исатель П. поселился в хуторе Александровка Аксайского района, неподалеку от Ростова-на-Дону, тринадцать лет назад. За это время он "вкусил" немало радостей бытия и немало нового узнал о народе, к которому с естественным правом себя относил. Одной из особенностей местного населения являлось неравнодушие к плохо лежащим предметам. Если бы писатель П. был поэт, он бы, возможно, сублимировал свои впечатления в страстных стихах о родной природе. Но писатель П. был прозаик, что заставляло его относиться к действительности основательнее.
          Прописавшись в Александровке, на месте разрушенной халупки П. начал строить свой домишко. Кражи… кражи были причудливые: уносили не только доски, металлические бочки, шифер, но и, например, обвязанный сигнальной ленточкой семенной баклажан с грядки, шампунь и расческу из летнего душа.
          Раньше у писателя П. имелось идеалистическое представление, что народ придерживается правила: у государства воруй, соседа не замай. (Исключением из этого правила якобы были дачники, к которым селяне испытывают классовую неприязнь, потому что эти баловни судьбы и в городе квартиры имеют, и пейзанских радостей ухватывают). Придерживаясь стереотипов, он полагал вначале, что его грабят как новенького.
          Когда П. поставил каркас своего домика, его ограбили уже серьезно. Кто-то мелкий, вероятно, ребенок, пролез между необшитыми стояками внутрь домика и открыл изнутри для взрослых оконную раму. Те вынесли инструменты, начиная от насоса и электродрели и заканчивая отвертками. Спасибо, поступили по-хозяйски, стекол не разбили. Когда через пару лет с чердака унесли голубей, писатель П., как прозаик склонный к анализу, решил, что эти кражи связаны между собой молодостью и романтичностью одного из действующих лиц, идущего по уже проторенной тропе. Вскоре он даже узнал похитителя голубей, потому что по непосредственности, свойственной молодости, тот предложил их купить еще одному недальнему соседу. Проницательный, как все прозаики, писатель П. подумал, что молодой грабитель, вместе с отцами совершивший ряд набегов и почувствовавший вкус добычи, уже никогда не остановится.
          Наблюдения инженера человеческих душ свидетельствовали, что юноша С. не единственный, кто покушался на его собственность. Например, когда С. вырос и ушел в армию, кражи продолжались, но почерк был другим и заставлял с интересом присматриваться к соседу напротив, оригинальному человеку с двумя дырками в голове - абсолютно натурально, одна дырка от операции, другая от удара по темечку. Как-то так случалось, что в те увлекательные моменты, когда изучающий жизнь прозаик беседовал с соседом в его хатке о разных разностях, другие собеседники исчезали, а через время добродушный прозаик обнаруживал на своем участке исчезновение разных полезных предметов типа очередного погружного насоса. А однажды некий житель хутора уволок у писателя выделанные кроличьи шкурки.
          Шли годы, юноша С. вернулся из армии, на месте человека с дырками в голове поселились его внуки, приятели этого самого юноши С., и если вначале писатель П. воспринимал воровство на своей территории как некоторую понятную, скажем, дискриминацию новичка, то вскоре он уравнялся в правах с другими жителями околотка. У ближайшей соседки-пенсионерки, героической трудяги-одиночки, ночью унесли всех кур и уток, поставив этим старушку на грань голодной смерти. У других соседей утащили секции забора из алюминиевой просечки, наследие роскошного застойного времени, а затем алюминиевую же стремянку. Третьей соседке тоже досталось - пока она была на работе, а ездить приходится в Ростов на электричке, и всякий может проследить отбытие и прибытие, - вынесли из дома всю обстановку со всей бытовой техникой. У четвертого, несколько более отдаленного соседа, разграбили мастерскую…
          Принцип "у государства воруй, а у соседа не моги" на глазах трещал по швам. Писатель П. больше не чувствовал себя человеком второго сорта. Точно так же грабили окружающих. И никто никогда не обращался к властям. Почему? - спрашивал П. у потерпевших, но те только безнадежно пожимали плечами. Сам П. однажды обращался к участковому, тот поговорил с похитителем кроличьих шкурок, которого быстро вычислили. После этой беседы, отдав писателю шкурки, вор с неподдельным изумлением спрашивал у него, потерпевшего: "Как ты на это пошел!!!"
          Летом 99-го года, когда средь бела дня, воспользовавшись отлучкой хозяина, злоумышленники утащили со двора две большие и дорогие алюминиевые кастрюли, использовавшиеся при производстве грибов-вешенок, писатель П. снова "пошел на это".
          Вернее, не пошел, а поехал на велосипеде в станицу Мишкинскую, где находятся администрация и участковый уполномоченный. Участковый был уже не тот, что несколько лет назад журил похитителя кроличьих шкурок. Прозаик написал заявление, осваивая новый повествовательный жанр, и рассказал представителю правопорядка о деталях происшедшего. Милиционер пообещал приехать через два дня и разобраться на месте.
          Но не приехал - никогда. Прозаик все ждал его, и часто приходил ему на память горестный жест, заменявший у собеседников ответ на вопрос, почему они не обращаются к властям.
          В середине апреля 2000-го года глубокой ночью группа неизвестных, подперев дверь домика снаружи, начала выносить со двора П. разное имущество. Человек не слабый, он сумел выбить дверь и бросился за грабителями, но, пока колотился, они перемахнули через забор и скрылись в темноте, оставив на дорожках сада то, что тащили: посуду, инструменты… Хозяин, вооружившись фонариком, пошел посмотреть, в каком месте и как могли проникнуть грабители через ограждение из металлической сетки - и в этот момент в него полетели кирпичи. Разбойники не убежали, а, пользуясь господствующей высотой - дом П. расположен на крутом склоне - решили отомстить за свою неудачу. Сила камнеметания была такой, что в нескольких местах пробило шиферную крышу, это говорило о молодости и хорошей физической подготовке нападавших.
          Случившееся поразило писателя П. Он задумался о разительном изменении менталитета деревенского грабителя. Нет чтобы как в старое время: руки в ноги и спасибо, что успел удрать, - он переходит к боевым действиям, оскорбленный тем, что хозяин защищает свое достояние! П. вспомнил, как ему рассказывали о том, что молодой человек С. с детства, когда что было не по нему, отбегал, хватался за камни и швырял их в обидчика.
          Пострадавший решил снова съездить к участковому, такое терпеть было уже нельзя. Тут немного помешали срочные дела, но он не очень спешил, зная из опыта, что, спугнутые, воры теперь придут не скоро. И опять недооценил изменения в психологии налетчиков.
          24 апреля его ограбили на полную катушку. В эту ночь П. не было дома, потому что он поехал в Ростов на презентацию регионального приложения "ЛГ - Юг России"… Воров было несколько, они протоптали целую дорогу по грядкам от дома до сделанной ими дыры в заборе; возможно, у них была большая тачка или мотоцикл, а может быть, они сразу перетаскивали сворованное в дом какого-то сообщника неподалеку. В одночасье П. лишился всего, что было нажито за годы, прошедшие с последнего крупного ограбления: деревообрабатывающего станка, сварочного аппарата, компьютера, радиоприемника, всей посуды, включая вилки-ложки, резиновой лодки, насоса, инструментов.
          Воры действовали точно так, как в то давнее время: кто-то мелкий, поддерживаемый взрослыми, протиснулся в форточку, изнутри открыл окно - спасибо, снова пощадили стекла… А, например, у молодого человека С. как раз есть племянник такого калибра, думал П., крутя педали велосипеда в направлении Мишкинской администрации.
          Впрочем, у него были и другие версии, которые он готовился изложить участковому. Участковый слушал его невнимательно, сказал, что сам приедет на место действия, вот тогда и узнает подробности. Это был опять новый участковый, потому что прежний, как было сказано, уехал в Чечню. П. написал заявление и напомнил, что уже скоро год как ничего не делается по его первому обращению. Однако старого заявления в делах обнаружено не было, как будто и не было его никогда.
          Новый участковый и с ним не представившийся человек в штатской одежде приехали через пару дней. Потерпевший пытался рассказать о своих подозрениях, но все пролетало как-то мимо внимания специалистов. Случайно при осмотре присутствовал местный житель, поэт З. "Отпечатки пальцев! Не трогайте, там могут быть отпечатки пальцев!" - вскричал поэт, когда кто-то неосторожно взялся за зажигалку, которой злоумышленники подперли оконную створку. Участковый взглянул на него с усмешкой: мол, насмотрелся ты, парень, детективов…
          Затем последовала несколько странная просьба, она же совет участкового: не сообщать пока в райотдел, чтобы начальство не торопило и не нервировало, ибо по закону на раскрытие таких дел дается всего десять дней, а расследование надо вести аккуратно, осторожно, чтобы не спугнуть злодеев, не лишиться улик. Все же шансы на раскрытие были, потому что среди украденных предметов имелось немало такого, что легко обнаружить, не кастрюли безликие. Представители закона пообещали, что скоро приедут для конкретных действий. Приехали они опять вдвоем в праздничный день 1 Мая, чтобы сказать загадочно: мы обнадеживать вас не хотим, но кое-что у нас уже просвечивается. Ждите, мы на недельке заглянем снова.
          Но не приехали - никогда.
          Прождав два недели, потерпевший поехал к участковому, рассуждая по дороге: что же это за расследование такое, если за это время все украденное можно было сбыть, пропить, продать, разбить... И еще П. хотел рассказать участковому о странном поведении в последнее время человека с двумя дырками в голове, которое навело его на мысль о возможном участии того в подготовке операции и о том, что милиция много могла бы от него узнать.
          Однако все это и всю историю с начала ему пришлось рассказывать новому, вернее, новейшему участковому, потому что и предыдущий, было сказано, отправился в Чечню. И второго заявления потерпевшего не было обнаружено в делах. Вспомнились прозаику П. равнодушие стражей правопорядка, их невнимание к подробностям, которые он пытался до них донести, просьбы не сообщать в райотдел, - и понял он, что исчезнувший участковый вовсе не собирался расследовать дело, он тянул время до своего отъезда. А там, глядишь, расследование станет невозможным из-за исчезновения улик, а там, глядишь, не было и преступления, как не сохранилось и заявления о нем…
          Новейший участковый пообещал, что приедет в такой-то день, чтобы осмотреть дислокацию. В назначенный день П. ждал его, затем съездил в администрацию раз, не застал, съездил два, не застал - и понял, что и этот участковый не приедет никогда. Возможно, и он в Чечне.
          Тогда П. направился в районный Аксайский ОВД, размышляя по дороге об удивительном сходстве поведения всех увиденных им участковых: ни один из них не представлялся, не называл свою фамилию, ни один из них не передавал дела преемнику, у всех исчезли заявления, никто не принял у него заявление по правилам, расписавшись на копии в принятии, как нужно делать, что запоздало объяснили потерпевшему знающие люди. Не говоря уже о том, что ни один пальцем не пошевельнул для раскрытия преступления. О, безнадежно-горестный жест, которым отвечали ему другие обокраденные люди!..
          Районный ОВД поразил его своим великолепием. Двух- или трехэтажное здание, множество снующих по нему мужчин в форме, длинный ряд машин возле отдела (участковые каждый раз объясняли ему, что транспорта доехать на место преступления у них нет, или бензина нет, или ремонт требуется, а почему нельзя приехать на электричке, не объясняли, несолидно, наверное). В последний раз П. посещал милицию после войны, когда его, убежавшего из детдома, доставили в райотдел. Того райотдела была старая хата и бывшая конюшня, руководил им капитан (а сейчас каждый из участковых, с которыми он разговаривал, был капитаном).
          Безо всякого бюрократизма, чем очень подняли его дух, встретили П. лично начальник ОВД и его заместитель и сказали, что дело его вообще к компетенции участкового не относится, а разбираться с ним должен уголовный розыск (почему же этого не сказали ему участковые!?) Тут же потерпевшего выслушал следователь угрозыска, тоже не представившийся, но произведший благоприятное впечатление своей осведомленностью в хуторских делах. Он, например, сказал, что молодой человек, склонный к метанию кирпичей, давно у него на заметке, да и других неблагонадежных, кто может быть причастен к делу, он держит в поле зрения. И пообещал, что в понедельник или вторник - будьте дома - он приедет, чтобы представить ход событий и начать расследование. Сомнение мелькнуло у страдальца П. - сколько времени прошло, где теперь вещи-улики, где теперь следы... - но уж больно приятное впечатление производил следователь.
          И он приуготовлялся рассказать доброму сыщику, что человек с дырками в голове недавно залезал к нему ночью и был схвачен, и молол всякую чепуху в оправдание; а скорее всего, он искал конденсаторы, без которых не заведется украденный станок - видно, толкнули кому-то, а покупатель требует, чтобы машина работала, не так ли? А компьютер его заслуженный неизвестной марки запустить пацанам вообще не удастся, потому что таких машин уже давно нет в природе, и только знакомые русские гении обеспечили потерпевшего программой, с которой он мог работать, так что милый сочинительскому сердцу агрегат скорее всего разбит молотком и выброшен в бурьян за чьим-то огородом...
          Но и сыщик не приехал: ни в понедельник, ни во вторник, никогда. Не там ли он, где исчезли все предыдущие действующие лица? - подумал П. и собрался теперь в Ростов, к генералу.
          Ехал он к генералу и думал, о чем надо бы обязательно сказать: о праве гражданина на собственность, являющемся фундаментальным правом человека; о том, что милиция на примере его истории показала полное нежелание защищать его права и оставила его, как и других законопослушных граждан, один на один с преступниками; и тогда зачем же люди платят налоги, если элементарные их права государство не защищает; и не лучше ли вовсе упразднить институт участковых инспекторов ввиду его очевидной бесполезности? Он хотел рассказать генералу, как много людей бросило землю, потому что им надоело кормить воров, как много брошено садовых участков с раскуроченными домами, как разгул воровства буквально отбивает руки тем немногим, кто еще умеет и хочет работать. И что теперь он просит генерала не только найти грабителей, укравших его имущество, но и разобраться в бездействии его подчиненных по всей, значит так, властной вертикали.
          К генералу, однако, попасть ему не удалось, потому что таких потерпевших на подведомственной генералу территории знаете сколько? И пришлось ему свое заявление по указке дежурного по Ростовскому областному УВД опустить в прорезь ящика для писем - без регистрации и постановки на копии надписи о получении, совсем как в Мишкине; впрочем, в Мишкине было даже человечнее, потому что сгинувшие участковые все-таки принимали заявления в руки...
          Но заявление, правда, не пропало, как в Мишкине. Напротив, через месяц после его вбрасывания в ящик к П. приехали два майора. Они покивали головами, выслушав его рассказ, и пообещали разобраться. У майоров должности назывались исключительно красиво, что-то вроде уполномоченный левого берега (Дона) и уполномоченный правого берега. Значение дела о грабеже писателя П. расширялось как по вертикали, измеряясь званиями его посетителей, так и горизонтально, по охвату территории.
          Но и майоры больше не приехали. Никогда.
          Зато пришла по почте весьма непрезентабельного вида бумажка за подписью начальника отдела ОРУИМ и ПДН МОБ (каково!) ГУВД Ростовской области. В ней сообщалось, что в настоящее время по данному уголовному делу проводится следствие, о ходе которого можно получить информацию в районном УВД. Кроме того, написано было в бумажке, "факты непринятия мер сотрудниками Аксайского ОВД нашли свое подтверждение. Сотрудники, нарушившие действующее законодательство, привлечены к дисциплинарной ответственности". Выходило так, что и самой милиции неизвестны фамилии "нарушивших", что прислала она потерпевшему беззастенчивую отписку.
          Ну что, нашла милиция воров? - спрашивают у писателя П. знакомые. Ему многое хочется рассказать в ответ, но он лишь безнадежно-горестно пожимает плечами, переняв этот жест у других граждан, главным правозащитником которых должно быть государство.