту, где прежде, еще до того, были расставлены ими сети, и надо было проверить привешенные к сетям крючья. Место, где были сети и крючья, отстояло от места ночевки, как этот суд от Татарского майдана, во всяком случае более версты. Я полагаю, что надо дать на путь полчаса минимум. Итак, в пять с половиной часов утра они осмотрели сети и разошлись: Пидуа пошел вверх, Эстате Чиаберов - вниз. Но все-таки они отстояли друг от друга на расстоянии человеческого крика. Спустя полтора или два часа, говорит Чиаберов, я услышал крик Пидуа; солнце уже было довольно высоко. Крик был вызван видом трупа, и находка трупа произошла, таким образом, в семь или семь с половиной часов, что совпадает со словами Пидуа: солнце не было еще очень высоко, то есть далеко ему было до апогея высоты. Труп этот плыл свободно по воде в белье и браслетах, с распущенными волосами, закрытыми глазами и ртом. Лицо белое, спокойное, как у спящего ангела… Место, где труп отыскан, находится ниже караязского моста, следовательно, у развилки Риша-Кала. Рыбаки разделись донага и, поместив его на островке, приняли меры, чтобы дать знать властям о находке. В версте от места находки трупа, по направлению к Тифлису, в шабуровской местности, они натолкнулись на собравшихся в город крестьян Ивана Арутинова и Гигола Каракозова, которые хотя и собирались в город, но пришли на островок поглядеть на труп. Общее впечатление всех четверых то, что труп был свежий, чистый, а между тем был тогда уже голый; никаких решительно не было повреждений и знаков ни на шеи, ни на груди (ссадин), ни царапин, а только, говорят Пидуа и Чиаберов, что было синее пятно на левой руке.
          Анализируя текст, обратите внимание на установку, довод и обилие деталей. Постарайтесь их расклассифицировать - о месте, времени, очевидцах.
          Иллюстрация вторая
          В романе Достоевского "Преступление и наказание" Петр Петрович Лужин незаметно подсовывает Соне Мармеладовой в карман сторублевую бумажку, чтобы затем публично обвинить ее в краже. По счастливой случайности у этой сцены был свидетель - Андрей Семенович Лебезятников. Внимательно прочитаем, что было дальше. Обратим внимание на многократное повторение свидетельства, на его взволнованный тон, на эффект, который произвела речь очевидца.
          - Что это значит, Андрей Семенович? Про что такое вы говорите? - пробормотал Лужин. - То значит, что вы … клеветник, вот что значат мои слова, - горячо проговорил Лебезятников, строго смотря на него своими подслеповатыми глазами. Он был ужасно рассержен… Петр Петрович почти даже потерялся, особенно в первое мгновение. - Если это вы мне… - начал он, заикаясь. - да что с вами? В уме ли вы? - Я -то в уме-с, а вот вы так… мошенник! Ах, как это низко! - Да что я сделал такое! Перестанете ли вы говорить вашими вздорными загадками! Или вы может, выпивши? - Это вы, низкий человек, может быть пьете, а не я … Вообразите, он, он сам, своими собственными руками отдал этот сторублевый билет Софье Семеновне, - я видел, я свидетель, я присягу приму! Он, он! - повторял Лебезятников, обращаясь ко всем и каждому. - Да вы рехнулись или нет, молокосос? - взвизгнул Лужин, она здесь перед вами налицо, - она сама здесь сейчас, при всех подтвердила, что кроме десяти рублей, ничего от меня не получала. Каким же образом мог я ей передать, после этого. - Я видел, видел! - кричал и подтверждал Лебезятников, - …я готов сей же час принять в суде какую угодно присягу, потому что я видел, как вы ей тихонько подсунули! Только я-то дурак, подумал, что вы из благодеяния подсунули, в дверях, прощаясь с нею, когда она повернулась и когда вы жали ей одной рукой руку, другою, левой, вы положили ей тихонько в карман бумажку. Я видел! Видел! - Лужин побледнел. - Что вы врете? - дерзко вскричал он, - да как вы могли, стоя у окна, разглядеть бумажку? Вам померещилось… на подслепые глаза. Вы бредите! - Нет, не померещилось! И хоть я и далеко стоял, но я все, все видел, и хоть от окна действительно трудно разглядеть бумажку - это вы правду говорите, - но я, по особому случаю, знал наверное, что это именно сторублевый билет, потому что, когда вы стали давать Софье Семеновне десятирублевую бумажку - я видел сам, - вы тогда же взяли со стола сторублевый билет (это я видел, потому что я тогда близко стоял…). Вы его сложили и держали, зажав в руке, все время. Потом я было опять забыл, но когда вы стали вставать, то из правой переложили в левую руку и чуть не уронили; я тут опять вспомнил, потому что мне тут опять пришла та же мысль, именно, что вы хотите, тихонько от меня, благодеяние ей сделать. Можете представить, как я стал следить, - ну и увидел, как удалось вам всунуть ей в карман. Я видел, видел, я присягу приму! - Лебезятников чуть не задыхался. Со всех сторон стали раздаваться разнообразные восклицания, с его больше означавшие удивление; но послышались восклицания, принимавшие и грозный тон. Все затеснились к Петру Птровичу.
          Рецепт третий
          Используя аргумент "к очевидному", нужно постараться: а) обратиться к убеждаемому как возможному очевидцу, обратиться к его памяти, если имеется вероятность, что в ней отложились соответствующие факты; б) подкреплять свидетельства очевидцев (свои и "третьей стороны") большим количеством деталей (место, время действия, состояние очевидцев в момент события и пр.); в) если наблюдаемое вызвало и вызывает у очевидцев определенный настрой, передать, изобразить этот настрой, "заразить" им убеждаемых, не бояться многократного повторения свидетельства.
          Коммуникативная установка "на наблюдение" и основной связанный с ней довод "к очевидному" играют роль в практической деятельности людей, в процессе их общения. М вес же эта роль ограничена. Факт, наблюдение - это только первая ступень познания. Чаще всего это не сама цель. Более высокая ступень познания связана с абстрактным мышлением, с установкой " на рассуждение". Здесь так же необходим довод "к очевидному", но уже как вспомогательный. Главная роль принадлежит уже доводу "к логосу".

1.	Лефевр В.А. От психофизики к моделированию души. // Вопросы философии. 1990. № 7. С.25 - 32.
2.	Шрейдер Ю.А. Человеческая рефлексия и две системы этического сознания. // Вопросы философии. 1990. № 7.