Дмитрий Романов, редактор газеты "Ваше право", г. Ставрополь Журналистика и фантастика как полигоны виртуальной реальности

есмотря на кажущееся внешнее различие, журналистика и фантастика имеют много общего. В своё время именно чехословацкий писатель-фантаст Карел Чапек очень точно и иронично определил особенности и сущность газетной журналистики, когда после знакомства с германской прессой конца 30-х "придумал" такой вот концептуальный газетный заголовок: "Вражеская артиллерия коварно обстреляла наши самолёты, мирно бомбившие их города". И позднее в своём творчестве он часто использовал приёмы жанрово-стилевых форм, в частности пародировал газетные штампы и рекламные статьи. История подтвердит, что за последующие шестьдесят лет они совсем не изменятся.
          Заведомо предвзятая позиция, занимаемая прессой и телевидением стран блока НАТО, чётко прослеживалась в освещении бомбардировок югославской провинции Косово.
          Журналисты всегда опираются на факты и оперируют ими. Но как из реального факта выходит его виртуальный, не совсем соответствующий действительности "двойник"?
          Рассмотрим мысленно следующую ситуацию. Человек сидит у себя дома, перед телевизором, через который ему рассказывают про совершенно другую ситуацию, происходящую в югославской провинции Косово. То есть это уже вторая ситуация, в которой конкретный телезритель участвует опосредованно. Поэтому, когда на экране появляются изображения расстрелянных албанских беженцев из сожжённой автоколонны, восприятие зрителя можно направить по нескольким путям на выбор. Этот выбор остаётся за авторской позицией журналиста. Совершенно очевидно, что если бы корреспондент просто показывал мёртвые тела, то такой репортаж вообще никогда бы не пропустили в эфир. Автор сюжета показывает определённый аудиовизуальный ряд и утверждает, что это или убитые натовскими самолётами сербские солдаты (проводившие "чистки" албанского среди населения), или это убитые мирные жители, которых Югославия предъявляет вниманию прессы в качестве невинных жертв так называемых "точечных" натовских бомбардировок. Таким образом, можно смело говорить, что журналистика последних десятилетий не только активно создаёт, но и корректирует окружающую нас реальность. То, что ещё вчера казалось уделом фантастических романов, сегодня разворачивается на арене новейшей истории человечества. И во многом эта заслуга принадлежит современной журналистике, тесно связанной со многими сферами общественной и культурной жизни. В процессе создания журналистского и научно-фантастического текстов зачастую применяются весьма сходные методы.
          Ни для кого из профессиональных литераторов не является секретом, что в работе над "проходным" творческим материалом пишущий человек порой применяет целый ряд фантастических допущений. Не случайно закон журналистики Фуллера (из популярного в западной психологии трактата о мэрфологии) отмечает: "Чем дальше от вас произошло бедствие или несчастный случай, тем больше потребуется погибших и раненых, чтобы получился газетный репортаж". Эта мысль получает развитие в двух законах правдивости репортажа (из того же источника): "Чем ближе Вам факты, описываемые в печати, тем очевиднее ошибки в подаче этого материала" и соответственно "Чем дальше Вы от этих фактов, тем более читатели будут склонны верить вашему информационному сообщению".
          Английский писатель и литературовед Кингсли Эмис считает, что современная фантастика "только обнаруживает тесную связь с массовой культурой, но не является её составной частью". Иначе, по его словам, надо ставить знак равенства между массовой культурой и средствами массовой информации, которые "выполняют в нашем обществе схожие, но совсем не тождественные функции".
          Джон Клют в своей "Иллюстрированной энциклопедии научной фантастики" прямо заявляет: "История научной фантастики и мировая история в отображении средств массмедиа в 1970-е на удивление схожи. Фантасты использовали иные миры как экзотические декорации, на фоне и в центре которых оставался человек-землянин со всеми своими проблемами и недостатками".
          Сражаясь ли против сил зла, встречаясь ли с более высшим разумом или помогая отсталым народам (мирам) избежать трудностей ошибок, - человек неизменно обретал уверенность в себе или, по крайней мере, постигал какую-нибудь ранее недоступную истину.
          В СМИ зарождается всё больше новых традиций, связанных с опытом мировой журналистики. Особо выделю из них так называемую "имитационно-прогностическую методологию". В ней различают альтернативное и контрфактическое моделирование. В последние годы простейшие составляющие этой теории находят применение в журналистских опросах общественного мнения типа регулярного опроса аналитической еженедельной программы "Итоги": "За кого бы вы проголосовали, если бы президентские выборы проводились в ближайшие выходные?"
          Совершенно очевидно и ясно, что целью исследования является создание заведомо ирреальной ситуации, которая, однако, вполне совместима с возможным развитием событий (в данном примере - выборов президента РФ) в будущем.
          Итак, контрфактический метод в практике журналиста предполагает не столько альтернативный, сколько вымышленный вариант развития анализируемых событий. Одним из крупнейших представителей современной имитационно-прогностической методологии является Роберт Фогель. Его перу принадлежат два фантастико-хроникальных публицистических исследования контрфактического развития Соединённых Штатов. В чём же суть его авторской позиции?
          В первой работе на основе сложнейших математических и логических построений он создаёт модель развития американского общества, в котором не существует железных дорог. Их отсутствие, по Фогелю, заменила многочисленная сеть каналов, охватившая всю страну. Затем, исходя из критерия "общественного сбережения" (то есть, на сколько бы дороже обошлись перевозки гужевым и водным транспортом), он сделал вывод о ненужности современных железных дорог вообще! Спрос на строительство железных дорог был искусственно создан сталелитейными предприятиями!
          Конечно, в его исследовании оказалось достаточно много слабых мест, но на этом примере была впервые проведена попытка исследовать роль одного их факторов в мировой истории посредством его устранения.
          Ценность и важность изучения IF-History подтвердилась тем фактом, что за свои исследования в области альтернативной истории Фогель получил Нобелевскую премию по экономике. Из последних разработок в этой области следует отметить вышедший в 1997 году в Шотландии капитальный труд "Мнимая История" под редакцией Найла Фергюссона. Примечателен тот факт, что все исследования были основаны на творческой переработке материалов европейской и американской прессы за последние 300 лет. Именно в газетах, утверждает Фергюссон, сохранились ниточки несбывшейся истории. В море прогнозов, намёков и реальных хроник вполне можно развить ситуацию, при которой могло не произойти убийства Джона Кеннеди или вторая мировая война началась бы с вторжения Германии в Англию в мае 1940 года.
          Уже набили оскомину слова о том, что история не знает сослагательного наклонения. Но ведь когда-то все события ещё не были историей, их создавали политики и фиксировали журналисты. Люди почему-то не знали о "неизбежности" того или иного. Напротив, наша история является результатом взаимодействия всей совокупности людей, одни из которых играли большую, а другие меньшую роль. Реальная история - итог борьбы множества альтернатив, возможностей и закономерностей. Cредства массовой информации порой способны произнести в этой борьбе самое веское и решающее слово.
          И хотя CМИ изначально были призваны фиксировать и отражать природу того или иного явления, на деле она начинала его изучать и приспосабливать к своей точке зрения. Так постепенно создавался миф о всеобъемлющем "знании" журналистики. Но история показывает, что знание то и дело подменялось чистейшей профанацией, а желаемое часто безосновательно выдавалось за действительное. В качестве примера хочу привести судьбу советских военно-утопических произведений предвоенной поры. Прежде всего, это роман Николая Павленко "На востоке", изданный солидным тиражом и обязательный к распространению в регулярных частях РККА "с целью поднятия военного духа и для успешного вополщения в жизнь сталинских идей". И чем же воодушевлялись наши бойцы? Эпическим повествованием о грандиозной войне против капиталистического мира, войне, целиком происходящей на территории тогдашних противников СССР!
          Или вот другой пример, связанный с более чётким и научным предвидением будущего. В библиотечке "Красной Звезды" (!) вскоре после войны была опубликована повесть Н. Шпанова "Война невидимок", рассказывающая о противоборстве невидимых для радаров подводных лодок двух сверхдержав. Предчувствие вполне реальных событий заставляло браться за перо не только фантастов и журналистов, но и всех мыслящих людей.
          К началу второй половины 20 века большинство мрачных прогнозов сбылось. Полностью или хотя бы частично. "Железный занавес", "холодная война", "гонка вооружений" - эти термины одинаково волнуют всех мыслящих людей. По-видимому, прав был корреспондент американской газеты "Вашингтон пост" Филлип Уайли, заявляя в статье "Научная фантастика и здравомыслие в эпоху кризиса" (1953): "Многие из нас кое-чему научили людей, но только малую часть. В основном мы научили людей бояться... Мы не научили общество тому, что Человек - это созидающая сила, развивающаяся и созревающая, ответственная за свои действия и способная при желании исправить их последствия".
          Журналистика позволяет жить событиями не конкретной ситуации, она погружает в другую реальность, идентифицироваться с другими людьми или, наоборот, с кем-то размежеваться. Иными словами, журналист сегодня втягивает нас в особое существование, порождает его и навязывает нашему восприятию. Почему я говорю "навязывает"? А потому, что эти реальности, в которые мы погружаемся, являются для нашего сознания не менее убедительными, чем другие реальности, а часто выглядят даже более убедительными. Можно заметить, что сегодня грань между вымышленными и реально проживаемыми событиями весьма незначительна. Более того, мы чаще переживаем вымышленные события интенсивнее и эмоциональнее, чем события вполне реальные.