Беседы о риторике [8] Доводы "к логосу" [Т.Хазагеров, Л.Ширина]

Томаз Хазагеров,
доктор филологических наук, профессор
Лидия Ширина,
кандидат филологических наук, доцент

Доводы "к логосу"

становки "на рассуждение" и доводы "к логосу" делятся на три основные разновидности. Первая связана простой дефиницией, т. е. кратким определением какого-либо понятия, отражающим существенные признаки предмета или явления. Вторая - с дедуктивным умозаключением, т. е. логическим умозаключением от об-щих суждений к частным. Третья - с индуктивным, т.е. логическим умозаключением от частных суждений к общим. В наиболее полной, наглядной и эксплицитно выраженной форме каждая из этих разновидностей сводится к следующим схемам.
          1. Рассуждение с дефиницией. В основе этой разновидности лежат классифицирующие предложения, соответствующие суждению подчинения или включающие, идентифицирующие предложения, соответствующие суждению тождества. Например: "Кошка - млекопитающее отряда хищных, семейства кошачьих, рода вида кошек домашних"; "Декарт - это и есть Картезиус"; "Самое лучшее в человеке - это разум". Рассуждение начинается со специального вопроса, субъектом которого является объект будущей дефиниции. Затем дается неправильная дефиниция, соответствующая наиболее вероятным первоначальным установкам аудитории. Затем эта дефиниция (или дефиниции) опровергается, заменяясь правильной, которая и завершает рассуждение. Например: "Что такое кошка? Млекопитающее отряда хищных, семейства кошачьих (Felidae)? Нет, не просто. Пантера не кошка. Лев и тигр - тоже. Они хоть и семейства кошачьих, но из другого рода (Panthera). И гепард не кошка. И рысь, хотя она из рода кошек (Fehs). Кошка - это..." (см. выше).
          2. Рассуждение (умозаключение) с дедукцией. Про-стейшая форма умозаключения, как дедуктивного, так и индуктивного, - сложноподчиненное предложение, со-стоящее из двух суждений, связанных между собой при-чинно-следственной (условной, условно-разделительной и пр.) связью. Однако для формулировки схемы довода целесообразнее рассмотреть более полную, сложную форму - силлогизм.
          Классический пример силлогизма: "Все люди суть смертные. Все римляне (или римлянин Кай) суть люди. Следовательно, все римляне (Кай) суть (есть) смертные (смертный)". Силлогизм состоит из трех предложений (суждений) с одинаковой структурой: подлежащее - субъект, сказуемое - предикат, связка (выраженная или нулевая). Первые два предложения (суждения) - по-сылки. Третье - заключение, т. е. логический вывод из суждений, данных в посылках. В посылках должен быть общий член, обозначаемый M (ср. "люди"). Предикат заключения (Р) должен содержаться в первой посылке, называемой большой, субъект заключения (S) - во вто-рой, называемой малой (ср. предикат заключения - "смертны" и субъект заключения - "римляне").
          По положению M различают четыре типа (фигуры) силлогизмов: M - субъект в большой и предикат в ма-лой, предикат в обеих посылках, субъект в обеих, пре-дикат в большой и субъект в малой посылке. По харак-теру суждения также различают четыре типа: общеут-вердительные, общеотрицательные, частноутвердительные и частноотрицательные (ср.: "всякое (всякий субъект) есть…", "никакое (никакой субъект) не есть...", "некое (некие субъекты) есть...", "некое (некие субъекты) не есть…".
          В приведенном хрестоматийном образце представлена одна из наиболее часто встречающихся фигур силлогизмов - первая с общеутвердительным суждением в большой посылке и общеутвердительным в малой (ср.: "все римляне смертны") или частноутвердительным (ср.: "некий римлянин, Кай, смертен"). Такой образец имеет следующий вид: "Все M суть Р, все S суть М, следовательно, все (некоторые) S суть Р". Дедуктивный характер умозаключения проявляется в том, что от общеупотребительного суждения более абстрактного характера в большой посылке ("все люди...") мы переходим к такому же утверждению, но уже более конкретного характера ("Все римляне...") в заключении, или же в том, что от употребительных суждений в посылках ("все…") переходим в заключении к частноутвердительному ("некоторые").
          Строя схему дедуктивного умозаключения, начинаем с вопроса. Например: "Имеют ли все ростовчанки (Иванова, Петрова) право на образование? Все граждане России имеют право на образование. Все ростовчанки - граждане России (или Иванова, Петрова - граждане России),. Следовательно, все ростовчанки (Иванова, Петрова) имеют право на образование".
          3. Рассуждение с индукцией. Форма индуктивного рассуждения внешне не отличается от дедуктивного. Содержательное различие в том, что индуктивное идет от конкретного, частного, к более абстрактному, например от частноутвердительных к общеутвердительным суждениям. Индукция не может перебрать всех случаев, на которые опирается обобщение. В этом случае она просто совпадает с дедукцией. По этой причине индуктивный довод не носит характер абсолютного доказательства, а имеет лишь вероятно-стный характер. Таким образом, схема умозаключения должна выглядеть здесь лишь как утверждение возможности [1], вероятности, но не действительности.
          Так, несмотря на истинность посылок, силлогизм: "Многие римские солдаты (М) были храбры (Р). Кай и Люциний (S) были римские солдаты (М). Следователь-но, Кай и Люциний были храбры" - содержит бездока-зательное, неверное заключение. Но мы вполне можем построить следующее правомерное индуктивное рассуж-дение: "Возможно (вероятно) ли, что Кай и Люциний были храбрые солдаты? Многие римские солдаты были храбры. Кай и Люциний были римские солдаты. Следо-вательно, "возможно, вероятно (вполне, очень), что Кай и Люциний были храбрые солдаты".
          Рецепт четвертый.
          Выбрав установку "на рассуждение" и соответствен-но основной довод "к логосу", надо прежде всего ре-шить, какая из разновидностей будет использована в убеждающей речи. Затем следует четко сформулиро-вать соответствующую схему, а по необходимости - за-писать ее. При выборе дефинитивной разновидности надо учесть как можно большее число неверных или неточных дефиниций, вероятно, бытующих в данной аудитории. В то же время необходимо ограничиться только теми дефинициями, которые имеют хотя бы некоторые существенные признаки, совпадающие с правильной. Каждое отличие правильной дефиниции от неправиль-ной нужно разобрать. При этом не следует опасаться повторов: они усиливают выразительность, концентрируя внимание на ключевых словах дефиниции, и по-своему усиливают изобразительность, так как наглядно представляют концентрацию вашего внимания, передают установку "на внимание" от вас к аудитории. В устном выступлении желательно сначала называть общее количество отличительных признаков, которые затем перечисляются в отдельности. Это также способствует длительной концентрации внимания.
          При выборе дедуктивной разновидности нужно учесть целый ряд важных обстоятельств:
          а) каждая посылка силлогизма должна содержать абсолютно достоверные суждения, соответствующие опыту, но даже при этом условии только 19 из числа 256 (44) возможных построений обеспечивают логически правильный, безупречный вывод. Следовательно, строя схему, нужно тщательно свериться с соответствующими правилами, изложенными в курсах логики;
          б) правильные силлогизмы безупречны как логическое доказательство, но их нельзя расценивать как универсальный довод, так как они весьма уязвимы с психологической точки зрения;
          в) прежде всего следует уточнить, имеется ли у убеждаемого конечная коммуникативная установка "на рассуждение"; если ее нет, а есть установка "на действие", то дедуктивные доводы, несмотря на широко распространенные иллюзии, свойственные убеждающим, оказываются совершенно бесполезными;
          г) многие хрестоматийные силлогизмы содержат посылки, которые провозглашают общеизвестные истины и опираются на элементарную логику, доступную каждому. Если аудитория почему-либо упустила их из виду, то оратор, обращаясь к силлогизму, должен как бы оправдаться, извиниться, во всяком случае, не акцентировать внимание на своих способностях к логическим выводам;
          д) многие силлогизмы, напротив, слишком сложны, и здесь всегда необходимо обращение к авторитету спе-циальных наук и особенно логики, как очень сложной науки; при этом нужно использовать выразительные сред-ства, чтобы обеспечить концентрацию внимания на клю-чевых моментах, и изобразительные средства, чтобы на-глядно продемонстрировать концентрацию внимания у самого оратора;
          е) дедуктивные доводы особенно необходимы там, где имеется система специальных и готовых знаний и где распределение ролей "убеждающий-убеждаемый" ос-вящено авторитетом закона и обычая (например, в учеб-ном процессе).
          При выборе доводов индуктивного характера необхо-димо стремиться к максимальному увеличению числа посылок, идущих к заключению с разных сторон или пос-ледовательно, в одном направлении. Все это требует широкого использования изобразительных средств, но не только и не столько тех, которые передают настроение оратора, а тех, которые рисуют достаточно яркие карти-ны возможных внешних ситуаций. Далее нужно учитывать, что индуктивный довод, как и довод "к очевидно-му", но в еще большей степени движет вперед процесс познания, и в этом процессе особенно необходимо ориен-тироваться на убеждаемого как на союзника. Нужно стре-миться к тому, чтобы убеждаемый самостоятельно "дос-траивал" индуктивные умозаключения; не только доказывать и приводить их, но еще и подсказывать.
          Перейдем к иллюстрациям. Сначала - к дефинитивным доводам.
          Иллюстрация третья
          Что есть лучшего в человеке? Разум: ибо этим превосходит он животное. Сильный? И львы. Краси-вый? И павлины. Быстро бегает? И лошади. Не говорю уже, что во всем они его превосходят. Строен? И деревья. Голос имеет? Но куда звонче у собак, острее и резче у орлов, глуше и тяжелее у быков, и гибче у соловьев. Что в человеке принадле-жит только ему? Разум (Сенека).
          Иллюстрация четвертая
          Многие полагают, что язык есть по существу номенклатура, то есть перечень названий, соответствующих каждое одной определенной вещи. Например: вещь (картинка дерева) - название "arbor", вещь (картинка лошади) - название "equos". Такое представление может быть подвергнуто критике во многих отношениях. Оно предполагает наличие уже готовых понятий, предшествующих словам... оно ничего не говорит о том, какова природа названия - звуковая или психологическая, ибо слово "arbor" может рассматриваться и под другим углом зрения; наконец, оно позволяет думать, что связь, соединяющая название с вещью, есть нечто простое, а это весьма далеко от истины. Тем не менее такая упрощенная точка зрения может приблизить нас к истине, ибо она свидетельствует, что единица языка есть нечто двойственное, образованное из соединения двух компонентов... Языковой знак связывает не вещь и ее название, а понятие и акустический образ... Языковой знак есть, таким образом, двухсторонняя психическая сущность... (де Соссюр).
          Обратим внимание на сходство и различие двух предложенных иллюстраций. В первой разбирается большое число характерных для того времени, но неверных определений. Во второй - одно неточное, но зато ряд существенных черт, отличающих его от точного.
          Иллюстрация пятая
          А для начала не худо бы определить предмет разговора. Что есть бюрократизм? В обиходном смысле проще простого: гоняют бабку за справками для пен-сии - вот и бюрократы. Но перед нами ведь явление мирового масштаба, а не сумма частных случаев. Луч-ший наш толковый словарь толкует: это, мол, многописание и многоначалие. Теплее. Однако все еще ту-манно, ибо непонятно, сколько начальников и писани-ны "много", а сколько - в аккурат... Определяют и по-ученому: бюрократизм - это когда каста управ-ленцев-профессионалов командует нашим житьем-бы-тьем. Горячо! Только представим себе строевого командира. Он профессионал-управленец? Бесспорно. Ко-мандует? Весьма зычно. А, согласитесь, не бюрократ. Предлагаю свою трактовку: бюрократизм есть уп-равление посредством приказа теми сторонами жиз-ни, которые либо вовсе не слушаются приказов, либо потери от исполнения директив превосходят общий положительный результат (из журнала "Знамя").
          Иллюстрация шестая
          Тот пример силлогизма, которому он [Иван Ильич] учился в логике Кизеветтера: Кай - человек, люди - смертны, поэтому Кай смертей, - казался ему всю жизнь правильным только по отношению к Каю, но никак не к нему. То был Кай - человек, вообще чело-век, и это было совершенно справедливо, но он был не Кай и не вообще человек, он был Ваня с папа и мама, с Митей и Володей, с игрушками, с кучером, няней, по-том с Катенькой... (Л. Толстой. Смерть Ивана Ильича).
          Задумаемся над этой иллюстрацией: даже самый ло-гичный из силлогизмов не имеет никакой психологичес-кой ценности там, где установка "на рассуждение" есть нечто второстепенное по сравнению с установками "на действия".
          Иллюстрация седьмая
          Известный русский юрист Петр Акимович Александ-ров (он защищал Веру Засулич, обвиненную в покушении на убийство петербургского градоначальника Трепова) выступал 10 марта 1879 г. защитником в так называемом деле Сарры Модебадзе. Речь шла о шестилетнем ребенке (Сарре), которая, заблудившись в лесу, погибла от страха, голода и холода. Ложное подозрение пало на группу евреев, якобы похитивших Сарру в целях ритуального убийства. Блестящая и исключительно убедительная речь адвоката построена на силлогизме:
          Для основательности, обвинения в похищении необходима наличность всех тех условий, при которых только и может совершиться похищение. Первое такое условие относится ко времени и месту. Необходимо доказать, что похититель и предмет похищения сошлись в одном и том же месте и находились в такой один от другого близости, чтобы похититель имел возможность овладеть похищаемым предметом. Нет такого условия - похищение невозможно. Господа судьи, слушая меня, вы можете подумать, что я говорю не перед судьями, я забыл о суде и при-мерами объясняю двенадцатилетнему юноше элементарные правила логических умозаключений и выводов.
          Вчитываясь в предложенную иллюстрацию, заметим, что силлогизм абсолютно безупречен. Это фигура второго типа: "Никакое P не есть M, S есть М, следовательно, S не есть Р" (т.е. "никакое похищение (Р) не есть событие, когда подозреваемый и возможная жертва находятся в момент похищения в разных местах (М). Рассматриваемая на суде ситуация (S) есть событие (М), следовательно, эта ситуация не была похищением"). Тем не менее, адвокат никак не подчеркивает своей осведомленности в вопросах логики (это было бы вполне уместным, если бы речь шла не о логике, а о фактах, свидетельских показаниях и пр.). Более того, он как бы извиняется за то, что приводит столь очевидное доказательство, будто случайно не пришедшее в голову судей сразу. И психологически это вполне оправданно.
          Теперь проиллюстрируем индуктивные доводы.
          Иллюстрация восьмая
          В "Тарасе Бульбе" Гоголь рисует следующую яркую сцену. Тарас хочет ехать в Варшаву, чтобы увидеть осужденного на казнь сына. Тарас не должен быть за-мечен и опознан и обращается за помощью к Янкелю. Приводим их диалог, изобилующий характерными раз-носторонними и последовательными индуктивными умо-заключениями Янкеля.
          [Т] - Я бы не просил тебя. Я бы сам, может быть, нашел дорогу в Варшаву; но меня могут как-нибудь узнать и захватить... ибо я не горазд на вы-думки... [Я] - А пан думает, что прямо так взял кобылу, запряг, да и "эй, ну пошел, сивка"! Думает пан, что можно так, как есть, не спрятавши, везти пана? [Т] - Ну так прятай, прятай, как знаешь; в порожнюю бочку, что ли? [Я] - Ай, ай! А пан дума-ет, разве можно спрятать его в бочку? Пан разве не знает, что всякий думает, что в бочке горелка? [Т] - Ну, так и пусть думает, что горелка. [Я] - Как? Пусть думает, что горелка? [Т] - Ну, что же ты так оторопел? [Я] - А пан разве не знает, что бог на то создал горелку, чтобы ее всякий пробовал! Там все лакомки, ласуны: шляхтич будет бежать верст пять за бочкой, продолбит как раз дырочку, тотчас увидит, что не течет, и скажет: "Тут есть что-нибудь..." [Т] - Ну, так положи меня в воз с рыбою! |Я] - Не можно, пан; ей-богу, не можно. По всей Польше люди голодны теперь, как собаки; и рыбу раскрадут и пана нащупают. [Т] - Так вези меня на черте, только вези! [Я] - Слушай, слушай, пан! Вот что мы сделаем. Теперь строят везде крепости и замки; из Неметчины приехали французские инженеры, а потому по дорогам везут много кирпичу и камней. Пан пусть ляжет на дне воза, а верх я закладу кирпичом. Пан здоровый и крепкий... и потому ему ничего… а я сделаю в возу снизу дырочку, чтобы кормить пана.
          Иллюстрация девятая
          В романе Достоевского "Братья Карамазовы" есть сцена, поражающая глубиной проникновения автора в психологию действующих лиц. Смердяков убеждает: в отсутствие Ивана может само собой, без их участия, случиться то, что выгодно им обоим - будет убит старик Карамазов. Смердяков не уверен, что такое желание осознается Иваном, но убежден: оно есть в глубине души. Любопытно проследить за разнообразными индукциями, с помощью которых он подталкивает Ивана к нужным умозаключениям.
          [С] - Удивляюсь я на вас, сударь... [И] - С чего ты на меня удивляешься?... [С] - Зачем вы, сударь, в Чермашню едете-с?... [И] - Зачем я в Чермашню поеду?… [С] - Сами даже Федор Павлович так вас об этом умоляли-с... [И] - Э, черт, говори ясней, чего тебе надобно?.. [С] - Существенного ничего нет-с... а так-с, к разговору... Наверно полагаю, сударь, что со мной завтра длинная падучая приключится. [И] - Какая такая длинная падучая? [С] - Длинный припадок такой-с, чрезвычайно длинный-с. Несколько часов-с али, пожалуй, день и другой продолжается-с. Раз со мной продолжалось это дня три, упал с чердака тогда… [И] - Да ведь, говорят, падучую нельзя заранее предузнать, что вот в такой-то час будет. Как же ты говорить, что завтра придет?.. [С] - Это точно, что нельзя предузнать-с... [И] - К тому же ты тогда упал с чердака. [С] - На чердак каждый день лазею-с, могу и завтра упасть с чердака. А не с чердака, так в погреб упаду-с, в погреб тоже каждый день хожу-с, по своей надобности-с... [И] - Плетешь ты, я вижу, и я тебя что-то не понимаю... - при-твориться, что ли, ты хочешь завтра на три дня в падучей, а?.. [С] - Если бы я даже эту самую штуку и смог-с, то есть чтобы притвориться-с, и так как ее сделать совсем не трудно опытному человеку, то и тут я в полном праве моем это средство употребить для спасения жизни моей от смерти... [И] - Э, черт! Что ты все об своей жизни трусишь? Все эти угрозы брата Дмитрия только азартные слова и больше ничего. Не убьет он тебя; убьет, да не тебя! [С] - Убьет как муху-с, и прежде всего меня-с. А пуще того я другого боюсь: чтобы меня в их сообществе не сочли, когда что нелепое над родителем своим учинят... [И] - Э, черт! Коли ты будешь лежать, то сторожить будет Григорий. Предупреди заранее Григория, уж он-то не пустит... [С] - ...Касательно того, что Григорий Васильевич их услышит и не пустит, так они как раз сегодня со вчерашнего расхворались, а Марфа Игнатьевна их завтра лечить намеревают-ся... они берут полотенце-с, мочат в настой и всю- то ему спину Марфа Игнатьевна трут полчаса-с... а затем остальное, что в склянке, дают ему выпить-с... Не все, однако ж, потому что часть малую при сем редком случае и себе оставляют-с и тоже выпивают-с. И оба, я вам скажу, как не пьющие, так тут и свалятся-с и спят очень долгое время крепко-с... Спать будут-с. [И] - Что за ахинея! И все это как нарочно так сразу и сойдется: и у тебя падучая, и те оба без памяти!... да ты сам уж не хочешь ли так подвести, чтобы сошлось?.. [С] - Как же бы я так подвел-с... и для чего подводить, когда все тут от Дмитрия Федо-ровича одного и зависит-с, и от одних его мыслей-с... Захотят они что учинить - учинят-с... Им совер-шенно точно известно, что у Федора Павловича кон-верт большой приготовлен, а в нем три тысячи запечатаны… [И] - Вздор!.. Дмитрий не пойдет грабить деньги, да еще убивать при этом отца... [С] - Им очень нужны деньги, Иван Федорович... [И] - Так зачем же ты... после всего этого в Чермашню мне советуешь ехать? Что ты этим хотел сказать? Я уеду, а у вас вот что произойдет. [С] - Совершенно верно-с. [И] - Как совершенно верно? Ты, кажется, большой идиот и, уж конечно... страшный мерзавец!.. Я завтра в Москву уезжаю, если хочешь это знать, - завтра рано утром - вот и все!
          Итак, еще раз характеризуя возможности индуктивного убеждения, выберем для примера одно из сложных умозаключений в предложенных иллюстрациях. Оно представляет собой цепь, в которой заключение каждого предшествующего звена используется в меньшей посылке последующего. Ср.:
          "Может ли прохожий (проезжающий) обнаружить спрятанного в порожнюю бочку Тараса? Некоторые шляхтичи, видящие бочку, суть люди, думающие, что в бочке водка. Некоторые прохожие суть шляхтичи. Следовательно, некоторые прохожие могут быть люди, думающие, что в бочке водка. Некоторые люди, думающие, что в бочке водка, суть люди, желающие выпить водки. Некоторые прохожие могут быть люди, которые могут желать выпить водки из бочки", и т. д. до последнего звена, с заключением: "Следовательно, некоторые прохожие могут обнаружить спрятанного в бочку Тараса".
          Вся цепь построена на индуктивных умозаключениях. Если перевести ее из плана возможности в план реальности, то выводы будут логически неверными (если "некоторые", то это не значит, что "все"). Вывод был бы логически верен, если частноутвердительное суждение заменить на общеутвердительное, но тогда неверной будет сама посылка (неверно, что "все шляхтичи" или "все прохожие" и пр.). Выводы не дают абсо-лютного доказательства, но имеют высокую степень до-стоверности. Во-первых, конечный вывод обоснован пос-ледовательной цепью с нарастающей достоверностью. Во-вторых, есть и другая цепь ("прятанье в возе с ры-бой"), аналогичная по характеру рассуждений и веду-щая к тому же выводу.
          Сходным образом построены и цепи Смердякова (рас-суждение о припадке, о лечении Григория Марфой), ко-торые также ведут к одному заключению: имеется весь-ма вероятное и желательное отсутствие свидетелей на месте возможного преступления. Отличительная черта - подсказывание вывода. Ср.: "И все это как нарочно так сразу и сойдется... да ты сам уж не хочешь ли так подвести...?"