огда закончились Игры в Австралии и атлеты разъехались по домам, началась Олимпиада инвалидов, или, как теперь деликатно называют их на Западе, людей с ограниченными возможностями. Последнее кажется странным, потому что ничего неуважительного, тем более унижающего, нет и в слове "инвалид", которое переводится с латыни просто как "слабый". Миллионы мужчин и женщин с заболеваниями или увечьями часто оказываются "сильнее" благополучных людей. Другое дело, что в примитивном обыденном сознании человек с физическими изъянами до сих пор многими воспринимается неполноценным, как его ни называй, - "грубо" или "мягко".
          Тогда, когда олимпийцы-инвалиды еще только тренировались перед соревнованиями, и когда они слетались на самолетах в Сидней, и когда покоряли свои трудные высоты, и когда получали заслуженные награды и аплодисменты, - продолжала свой исключительной тяжести марафон Наталья Щ., инвалид-спинальник, жительница одного из сел Ростовской области.
          Наталье сейчас немного за тридцать, но она уже прожила несколько жизней. Первая окончилась в семь лет, когда болезненная девочка с врожденным пороком перенесла операцию на сердце и стала такой, как все здоровые. Затем, как у многих, сравнительно беззаботная молодость, учеба и работа; затем жизнь хлопотливой матери семейства. Все стало прошлым в несчастливый день сентября пять лет назад, когда Наталья выбросилась из окна своей квартиры в Новочеркасске. Это произошло в состоянии реактивного психоза - первый подобный приступ у нее был годом раньше, когда инсульт разбил ее тестя, которого Наталья очень уважала и любила. Что вызвало тяжелую психическую реакцию во второй раз, знают только сама пострадавшая да ее муж Сергей; не будем вдаваться в подробности отношений в семье, которой больше нет...
          Вначале, после полутора месяцев в травматологическом отделении больницы в Новочеркасске, Наталью увезли в то село, где живет ее мать Мария К. Хороший местный врач не только вылечил пролежни, но через полгода лечения, к маю 1996 года, поставил Наталью на костыли - она начинала понемногу ходить. Передвигаясь в коляске, она приспособилась готовить, шить, убираться в хате, даже мыть полы. Тем летом Сергей привез к ней шестилетнего Дениса и трехлетнюю Юлю, и дети жили вместе с матерью и бабушкой. Мальчик ходил в приготовительный класс, девочка в садик. А в июне следующего года Сергей забрал жену и детей и перевез в хутор в другом районе, за триста километров от Натальиного села, где жила его родня и где он купил дом после продажи новочеркасской квартиры. Мать Натальи очень не советовала дочери ехать к мужу, жизнь с которым имела для нее столь серьезные последствия. Но Сергей настаивал, он и до этого несколько раз приезжал убеждать Наталью, что надо жить семьей.
          Сын пошел в школу, Наталья в меру сил занималась хозяйством, шила, вязала, жили на ее пенсию и на те деньги, что зарабатывал Сергей, продавая молоко двух коров. Затем пришло время, когда он начал захаживать к одинокой соседке, - но тут что скажешь? Если б не так наглядно...
          В нашей действительности прослеживается печальная закономерность. Когда инвалидом становится мужчина, жена в большинстве случаев не покидает его, ухаживает за ним, в том числе и тогда, когда мужчина сам виновник своих страданий. В противоположной ситуации большинство спутников жизни, увы, становятся бывшими. Еще хуже, что слишком многие отцы покидают семьи, когда несчастье случается с детьми. Причины такого положения - отдельный разговор; в описываемой истории муж не оставил семью, а сделал все, чтобы жена сама покинула дом. Самым сильнодействующим средством оказалось бесцеремонное появление в нем другой женщины, с которой бывший муж удовлетворял основной инстинкт, не стесняясь присутствия матери своих детей... В марте нынешнего года Наталья и Сергей развелись.
          Путешествия тяжело даются Наталье - нанимается машина, в которой можно поместиться с коляской. Мать увезла ее в свое село. Теперь она уже не умела ходить на костылях - некогда было за хозяйством тренироваться, в коляске сподручнее делать домашние дела. Вести, доходившие из хутора, томили ее сердце. Сергей расписался с новой женой, она привезла в дом своего четырехлетнего сына, малыш тут же начал называть отчима папой, что угнетало Дениса... Наталья стала просить бывшего мужа хоть ненадолго, хоть на время каникул, привозить детей к ней, но получила отказ: им и без тебя хорошо, новую жену они называют мамой, она о них заботится, все у них в порядке.
          Тогда Наталья подала в суд иск об определении места жительства детей. За те месяцы, что они провели вместе, она убедилась, что вполне может вести хозяйство и обслуживать свои и их нужды. Суд состоялся в том районе, где живет ответчик - бывший муж, и решил, что детям лучше жить с отцом в его новой семье. В таких сложных и драматичных ситуациях трудно выносить однозначный вердикт. Можно было бы с уважением принять решение суда, если б была уверенность, что он пытался разобраться в деле беспристрастно и скрупулезно. Но такой уверенности нет. С точки зрения суда, зафиксированной в решении, у отца, как у человека здорового, лучше условия для воспитания и содержания детей. Но вот характерный факт, который должен был насторожить судью и народных заседателей: когда Сергей Щ. продавал квартиру в Новочеркасске, органы опеки дали согласие на это при условии, что он должен приобрести и оформить жилье на детей. При покупке дома в хуторе дети не были указаны, а на суде Сергей ссылался на некоего нотариуса, который сказал, что договор оформлен и теперь его изменить невозможно. Этот лепет принимается во внимание. Зато относительно Натальи говорится: "...зная о том, что ответчик приобретает дом и в договоре купли-продажи не указывает детей в качестве покупателей, истец соответственно попустительствовал действиям ответчика и сам не предпринимал никаких действий для защиты прав своих детей". Так кто все-таки нарушил права детей? Безусловно, отец, совершивший сделку с нарушением закона. Но вина незамысловатым стилистическим приемом перекладывается на мать, а "невыполнение возложенной на ответчика обязанности по приобретению жилья в собственность детей не может служить основанием для удовлетворения исковых требований".
          В решении суда неоднократно подчеркивается, что истец, то есть Наталья, "сама не в состоянии осуществлять свои права и ей требуется постоянная забота", при этом идет ссылка на то, что по ее же заявлению органом местного самоуправления ей назначен опекун. Кто, как не судейские работники, должен знать, что опекунство назначается только решением суда, а в данном случае имеет место попечительство? Если эту "маленькую разницу" не знали в местной администрации, когда нужно было просто доверить Натальиной матери оформление пенсии и разнообразных нужных для жизни документов, то уж грамотный-то суд не должен базировать на явной ошибке систему своих доказательств...
          Прямо и доказательно представитель районного органа опеки (района, в котором живет Сергей и где проходил суд) обосновала свое мнение о том, что для нормального нравственного развития детям лучше жить с матерью. Суд, однако, игнорировал и это мнение, и отличную характеристику Натальи с места жительства, но зато подробно, как коммунальная соседка, исследовал, кто вывешивал белье на просушку, когда Наталья и Сергей жили вместе, кто в это время посещал родительские собрания в школе. Результатом этих изысканий стал вывод, что Наталья "может готовить пищу лишь в том случае, если ей принесут к инвалидной коляске продукты".
          "Новая жена ответчика заботится о детях: водит их в школу, стирает, убирает, готовит детям пищу,- благостно резюмирует суд.- Дети называют ее мамой". Дети при соответствующем воспитательном воздействии могут при живой матери называть "новую жену" отца мамой, но радоваться этому преждевременно и некрасиво. Ко времени судебных заседаний новая "мама" уже долго отсутствовала в хуторе; перспективы семейной жизни с нею неясны, похоже, и самому Сергею.
          Суд, согласно закону, при определении места жительства детей должен учитывать мнение тех из них, кто достиг десятилетнего возраста. Скованное, смятенное поведение Дениса, его сбивчивые ответы не смутили служителей Фемиды. Никакой реакции не последовало на ту часть искового заявления, в которой говорится, что Сергей препятствует общению детей с матерью. А дошло уже до того, что не в меру ретивый директор школы не разрешил Наталье встретиться с детьми без присутствия бывшего мужа, тем самым грубо нарушив права матери.
          Президент страны, говоря о необходимости судебной реформы, заметил, что в пословицах и поговорках русского языка о суде нет одобрительных изречений. Откуда ж им быть, если наш суд еще без всякого приговора карает и правых, и виноватых своей бестолковой организацией, наглым равнодушием к человеческим правам апеллирующих к нему людей.
          Вот характерные подробности судебного процесса, о котором идет речь. Первое заседание суда было назначено на 15 часов 19 октября. Время очень неудобное для истца - возникает необходимость ночлега в гостинице, оплаты дополнительного времени пользования нанятой машиной... Наталья с юристом Информационного центра "Афина" Л.Н.Сычевой приехали гораздо раньше, в половине двенадцатого. Заседание суда открылось только в 17 часов и сразу же было отложено в связи с тем, что из-за болезни не явился представитель органа опеки и попечительства района. Оказывается, справка об этом имелась в суде уже с утра, но работникам его не пришло в голову отправить людей восвояси сразу по приезде.
          Следующее заседание назначается уже на 11 часов 11 ноября. Истец в коляске приезжает за триста километров и за восемьсот рублей вовремя, а ответчик, живущий в двадцати километрах от райцентра, опаздывает на час. Заседание откладывается вновь.
          На третье заседание приезжает уже только юрист "Афины" с доверенностью истца на представление ее интересов. И слышит от работника суда торжествующее: "Вот сами видите, она даже на суд прийти не может, а вы хотите, чтобы она детей воспитывала!"
          В этой тягостной истории есть тягостный рефрен. Несколько раз в постановлении суда, отказывающем Наталье в ее иске, употребляются фразы, которые, по мнению судейских, говорят в пользу их решения: "Дети нужны истцу не для воспитания, а для ухода за самим истцом"; "Истец не может заботиться о детях в силу своих физических недостатков"; и коронная - "После отъезда истца из хутора дети о ней практически не вспоминают". Это, к счастью, неправда, в чем после все-таки состоявшейся встречи с детьми убедились и Наталья, и ее мать, и юрист "Афины", и сам Сергей. Но поражает логика суда, который такое выдвигает в качестве аргумента.
          В борьбе за собственных детей Наталья Щ. соперничает тоже с инвалидами. Только в разных категориях: она колясочник, а у них - протезы сердца.