Тамара Борисова, главный редактор сетевого журнала «Зеленая лампа» г. Сумы, Украина,

НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ГОГОЛЬ: 150 лет спустя
(подражание Александру Жолковскому)

...это течение (постмодернизм) -
откровенный эрзац технической цивилизации
в типично техницистских приемах и
терминах "коллажа", "клипа",
"карнавальности цитат", "энтропии
смыслов"
                                   (В.Г.Власов [1])

злюбленный прием известного ученого-культуролога Александра Жолковского - называть статьи, отмечая временную дистанцию: "Легкое дыхание" Бунина-Выготского - семьдесят лет спустя", "Анна Ахматова - пятьдесят лет спустя" [2]. Нам, жителям эпохи то ли постмодернизма, то ли "пост-постмодернизма", вообще должна импонировать фигура А.Жолковского - "пред-постструктуралиста", интертекстуалиста, автора формулы "просвещенный эклектизм" применительно к методу современной науки о культуре.
        Да и как устоять перед соблазном - попробовать описать в "типично техницистских приемах и терминах" эту "писательскую единицу"? Тем более, что сама "писательская единица" дает к этому повод: "И сам в себе дна не вижу..." (Н.В.Гоголь). Это же подтверждают многочисленные мемуаристы и исследователи творчества писателя. В.Розанов, например, считал, что Гоголь "принадлежал к тем редким мятущимся и странным натурам, которые и сами от себя не имеют ключа". Что уж говорить об остальных? Мнение этих остальных обобщил в "Истории знакомства" С.Аксаков: "Кто не слыхал самых противоположных отзывов о Гоголе? Одни называли его забавным весельчаком, обходительным и ласковым; другие - молчаливым и даже гордым; третьи - занятым исключительно духовными предметами... Одним словом, Гоголя никто не знал вполне. Некоторые друзья и приятели, конечно, знали его хорошо; но знали, так сказать, по частям. Очевидно, что только соединение этих частей может составить целое, полное знание и определение Гоголя".
        Здесь, вполне в духе Николая Васильевича, нужно сделать небольшое "лирическое отступление", призванное обнажить прием.
        Для этого придется перейти (не пугайтесь, ненадолго!) на язык семиотики. По Р.Барту, код - это "перспектива множества цитаций, мираж, сотканный из множества структур". Отсылая к "уже написанному, иными словами, к Книге (к книге культуры, жизни, жизни как культуры), он превращает текст в каталог этой книги" [3]. Выражение "мираж, сотканный из множества структур" идеально соответствует способу организации личности Н.В.Гоголя, а термин "каталог" - сориентированности славянской "загадочной души" на жесткую регламентацию. Попытаемся поэтому, вопреки пушкинскому "в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань", "выткать" мираж Гоголя из цитат, строго соблюдая при этом принцип дихотомии (опять же излюбленный прием А.Жолковского - выстраивание множества оппозиций).
        Применительно к Гоголю это будет выглядеть так: русский писатель или украинский? Основоположник реалистической, "натуральной" школы или модернист? Беспощадный сатирик или пронзительный лирик? "Глашатай истины" или гениальный мистификатор? (Далее до бесконечности.)

Украинец или русский?

        По мнению Анны Ахматовой, украинец. А уж ей, Анне Горенко, можно поверить (правда, свое украинское происхождение она не афишировала, даже выдумала для этого какого-то мистического предка Ахмата). Так вот, она заметила то, чего до нее никто не видел. Оказывается, в начале "Мертвых душ" описан разговор двух русских мужиков, доедет ли "колесо, если б случилось, в Москву или не доедет". А кого он хотел встретить в российской глуши, иронизирует Ахматова, - испанских грандов, что ли? Можно предвидеть радость нынешних толкователей Гоголя в украинском духе. Однако поводов для радости мало. "Обратный" перевод Гоголя на украинский язык дает неутешительные результаты. Чтобы исключить "фактор бездарности" перевода, возьмем лучшие образцы: переводы, сделанные Остапом Вишней.
         Хлестаков. Поросенок ты скверный... Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. Мошенники, канальи, чем они кормят!
        И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. Подлецы! Мошенники!.. Бездельники! Дерут только с проезжающих.
Городничий. Дурака ему, дурака, старому подлецу! Мало того, что пойдешь в посмешище - найдется щелкопер, бумагомарака, в комедию тебя вставит...
        Хлестаков. Порося ти миршаве... Чорт його знає, що таке, тільки не печеня. Це сокира, засмажена замість яловичини. Шахраї, каналії, чим вони годують!
        І щелепи заболять, якщо з'їси один такий шматок. Негідники! Шахраї! Падлюки! Деруть тільки з проїжджих.
        Городничий. Дурня йому, дурня, старій падлюці! Мало того, що будеш посміховищем - знайдеться перодряп, паперопсувач, у комедію тебе вставить...
        Впечатляет?
        Так, значит, русский? Нет... Если произвести ту же операцию, переведя Гоголя на... русский язык, выйдет то же самое. "На какой еще русский?" - спросит изумленный читатель. А на такой русский, какой был до Гоголя. Нам, знающим уже послегоголевский русский, не понять, не услышать в Гоголе нерусских интонаций, слов, выражений. Остается только верить свидетельствам современников и трудам теоретиков языка и литературы, что Гоголь увел русскую словесность в сторону от линии, намеченной Пушкиным. Недаром же Александр Сергеевич - полушутя, полусерьезно - говорил: "С этим хохлом нужно держать ухо востро..."

Реалист или модернист?

        Конечно, реалист! Сколько ярких, правдивых характеров, сколько до мельчайших подробностей описанных реальных предметов у него: "Старуха пошла копаться и принесла тарелку, салфетку, накрахмаленную до того, что дыбилась, как засохшая кора, потом нож с пожелтевшею костяною колодочкою, тоненький, как перочинный, двухзубую вилку и солонку, которую никак нельзя было поставить прямо на стол".
        Или вот еще:
        "Пошли писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни, с самоварами, бабами" ("Мертвые души").
        А вот еще о самоварах:
        "В угольной из этих лавочек, или, лучше, в окне, помещался сбитенщик с самоваром из красной меди и лицом так же красным, как самовар, так что издали можно было подумать, что на окне стояло два самовара, если б не был с черною как смоль бородою" (там же).
         Ну, да бог с ними, с самоварами. Поищем-ка что-нибудь другое.
        "Были уже густые сумерки, когда подъехали они к городу. Тень со светом перемешалась совершенно, и казалось, самые предметы перемешались тоже. Пестрый шлагбаум принял совершенно неопределенный цвет; усы у стоявшего на часах солдата казались на лбу и гораздо выше глаз, а носа как будто не было вовсе".
        Да, прав таки Андрей Белый: "Я не знаю, кто Гоголь: реалист, романтик или классик. Да, он видел все пылинки на бекеше Ивана Ивановича столь отчетливо, что превратил самого Ивана Ивановича в пыльную бекешу: не увидел он только в Иване Ивановиче человеческого лица…" Нос, удравший от хозяина и разгуливающий по Невскому, все эти редьки "хвостом вниз" и "хвостом вверх" вместо человеческих лиц, "прорехи на человечестве" вместо людей - невероятно, фантастично! И вместе с тем так похоже, так узнаваемо, так живо…

Живое или мертвое?

        "Мертвым взглядом посмотрел Гоголь на жизнь, и мертвые души только увидал он в ней. Вовсе не отразил действительность он в своих произведениях, но только с удивительным мастерством нарисовал ряд карикатур на нее: от этого-то и запоминаются они так, как не могут запомниться никакие живые образы", - так ответил Розанов на этот вопрос. Справедливости ради нужно сказать, что тема кукольности, карикатурности - не единственно гоголевская. У Салтыкова-Щедрина, например, есть даже целая сказка: "Игрушечного дела людишки". Там "кукольных дел мастер" говорит: "Взглянешь кругом: все-то куклы! Не есть конца этим куклам! Мучат! Тиранят! В отчаянность, в преступление вводят!.. ...господи! Да куда же настоящие люди-то попрятались?" Но Салтыков-Щедрин заявляет об этом прямо, открытым текстом, здесь просто красивая аналогия. У Гоголя все сложнее и глубже. Правда, душка Розанов и тут не церемонится, записывая в "Опавших листьях": "Щедрин около Гоголя, как конюх около Александра Македонского".
        Однако дело вовсе не в масштабах таланта (думается, нет смысла доказывать очевидный гений Щедрина). Дело в особенностях творческой личности, непостижимых тайнах человеческой психики. Не станем тревожить тень Фрейда, однако же было в Гоголе нечто, замеченное, например, тремя совершенно разными людьми. Все они, не сговариваясь (хотя бы по причине разности эпох), заметили странное в отношении Гоголя к женщине. Эти трое были: все тот же насмешник Розанов, "превозноситель" Белый и "простой советский учитель" И.И.Соловьев (1944-1984).
        "Гоголь, основоположник критического направления в русской литературе, столь же асексуален, как Кант - основоположник критического направления в немецкой философии. У Канта, как и у Гоголя, субъект не способен интимно соединиться с объектом… Человек с комплексом кастрации - по природе своей критик: мир для него мертв, посторонен, и яркая жизнь пылает в душе" (И.Соловьев) [4].
        "... кого из женщин любил Гоголь, любил ли? Когда он описывает женщину - то или видение она, или холодная статуя с персями, "матовыми, как фарфор, не покрытый глазурью", или похотливая баба, семенящая ночью к бурсаку. Неужели женщины нет, а есть только баба, или русалка, с фарфоровыми персями, сваянная из облаков?" (А.Белый) [5].
        "Интересна половая загадка Гоголя. ... Он, бесспорно, "не знал женщины", т.е. у него не было физиологического аппетита к ней. Что же было? Поразительная яркость кисти везде, где он говорит о покойниках… Везде покойник у него живет удвоенною жизнью, покойник - нигде не "мертв", тогда как живые люди удивительно мертвы. Это - куклы, схемы, аллегории пороков. Напротив, покойники - и Ганна, и колдунья - прекрасны и индивидуально интересны" (В.Розанов) [6].

Иронист или лирик?

        Так, значит, смотрит на действительность "мертвым взглядом"? А как же тогда "лирические отступления", заучиваемые "во время оно" в школе? "Русь, Русь, чего же ты хочешь от меня?.." "Эх, птица-тройка..." Нет, правда, вы только послушайте: "Господи, как здесь просторно! Пространства открывались без конца. За лугами, усеянными рощами и водяными мельницами, зеленели и синели густые леса, как моря или туман, далеко разливавшийся. За лесами сквозь мглистый воздух желтели пески. За песками лежали гребнем на отдаленном небосклоне меловые горы, блиставшие ослепительной белизной даже и в ненастное время, как бы освещало их вечное солнце"… ("Мертвые души"). Ничего себе "мертвый взгляд"!
        Однако же и в лирических отступлениях долго не занежишься. Тут же и подбросит тебя на ироническом ухабе. Здесь и "тоненькие, дурно принявшиеся" деревья городского сада, "с подпорками внизу, в виде треугольников, очень красиво выкрашенных зеленою масляною краскою", и слоеный пирожок, "нарочно сберегаемый для проезжающих в течение нескольких неделей", и избы без крыш, чьи хозяева сами "снесли с них дранье и тес, рассуждая, и, конечно, справедливо, что в дождь избы не кроют, а в ведро и сама не каплет, бабиться же в ней незачем, когда есть простор и в кабаке, и на большой дороге, - словом, где хочешь".
        ...
        Решено: в рассуждениях - лирик, в изображении реальных предметов - "художник-карикатурист". А как же тогда быть с белым стволом березы, который "подымался из этой зеленой гущи и круглился на воздухе, как правильная мраморная колонна"? Или с дорогами, которые "расползались, как раки"?
        Нет необходимости продолжать список с "или". Ответ всегда один: не "или", а "и". Русский украинец, иронический лирик, автор живых "Мертвых душ" и мертвых "Выбранных мест из переписки с друзьями". Ганц Кюхельгартен, "рудый пасичнык Панько", Николай Васильевич Гоголь, человек с птичьим профилем и не менее птичьей фамилией…
        Мираж, сотканный из множества структур. Человек, который мог "услышать" изображение (гравюра у него - "с кричащими солдатами") и "увидеть" звук (бревна мостовой, "как фортепианные клавиши, подымались то вверх, то вниз", а когда концерт "в полном разливе", "тенора поднимаются на цыпочки от сильного желания вывести ноту").
        А главное - человек, который смог (после всего сказанного!) заставить все того же В.Розанова заключить:
        "Посланец божий - вот ему и всем таким имя".

Примечания.

        1. Власов В. Г. Стили в искусстве. Словарь. - С.-Пб.: Кольна, 1995. - С. 428.
        2. Жолковский А.К. "Легкое дыхание" Бунина-Выготского - семьдесят спустя // Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы. - М.: Наука, 1994; Жолковский А.К. Анна Ахматова - пятьдесят лет спустя // 3везда. - 1996. - № 9. - С. 211-227.
        3. Барт Р. S/Z. - М.: РИК "Культура". Изд-во "Ad Marginem", 1994. - С. 32-33.
        4. Соловьев И.И. Асексуальность в литературе и философии (Гоголь и Кант) // Человек. - 1991. - № 1.
         5. Белый А. Гоголь // Белый А. Символизм как миропонимание. - М.: Республика, 1994. - С. 364.
        6. Розанов В.В. Опавшие листья. Короб второй и последний // Розанов В.В. Мысли о литературе. - М.: Современник, 1989. - С. 392
________________________________________________
Примечание. Рисунки Ирины Гаршиной из проекта «Пушкин и Гоголь в Сумах».