почте "ЛГ-Юг" много посланий, содержащих стихотворные тексты. И это понятно: где, как не в газете литературной, по достоинству и квалифицированно будет оценен труд стихотворца!
          Однако, к сожалению, уровень мастерства подавляющего большинства корреспондентов низок. Мы попытаемся поговорить о наиболее существенных проблемах самодеятельного творчества в области слова.
          Поэзия в рамках литературы занимает парадоксальное положение. С одной стороны, в стихотворной форме может быть написано произведение любого рода: эпическое и драматическое, трагедия и комедия; правомочность существования "романа в стихах" подтверждена, как минимум, наличием на наших книжных полках бессмертного творения А.С. Пушкина "Евгений Онегин". А уж произведения "лирического" характера в подавляющем большинстве своем существуют, будучи организованными в единое целое посредством использования рифм, созвучий, канонических размеров и ритмов. Ничто так не облегчает восприятие текста, как его "ритмизация", точная, музыкальная соразмерность элементов. Гармония, фонетическая симметрия созвучий и ритмов, а также верное с точки зрения языковых правил, но необычное, непривычное глазу и слуху чередование слов в предложении - все это завораживает, вовлекает в свое сложное, зримое и слышимое пространство и способствует ненасильственному усвоению содержательной и философской составляющих текста.
          Нередко любитель стихов, прельстившись внешней легкостью и мнимой доступностью поэтического шедевра, впадает в добросовестное заблуждение. И, как гурман, насладившись экзотическим блюдом, наивно полагает, что приготовить кушанье немногим труднее, нежели его скушать. Начисто забывая о том, что истинного кулинара отличает и изрядный опыт в изготовлении "тиражируемой" продукции, и изощренное внимание в совокупности с расторопностью, и знание основ гигиены питания, и обостренная чувствительность вкусовых сосочков, расположенных на анатомическом органе, по случайному совпадению называемом языком. Следует упомянуть, кстати, и о наличии необходимого количества продуктов и приправ в кладовой, а также - добротного, многофункционального очага в кухне мастера.
          Сравнение литературной продукции с продуктами питания приходит на ум вот по какой причине: "дары природы" и пища, из них приготовляемая - та самая, которую человеку свойственно употреблять для поддержания энергетического баланса на уровне тела, - знакомы нам с младенчества, прочно вписаны в структуру нашего бытия, окружают нас и сопутствуют нашему существованию повсеместно. Как и слова, - тот самый материал, из которого "варится" литература. В частности - стихотворения, поэмы, оды и басни. Таким образом, продолжив данную метафору, мы приходим к выводу: "доморощенные" стихи - суть лакомства, которыми, в качестве послеобеденного десерта, следует угостить самого себя и своих домашних. Ну и, допустим, приятеля, заглянувшего "на чашку чаю" (рюмку коньяку).
          Что же понуждает "кулинара" от поэзии нести свои произведения в редакцию? Быть может, надежда на чудо?
          Сама по себе возможность публикации, разумеется, не чудо. Особенно в наши забавные времена, когда всякий желающий, оплатив счет на некую (часто - вовсе не запредельную) сумму, может доступным тиражом издать в виде книги буквально любой текст - будь то шедевр отечественной словесности либо набор слов, никак меж собою не сопряженных. И мыслит добросовестный, не страдающий порочным тщеславием стихотворец примерно так: "А вдруг - думает он, - вдруг там, в моих стихах, все же что-то есть? Ну не может быть, чтобы такие чувства, какие я чувствовал, когда на меня снизошло, никого не тронули, не задели за живое, не потрясли до глубины души и не поразили в самое сердце!"
          Здесь надо сказать, что чувства сами по себе к профессии литератора имеют не больше отношения, чем к искусству повара. Чувства могут выступить в качестве побудительного мотива, либо конечной цели, то есть закономерного отклика в душе читателя, а в варианте кулинарном - едока. Но материалом для создания литературного произведения служат исключительно слова и знаки. Как материалом для приготовления обеда служат овощи, мясо, крупы - различного рода, сорта, качества. И если побасенка про "суп из топора" мало отношения имеет к реальной кухонной деятельности обычных, не сказочных домохозяек, то в том, что касается литературы, наивная вера в чудесную возможность такого гастрономического феномена - не только не редкость, но самое распространенное явление. Так более, что отменно талантливые домашние кулинарки и профессиональные повара далеко не всегда готовы не только поделиться секретами своего мастерства, но зачастую скрывают даже сам факт наличия неких секретов, особенно в части утонченных нюансов производственного процесса и качества ингредиентов.
          Такое поведение обусловлено, с одной стороны, вполне обоснованным подозрением, что толку от такого скоропалительного обучения все равно не будет: среди поэтов бытует не лишенная оснований и, возможно, справедливая установка: стихосложению можно научиться, но нельзя научить. Поэтому и на вопрос: "Как это вы так замечательно готовите заливное?" ("…пишете сонеты?") профессионал иной раз, с глуповато-восторженным выражением на лице, разводит руками и с неподдельной искренностью отвечает: "А бог его знает! Как-то вот так пишу себе, оно и пишется!" ("…варится, жарится!")
          Возможно, именно подобного рода отговорки, - косвенные, на уровне словесного штампа, ссылки на Бога, - а также расхожее выражение "ну, он - поэт от бога!" породили в умах отдельных стихотворцев совершенно неприличную идею некоего "всамделишного" их соавторства с Богом, Духом Святым, либо с Астральными Сущностями, а в качестве эксклюзивного варианта - с Мариной Цветаевой. Подобное явление приобрело нынче характер настоящей эпидемии. Ничтоже сумняшеся, самодеятельные и начинающие, поэты в качестве откровения сообщали (и автору лично, и будучи участником радиопередач, и в письмах, адресованных редактору газеты), что стихи эти они не сами написали, а рукою их водит Господь Бог (Святой Дух, Марина Цветаева и пр.). Оставим в покое память великой поэтессы, так как у нее защитников от разного рода посягательств и без нас достанет - хотя, право, совершенно непонятно, почему именно ее бессмертный образ послужил отправной точкой для измышлений доморощенных метафизиков. А также - вам решать, господа авторы, вменять ли в заслугу плоды ваших трудов всяким малосимпатичным и небезопасным тварям из запределья - из Астрала то есть. Там у них, а Астрале, как выразился Николай Васильевич Гоголь по иному, но схожему поводу, "…однако же пакости всякой предостаточно…" Но вот что касается Господа Бога и Духа Святого! - Да побойтесь бога, господа поэты! Когда с доброжелательным умилением прочитываешь неумелые, рифмованные на уровне "прибежали-убежали" строки, а следом выслушиваешь басню о том, что Бог (БОГ) за кого-то якобы всю эту слащавую, преисполненную благих намерений галиматью сочинил и его карандашом по бумаге водил - оторопь берет, ей-богу!
          Опять же, из подобных измышлений закономерно следует, что Духу Святому и Творцу нашему Небесному, за недостатком времени или усердия, недосуг было грамоте выучиться? Или, раз уж Господь позволил вот так, попросту, обращаться в Нему посредством весьма фамильярной формулы "отче наш", то допустимо предположение, что он, на манер нашего человечьего "дедушки", впал в старческое слабоумие, одряхлел членами и тяготится с кушетки слезть да к словарю руку протянуть - освежить в памяти, какое слово за каким понятием закреплено, сообразно общепринятым представлениям?
          Безусловно, версия "божественного" происхождения спонтанно зародившихся в сознании малолитературных, но проникнутых "чувством" четверостиший, выдвигается авторами не по корыстному умыслу, не с целью привлечь Высшие Силы в качестве "крыши" и тем самым обеспечить себе надежный тыл и пути к отступлению. Вероятно, и здесь авторы руководствуются пресловутой верой в чудеса. Но: "Разве что… чудо?" - не столько с надеждой, сколько с горестным сомнением произнес главный герой булгаковского романа, выслушав сообщение Ивана Бездомного о том, что он, постоялец 117-ой палаты, - поэт.
          По правде говоря, чудеса в литературном мире, безусловно, случаются. Но - на уровне редактора, издателя, критика. И конечно же читатель, - тот наш согражданин, для которого, собственно, и стараются писатели и поэты, проводя бессонные ночи над листом бумаги или у экрана компьютера, - читатель не обделен чудесами и радостями находок и открытий: новых имен в литературе, новых названий, даже новых жанров. Чудес в литературном творчестве не происходит только относительно автора. Для того, чтобы "…стихи слагались… чем случайней, тем вернее…", как сказано у Пастернака, автору необходимо обладать огромной интеллектуальной базой. Без врожденного творческого потенциала, отменной памяти, способности к сосредоточению, безупречного языкового слуха, самокритичности, изощренной интуиции и многого другого - литературные занятия не принесут здорового плода. Все вышеперечисленное - суть инструменты, с помощью которых создается художественный текст, как прозаический, так и стихотворный (что касается собственно "поэзии" - то это особая статья).
          В представлении же отдельных стихотворцев известная шутка, гласящая, что "балерина работает ногами, а писатель - руками", является руководством к действию. Там более, что карандаш (ручка) и бумага, сравнительно с холстами и красками, роялями и скрипками, арендой танцклассов и уроками вокала - вполне доступное в финансовом отношении удовольствие.
          В качестве "клапана для выплеска общественных страстей", роль которого во все времена успешно играли занятия искусствами на любительском уровне, такой вариант вполне приемлем. Во всяком случае - не во вред Отечеству. Часть горечи от личных неудач, боль несбывшихся чаяний, эйфория ничем не обусловленных надежд, страхи и страдания, восторги и умиления - все эти чувства овеществляются в форме витиеватой чернильной линии длиной в тысячи и тысячи погонных километров, а быть может, и парсеков, там самым по возможности облегчая наше скорбное и забавное в одно и то же время существование на грешной земле.
          Пишите, господа, товарищи и граждане, поэты и стихотворцы. А мы подождем. Подождем чуда - всякое бывает.