Олег Афанасьев, писатель Ростов-на-Дону

Кузнецы собственного счастья

          13 апреля по НТВ шла передача "Глас народа" о нашей демографической катаст-рофе. Собравшиеся умники и умницы говорили о том, что надо беречь женщину. Муж-чину тоже. И медицину иметь на уровне. Ещё уважать материнство и детство. И обяза-тельно помогать материально всем, кто рождает… Дальше я смотреть не стал.
          О прошлой жизни, когда с демографией всё было вроде бы как нормально, нерод-ной мне дед Вова, беспризорник в годы Гражданской, сохранивший все привычки сво-его детства, собственно, навсегда оставшись с представлениями о жизни на уровне де-сятилетнего, говорил так: "Гасу нэма, спать ложимося рано. И як задымым в три п… От то тэбе и дэти кажный год. Никто их тада не щитал".
          Прожив во тьме то ли тридцать, то ли пятьдесят, а может быть все двести столе-тий, человечество в ХХ веке от рождения Христа получило электричество. Таким обра-зом переход из девятнадцатого века в двадцатый ознаменовался колоссальным измене-нием качества жизни. Ночь отступила. Вернее, день продлился. Кроме работы и дела-ния детей простой человек смог ещё чем-нибудь заниматься. Впрочем, не чем-нибудь, а бесконечным улучшением своей жизни. Вместе с электричеством открытий, с помо-щью которых должно было наступить всеобщее благоденствие, явилось множество. Двигатели паровой и внутреннего сгорания, винт, телеграф, синематограф, радио… да зашибёшься перечислять! Перед этим потоком изобретений тёмные века бездумной демографии должны были стать прошлым. Казалось, наступает даже не золотой век, а что-то исключительно радужное.
          Однако получилось с точностью наоборот. Получилась великая мировая беда длиною в век.
          Поскольку всё надо было переосмыслить, явились поэты, философы, всевозмож-ные проектанты мирового переустройства. Нет предела возможностям человека! Глав-ное, дух, воля! Ницше вообще бог знает какими качествами наделил своего Человека-Бога. С другой стороны, конечно же, стеной стояла масса тех, кто рассуждал наподобие известного кота: "Таити! Таити!.. А меня и здесь хорошо кормят". Чёрт, который, как известно, и вообще-то никогда не дремлет, страшно оживился.
          Смирись, о, гордый человек!.. - предчувствуя беду, сказал один наш классик де-вятнадцатого века. Терпи! - вторил другой. Не послушались. И вместо демографии случилась география.
          Во всём виновата НТР! Впрочем, нет - во всём виноваты турки, своими грабежа-ми на море и суше опустошавшие Средиземноморье, перекрывшие торговые пути из Европы в Азию. Так уж они, эти турки, многоженцы, басурмане проклятые, были уст-роены. Отнять и разделить - и всё, и думать тут особенно не о чём. Христианам же, хо-рошо помнившим о неудачах своих крестовых походов, пришлось очень-очень шеве-лить мозгами. Но они справились. Начиная с Колумба, случилась масса великих от-крытий. И лишь для малого числа людей в этих открытиях не было ничего неожидан-ного. Для остального человечества НТР казалась чудом. И это чудо сумели использо-вать в своих целях революционеры, вообразившие, что вот наконец-то одним разом можно покончить с бедами человечества. И именно России выпало стать центром экс-перимента.
          Да, усилиями людей науки развеялась ночь. В то же время свет этот как бы за-тмил многие мозги. Случилось примерно то же самое, что ровно две тысячи лет тому назад. Явился Иисус сказать, что есть истина, а соотечественники не приняли его и да-же казнили. В наше новое время явились уже многие (но, как и Иисус, все они были одиночками), открывавшие, сказавшие, что и как должно быть, но слишком много во-круг них почти мгновенно всплывало всяческого мусора: лжепоследователей, лжеуче-ников вроде Карла Маркса, извратившего Георга Гегеля, или Ленина, упростившего, как бы выковавшего острое убийственное оружие уже из не до конца, по его мнению, последовательного Маркса... И развитие идей, так сказать, на этом не кончилось. Ста-лин замучил многие миллионы людей, приводя в жизнь ленинскую мысль о перевос-питании в концентрационных лагерях всех несогласных с партией большевиков …
          Целью Великой французской революции была свобода человека и равные права для всех, нашего Октябрьского переворота - счастье. Рецепты мудрецов 17-го и 18-го веков, сводившиеся к тому, что человек должен быть свободен и счастлив, работая на себя, были признаны устаревшими. А кто не может или не умеет работать, они, что же - остаются за бортом? Нужна социальная революция, в результате которой все могли бы ухнуть в счастье. От каждого по способностям, каждому по потребности - так и никак иначе!
          И вместо демографии случилась география
          Да, география. На одной встрече москвичей и ростовчан мой друг произнес тост за дружбу Москвы и Федерации, то есть столицы и провинции.. Мне потом (хорошая мысля приходит опосля) пришло в голову, что надо было добавить: а поскольку никто не знает, что такое Федерация, то надо пить за дружбу Москвы и Ростова.
          В самом деле, кто теперь, когда билет в плацкартном вагоне скорого поезда ку-пить обыкновенному человеку не под силу, знает что такое Федерация? Однако так бы-ло не всегда. Великий Октябрьский переворот так всё перевернул, что во времена моего детства страна была как на ладони. Мать сидела в Кировской области, рассказывала о долгой беспросветной зиме. Множество народа вокруг где-нибудь побывали и расска-зывали про Беломорканал, Воркуту, Магадан… А вояки! Начиная с русско-японской, они побывали в Германии, Венгрии, Румынии, Австрии, Манчжурии... Сам я в своё пя-ти- и шестилетие увидел, пожалуй, половину того, что пришлось на всю мою после-дующую жизнь.
          Наша так называемая победа над Германией: после Великого Октября мы во вто-рой раз вляпались в такое ужасное говно, из которого выбраться не в силах по сей день. Благодаря этой победе нам выпало повторить роль турок.
          Народ, лишённый партией большевиков права работать на себя по собственному разумению, сделался как бы малым ребёнком. В пятидесятых годах чуть подкормив-шись, он захотел игрушек. На моей памяти сразу после войны заветной мечтой каждого были граммофон и часы. Потом радиола и велосипед. Потом мотоцикл и выходная одежда. Затем - импортные тряпки, отечественная квадратно-прямоугольная полиро-ванная мебель, наконец автомашины, загранпоездки, квартиры в хрущевских пяти- и девятиэтажках... Между тем кремлёвские инвалиды у власти, чтобы держать в страхе мир,- в первую очередь покоренные страны и собственный народ,- тратились на ог-ромную армию, поставив на конвейер производство атомных бомб, танков, самолётов, подводных и надводных кораблей. Одержимые манией величия, мы пыжились, пыжи-лись и наконец лопнули.
          Когда-то по телевидению в программе "Клуб путешественников" был такой сю-жет: в Арктике полярники прикормили вокруг своей станции белых медведей, которые в результате перестали охотиться. Жить медведю очень трудно: надо выследить не же-лающего быть съеденным тюленя, потом, сделав очень большое физическое усилие, поймать и задушить добычу. В девяти из десяти случаев охотник остаётся ни с чем. Так вот медведи в ожидании подачки сначала слонялись вокруг станции, а потом стали ра-зорять запасники с едой, наконец стали нападать на самих благодетелей. Что-то такое произошло с советским народом: все поголовно числясь в работниках, работать научи-лись, не работая. И… дуться дальше стало некуда.
          Что мы имеем теперь в активе?
          Недавно я, сидя в кабине КАМАЗа рядом с моим соседом, шофером-дальнобойщиком, пересёк области Ростовскую, Воронежскую, Тамбовскую, Рязан-скую, Пензенскую и Нижне-Новгородскую. Впечатление?.. Да, мы богаты землёй, ле-сами, страна красива, но проживающие в ней люди - не хозяева. Едешь, едешь многие километры по совершенно пустой, во многих местах заброшенной, заросшей высокими бурьянами земли, и вдруг дорога становится деревенской улицей, справа и слева узкие (14,5 метра шириной) участки с покосившимися в большинстве домишками, к которым сбоку примыкают дровяные сараи. Несколько яблонь стоят позади строений в высоких бурьянах, а дальше несколько соток картошки. Убийственное зрелище. Запущенность и равнодушие к себе. Над европейской частью России повисла жара под сорок, а во дворах ни столика, ни скамеечки. Как можно дойти до жизни такой? По нынешним временам не жилища всё это, а какие-то собачьи будки. Ведь весь этот нашенский быт - не девятнадцатый век даже, а восемнадцатый. Ну, да! Как свели рабов в большие де-ревни, чтобы легче было ими управлять, так у управленцев эта потребность держать народ в куче по сей день не пропала.
          "Певца! Певца!" - писал когда-то о приазовской степи Антон Чехов. "Хозяина! Хозяина"! - напрашивается такой призыв, когда едешь по землям средней России. Между тем откормленные холёные дядьки - правители страны - криком кричат, при-зывая инвестиции! Инвестиции! Нам необходимы инвестиции… Враньё. Инвестиции невозможны без инвесторов. А инвесторы, то есть новые хозяева, им как раз и не к че-му. Это я понял окончательно, когда приехали мы на границу новгородской и киров-ской областей в совхоз Н. Странный, если рассуждать здраво, однако абсолютно ти-пичный для нашего времени этот совхоз. Всё, что даёт хороший доход, приватизирова-но его председателем. Лесопилка, например, которая как раз и была целью нашей по-ездки. Первое, что пришло в голову, глядя на эту лесопилку: почему она до сих пор не сгорела? Это была правильной окружности огромная воронка из всевозможных дре-весных отходов: досок, брёвен, коры, в центре которой стоял открытый с трёх сторон сарай с несколькими режущими брёвна вдоль и поперёк станками.
          Спрашивается, зачем эта лесопилка, если рядом возникнет какой-нибудь совре-менный безотходный деревообрабатывающий заводик. Нет, нет, нет! Не надо нашим "приватизаторщикам", бывшим правоверным строителям Светлого Будущего, а ныне кузнецам собственного счастья, никаких инвесторов. 70 лет сидели они у пирога, зная, что, конечно же, он принадлежит им, но, питаясь крохами, не смея его резать. Наконец счастье всеобщего обладания кончилось, но уже со всех сторон обступают жаждущие и надо придумывать, как их отпугнуть. Искусственно завышается цена рубля, а главная отталкивающая сила - великолепно организованная коррупция. Например, грузопере-возки, без которых никакое производство невозможно. Знает кто-нибудь, сколько надо отстегнуть людям в милицейской форме, густо перегородившим российские дороги?
          Мы возвращаемся домой с тридцатью семью кубометрами обрезной доски. В ка-бине не воздух, а какой-то кипяток Мы очень устали, а здесь ещё, чем ближе к большо-му нашему городу, тем короче расстояния между постами, а значит - тем больше жло-бов в милицейской форме, которым надо давать и давать, и мой сосед-дальнобойщик вдруг сказал: "Было б мне сейчас двадцать, не стал бы я второй раз водилой. Закончил бы школу милиции, уже бы дослужился до майора, и сейчас мне бы деньги сами носили".
          Меня словно стукнули. Вот! Мы едем третий день, за рулём он бессменно часов по девятнадцать. И за всё это время ни одной ошибочки: все знаки, все передвижения на дороге видит, повороты включает обязательно, ни одного резкого торможения - бог! И этот бог готов поменять своё высокое шоферское сиденье хозяина мощного чуда на право шакалить на любимых им дорогах… Печальный результат стремления к счастью. Рабство растянулось на три века. Именно оно сработало в людях Российской империи после несчастья Октябрьского переворота. Чего хочет закоренелый раб? Вовсе не сво-боды. Раб хочет стать тем, кто над ним - барином. Чем более ты раб, тем больше твой идеал - барство. И когда в семнадцатом пришла пора перемен, у нас не получилось ничего лучше нового рабства.
          Причем здесь бабушкины галоши, могут меня спросить. Речь сначала ведь шла о демографии, и вдруг - турки, наука, какая-то поездка… А дело в том, что дети, это то единственное, что ещё осталось у нас святого. Я хорошо помню, как мать во время бомбёжек толкала меня на землю и накрывала собой. И все матери так делали. И отцы бы так делали, только их рядом тогда не было. И теперь всё было бы точно так. Нас учили любить Родину и Партию, умирать под знаменем Ленина и водительством Ста-лина. На самом деле в нас после всего случившегося не осталось никаких понятий о че-стности и чести, только жизнь детей всё ещё свята. Обыкновенный человек живёт ведь только днём сегодняшним, как и животные. Лишь когда он очень любит или страдает, для него существует и Прошлое, и Будущее. Особенно думает он, взвешивает и хочет хорошего, когда рождается нечто, несомненно, его собственное, его часть, его продол-жение в мире. И чаще всего позволить себе более одного такого продолжения обыкно-венный не может в стране, где много званых (каждый теперь может стать кузнецом собственного счастья, да мало избранных.
          А Россия осваивается. На дорогах преобладают грузовики с номерами кавказских республик. Вдоль дорог мелькают закусочные, кафе, ремонтные мастерские с назва-ниями "Руслан", "Алан", "Роксана", "Сусанна"… Коренные россияне ропщут: у "за-лётных" есть деньги, они покупают наших депутатов, милицию, всех-всех. Но ропщут вяло. Если б сами что-то делали и необходимы им были дороги и земли. А так… Рус-ские люди ныне очень похожи на австралийских аборигенов. Опять русская молодёжь из деревень и малых городов бежит в большие города почти так же, как в шестидесятые и семидесятые годы. Едут выживать. Остающиеся возле картофельных делянок, оста-ются переживать, как пережили Николая Второго, Ленина, Сталина, первую и вторую мировые, Хрущёва, Брежнева, Перестройку, Ельцина.
          А демография штука такая, в которой вольно или невольно участвуют все: папы, мамы, дедушки, бабушки, сестрички, братики… На моих глазах однажды почти вы-мерло вороньё, расплодившееся во время войны. То же самое случилось потом с во-робьями, комарами и мошкарой, рыбой, бабочками и плодящими их гусеницами. Те-перь докатилось до человечьего племени, проживающего на пространстве бывшего СССР. А чем мы хуже или лучше животных? Ничем. Продолжать или не продолжать род - это решается внутри нас, и никакими думскими постановлениями, президент-скими указами о помощи молодым семьям делу не поможешь. Ничего кроме новой по-казухи и глупости из этого не выйдет.