зобразительные средства, применяемые в пространственных видах искусства и во внехудожественных сферах, представляют еще не вполне освоенный семиотикой предмет. С одной стороны, несомненно их участие в информационных процессах, где они, благодаря своей организации, выполняют репрезентативные и коммуникативные функции, а значит, могут рассматриваться в синтаксическом, семантическом и прагматическом измерениях. С другой стороны, средства изображения существенно отличаются от несравненно лучше исследованных в семиотике средств вербального языка и подобных ему знаковых систем. Поэтому включение изображений в состав семиотических объектов носит несколько формальный характер. Изображения включаются в класс знаков просто за счет его расширения "по определению", как это имеет место в семиотике Пирса и Морриса, вводящей для них особую категорию иконических знаков, которые репрезентируют свой объект принципиально иначе - в силу своего сходства с ним. Не менее искусственным выглядит и противоположное решение - сведение изображений к условным знакам - как это делают Н. Гудмен [1] и, несколько осторожнее - У. Эко [2]. Отождествление изображений со знаками, так же как и простое их противопоставление не раскрывает еще семиотических механизмов изобразительной репрезентации и мало что добавляет к сложившимся еще в античные времена представлениям о миметичности (иконизме) и символичности изображений.
          Не меньше сложностей обнаруживается и при сопоставлении системы изобразительных средств с системой вербального языка. Их различия прослеживаются по всем трем измерениям семиотики. Так, в плане синтактики, изображения имеют принципиальные структурные отличия от вербальных текстов и подобных им знаковых конструкций. Вместо линейно упорядоченных цепей дискретных знаков с их необратимой последовательностью, в изображениях выстраиваются значимые отношения, по крайней мере, в двухмерном пространстве, непрерывном по преимуществу и обратимом, т.е. предполагающем неоднократное возвращение к одним и тем же участкам.
          В плане семантики, изображения отличаются от слов и других условных знаков принципиально иным, несигнификативным способом репрезентации. Они не нуждаются в закрепленной кодом связи между "формой выражения" знаков и их значением ("формой содержания"). Вместо внешних связей с системой кода в изображении фиксируются внутренние связи между элементами его пространственной структуры. Благодаря этой структуре изображение не обозначает, а моделирует свой объект, т.е. содержит в своем изображающем пространстве иконическую модель изображаемого пространства (часто отличающегося от первого своими топологическими и метрическими свойствами). Функции модели объекта изображение выполняет иначе, чем вербальный язык, получивший статус "первичной моделирующей системы". Словесное сообщение создает модели объектов на уровне семантики, в плане содержания, а не на уровне синтактики, в плане выражения. Поэтому например, среди шести функций речевого сообщения, описанных Р. Якобсоном [3] (референтивной, экспрессивной, апеллятивной, фатической, металингвистической и поэтической) нет моделирующей функции, - при том, что сам Якобсон, как и многие другие авторы, находит элементы иконизма и в плане выражения речи. Основные моделирующие функции в вербальном языке берут на себя не его эксплицитно развернутые синтагматические структуры, а заданные лишь имплицитно парадигматические структуры, в которых фиксированы и отношения между значениями знаков, образующие в своей системе языковую модель мира.
          Непосредственным продолжением синтаксических и семантических особенностей изображений являются и особенности их прагматики. Изображения обращены к иным психологическим механизмам восприятия и осмысления интерпретаторами, чем речевые сообщения. Изображения не описывают объекты, а показывают их. Это означает, что к визуальному восприятию обращен не только их план выражения, но и план содержания. В отличие от речи, план содержания которой раскрывается лишь в системе представлений и понятий, изображающее пространство может делаться "прозрачным" для изображаемого пространства, которое открывается "сквозь" него "непосредственному" восприятию.
          Структурные и функциональные отличия изобразительной репрезентации от сигнификативной связаны и с тем, что психологические механизмы той и другой имеют разные генетические корни. Визуальное восприятие изображений, как и реальных объектов, при всей зависимости от визуальной культуры, имеет еще природную основу, связанную с когнитивными механизмами ориентации индивида в среде. Среди этих механизмов действуют и естественно складывающиеся визуальные коды. Важнейший из них - перцептивный код, посредством которого оптические сигналы и индексы разворачиваются в перцептивный образ внешних пространственных объектов. В их опознании участвует еще один когнитивный код, который позволяет подводить различные пространственные конфигурации под унифицированные визуальные схемы, хранимые в памяти. Такой "код узнавания" в большей мере, чем перцептивный, зависит от культуры и даже от словаря вербального языка; но его собственный "словарь" визуальных схем позволяет лишь относить к определенным категориям воспринимаемые объекты, но не репрезентировать скрытые от восприятия.
          В отличие от визуального восприятия и узнавания, механизмы которых складываются в интрасубъективных когнитивных процессах, механизмы речевых сообщений появляются в интерсубъективных процессах коммуникации. Они имеют не природное, а культурное происхождение, формируясь в коллективе, где речь развивается из системы команд и других сигналов, побуждающих индивида извне к определенному поведению. Лишь интериоризация внешней речи, перевод ее во внутренний план, соединение с неречевым интеллектом (Л.С. Выготский) [4] позволили наполнить краткие сигналы содержанием наглядных образов, обогатить язык команд средствами описания и превратиться по мере эволюции культуры в полноценную моделирующую систему.
          Если коммуникативные средства вербального языка оказались более пригодными к выполнению моделирующих функций, благодаря способности переводиться из внешнего во внутренний план в актах интериоризации, то, со своей стороны, внутренние перцептивные модели объектов оказываются способными включаться в процессы межсубъектной коммуникации, благодаря актам экстериоризации, в изобразительной деятельности. В этих актах вынесению во вне подлежат элементы плана выражения перцептивного кода, которым находится замена в системе внешних живописных и графических индексов.
          Роль таких индексов в простейшем случае, например, в линейном рисунке, может играть ряд геометрических элементов (точек, линий, поверхностей и т.п.), которые приобретают определенные значения только размещаясь в разных местах изобразительного пространства и образуя системы взаимных отношений. Именно эти системы отношений и создают иконические модели, сложная организация которых делает более оправданным сопоставление их не с отдельными знаками, а с составленными из многих знаков текстами. Сходство изображений с текстами усиливается и тем обстоятельством, что наряду с иконическим моделированием они включают в себя и средства сигнально-индексального кодирования. Так, в системе линейной перспективы (которую можно рассматривать как один из возможных грамматических принципов построения изобразительного пространства) параллельные линии замещаются сходящимися, равные расстояния - последовательно сокращающимися и т.п. Тем самым, вводится система индексов, благодаря которым плоское изображающее пространство делается способным воспроизводить трехмерное изображаемое пространство. Вместе с линейными отношениями функции индексов глубины и других пространственных отношений могут выполнять также тоновые и цветовые различия между пятнами, их контрасты, нюансы и т.п. Все эти индексы вплетены в иконическую модель изображаемого, вместе с которой они образуют специфический изобразительный текст - "прецептограмму". Последняя является, с одной стороны, результатом вынесения художником во внешнее пространство своего внутреннего образа, а, с другой стороны, - стимулом формирования соответствующего перцептивного образа у зрителя.
          Можно говорить и о "перцептографическом коде" как об искусственном, приспособленном к внешним коммуникативным процессам, аналоге естественного перцептивного кода, опосредующего внутренние когнитивные процессы. Как семиотическая система перцептографический код может сильно варьироваться, подчиняясь разным культурным нормам в разные исторические периоды в различных видах искусства и внехудожественных изображений. В любом случае, он существенно отличается от вербального языка уже хотя бы тем, что вместо словаря знаков с фиксированными значениями имеет лишь индексы, которые становятся значимыми только во взаимных отношениях. Такой код ближе не к "лексическому", а к "грамматическому" типу языков, в котором, по мысли выделившего эти типы Ф. де Соссюра, преобладают не произвольные знаки, а мотивированные правила конструирования.
          В качестве таких правил можно рассматривать, скажем, различные системы перспективы. каждая из которых задает свои нормы упорядочивания в изобразительной плоскости индексов, указывающих на отношения глубины в изображаемом пространстве. Таковы и правила организации на этой плоскости и других групп индексов формы и пространственных отношений (например, правила светотени, воздушные перспективы и т.п).
          Правила перцептографического кода, разумеется, далеко не исчерпывают семиотику изображений, интерпретация которых может быть опосредованна целым рядом других визуально-пространственных кодов (например, предметно-функциональным, социально-символическим, иконографическим и т.п.). Однако, все эти коды участвуют в осмыслении уже изображенного и имеют коннотативный характер. Между тем уже система средств, с помощью которых строится само "буквальное", "денотативное", по Р. Барту [5], изображение представляет собой достаточно показательный пример семиотической системы, принципиально иного типа, чем вербальный язык.

Примечания

1.	Goodman N. Languages of Art. N.Y. 1968.
2.	Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб. 1998.
3.	Якобсон Р.О. Лингвистика и поэтика// Структурализм: "за" и "против". М. 1975.
4.	Выготский Л.С. Мышление и речь// Собр. соч.: В 6-ти томах. Т.2 М. 1982.
5.	Барт Р. Риторика образа// Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М. 1989.

          Данная работа звучала в виде доклада на международном симпозиуме "Информационная парадигма в науках о человеке"